19 витков «Союза-1». Памяти космонавта Владимира Комарова

Всё это было чрезвычайно полезно, интересно и политически эффектно, хотя и дорого. По сути, для «обкатки» этих элементов в ожидании разработки «Аполлона» США создали отдельный космический корабль, который потом больше не планировали использовать. Но деньги ради достижения Луны на тот момент, похоже, считать перестали.

Наши инженеры понимали, что США получают бесценный опыт, которого у СССР пока нет, а многие советские политики никак не могли взять в толк, как мы умудрились всего за один год растерять весь приоритет. Дело осложнялось ещё и тем, что тогда достижения в космосе порой измерялись исключительно числом отправленных на орбиту космонавтов, и здесь двухместные «Джемини» легко набирали очки.

Ситуация, понятно, прогнозировалась ещё до 1965 года, и такое положение дел не нравилось очень многим в отрасли. Вот только выход был непрост.

Все понимали, что раньше 1967 года пилотируемый «Союз» никак не стартует; между полётами образовывалась весьма приличная дыра. Отчасти пробел можно было заполнить дополнительными пусками «Восходов». Они были не столь совершенны, как «Джемини», но и на них можно было провести много интересных экспериментов. Одним из сторонников такого решения являлся помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин. Королёв поддержал эту инициативу, и в ОКБ-1 началась проработка полётных программ ещё четырёх «Восходов».

Впрочем, решение имело и минусы. Самое главное – ресурсы. У ОКБ-1 просто недоставало сил для одновременной отработки «Восходов» и «Союзов» без нарушения графика. Это очевидно хотя бы по той простой причине, что конструкторы и разработчики у «Востоков»/«Восходов» и «Союза» были практически одни и те же. В США не было подобной проблемы. «Джемини» и «Аполлон» разрабатывали разные КБ.

У нас же при реализации «Восходов» корабль «Союз» неминуемо был бы отодвинут ещё дальше, а затягивание с пуском «Союза» усложняло отработку всей системы для полёта на Луну. В общем, эти четыре «Восхода» так и не стартовали, хотя отработка полёта «Восхода-3» зашла очень далеко.

Смерть Королёва: последствия

В январе 1966 года в отрасли произошла настоящая трагедия. 14 числа во время операции скончался Сергей Павлович Королёв. Один из тех, кто своей энергией практически вытащил человечество в космос и с именем которого связаны почти все достижения нашей космонавтики. День его смерти – один из переломных моментов в советской космической программе. По какому пути она пошла бы, если бы Главный Конструктор выжил, не может сказать никто…

Но работу нужно было продолжать, космос не ждал, лунная гонка набирала обороты. «Верхи» на место Королёва намеревались назначить Г. А. Тюлина, тогда замруководителя Министерства общего машиностроения. Ничего плохого о нём сказать нельзя; возможно, это был бы лучший выбор, но дело обернулось иначе. Сотрудники ОКБ-1 и родственных организаций написали властям петицию, и главным сделали зама Сергея Павловича – Василия Павловича Мишина. Очень противоречивая фигура: отзывы об этом человеке в самых разнообразных источниках отличаются кардинально. Возможно, дело даже не в его личных качествах. Просто в то время, когда он руководил главным космическим КБ страны, мы проиграли в лунной гонке и потеряли экипажи двух «Союзов». Впрочем, даже не рассматривая этот провал и трагедии, можно точно сказать: как руководитель он был куда слабее Королёва. 1966-й вообще выдался крайне сложным, его даже прозвали «смутным». И дело не только в смерти С. П. Королёва. Так, именно тогда началась глобальная реструктуризация оборонных предприятий – в частности, ОКБ-1 переименовали в ЦКБЭМ.

Тем временем, 12 мая 1966 года в КИС (контрольно-испытательную станцию) был доставлен первый 7К-ОК. После чего «завис» там на несколько месяцев.

Суть в том, что по правилам сначала следовало отработать на технологическом аппарате все нюансы, что неминуемо всплывают при создании техники, но такое решение повлекло бы задержку пуска первого «Союза» почти на год. А мы и так слишком задержались на старте, чтобы позволить себе подобную роскошь. Поэтому на нём отрабатывали все конструкторские недочёты, проверяли правильность выбранных схем и так далее. А по результатам нововведений изменялась документация на следующие «Союзы». В результате на все испытания ушло 112 дней – против 30, что были прописаны для штатных кораблей. Но ведь и не год.

Естественно, «сырой» корабль показал себя сполна: 2123 (!) дефекта, для устранения которых нужны были 897 (!) доработок. И потом, уже на космодроме, выявилось ещё около трёх сотен дефектов. Но такова цена времени. Благо, это был тестовый «Союз», и никто не требовал, чтобы в него посадили человека. Правда, отыграться решили в другом: запустить не один корабль, а сразу два. Такой расклад позволял проверить своеобразный козырь, имевшийся у нас и отсутствовавший у США – систему автоматической стыковки. Это было бы действительно крупное достижение, и в случае успеха им можно было гордиться.

В результате рядом с 7К-ОК №1 стал готовиться 7К-ОК №2. Более того, уже в сентябре в КИС пошли №3 и №4. В случае успеха первой пары на них вполне могли полететь экипажи!

Тогда и было решено, что перед отправкой в космос человека нужно совершить хотя бы два беспилотных полёта этих кораблей.

Между прочим, использование первого «Союза» в качестве технологического макета принесло свои плоды. На 7К-ОК №4 время отработки сократилось почти в три раза. Впрочем, оно всё равно пока превышало месяц, штатно прописанный для «Союзов».

Первый пуск!

Запуск 7К-ОК №2 назначили на 28 ноября 1966 года. Ровно через сутки в ту же плоскость должен был вылететь 7К-ОК №1. Если сразу после выхода второго корабля на орбиту он окажется в 20 км от первого (что было вполне вероятно), можно активировать «Иглу» (систему автоматической стыковки), а после успешной стыковки – праздновать очень важную победу. Если же расстояние окажется больше, за следующие сутки аппараты вполне можно будет свести на требуемую дистанцию.

28 ноября всё начиналось хорошо. Корабль, наречённый «Космосом-133», без проблем вышел на орбиту. После этого на 7К-ОК №2 штатно раскрылись солнечные батареи и антенны «Иглы». Хороший знак!

Единственное, что насторожило, – странные колебания корабля. Но аппарат вышел из зоны видимости советских измерительных пунктов, и понять, что случилось, было нельзя. А на космодроме тем временем стали готовить 7К-ОК №1.

Гром, увы, грянул очень скоро – как раз после того, как корабль, облетев полпланеты, опять вошёл в зону действия НИПов (наземных измерительных пунктов). Выяснилось, что баки с топливом для причаливания и ориентации пусты! Как оказалось, при сборке перепутали полярность, и вместо отрицательной обратной связи образовалась положительная: корабль, пытаясь погасить колебания, только усиливал их, тратя на это топливо. Это был удар. Машина не могла стыковаться. Запуск следующего 7К-ОК пришлось отменить.

Но неприятности на этом не закончились. Пустота в названных баках также означала, что корабль было нельзя штатно вернуть на Землю, хотя топливо, необходимое для тормозного импульса, имелось! Впрочем, на орбите он бы точно долго не остался: согласно прогнозу баллистиков, корабль должен был начать «зарываться» в атмосферу на третий день. За это время решили попробовать испытать как можно больше систем.

В частности, «Союз» имел ещё один дублирующий корректирующий двигатель. Но когда его запустили, выявилась сколь печальная, столь и занятная неполадка: машина выполняла команды с точностью до наоборот. Быстро выяснили, что проектанты корабля и двигателей по-разному понимали выражение «по часовой стрелке». Нарочно не придумаешь! Хотя нужно отметить, что подобная ошибка в космонавтике не так и редка.

Теперь осталось понять, что же с этим «Союзом» можно вообще сделать, чтобы посадить его на нашу территорию. А это было очень важно; на всех советских беспилотных кораблях имелась система аварийного подрыва объекта (АПО), состоящая из нескольких килограммов тротила. АПО, понятно, срабатывала для исключения попадания советских кораблей в руки западных инженеров; «на её совести» уже были собачки с одного из «Востоков».

После двух безумно напряжённых дней удалось придумать, как использовать обе системы и компенсировать выявленные в них ошибки.

Требуемые команды удалось передать на «Союз». Расчёты были правильными, но, как оказалось, АПО решила иначе. Корабль был разорван в клочья, и поисковые отряды не смогли найти даже его следов… Так закончился полёт первого «Союза» под вторым номером.

Фальстарт

Несмотря на провал миссии «Союза» №2, от идеи готовить «Союзы» №3 и №4 по программе пилотируемого полёта пока решили не отказываться.

Тем более что в наличии оставался бывший испытательный «Союз» №1. Да, он не имел пары, то есть проверить режим автоматической стыковки не представлялось возможным, зато можно было отправить его в автономный полёт и посмотреть, как поведут себя системы. Пуск назначили на 14 декабря.

Старт проходил в полном согласии с циклограммой: 15-минутная готовность, протяжка, ключ на старт, дренаж, протяжка-2, пуск!

Увы, на одном из боковых блоков не сработал пирозапал. Автоматика, разобравшись в ситуации, тут же сбросила схему. Ракета осталась на старте. Теперь нужно было осторожно осмотреть двигатели и понять, что произошло. Под ракету выдвинули ферму обслуживания. В этом был определённый риск, но посчитали, что риск допустимый. Из бункера к ракете потянулись сотрудники ЦКБЭМ, включая главного конструктора Мишина.

Внезапно где-то сверху раздался хлопок и вспыхнул ослепительный свет. Как потом оказалось, это активировалась система аварийного спасения (САС). Она подхватила спускаемый аппарат «Союза» №1 и потащила его на безопасную для успешной посадки высоту. Но это не всё. Там, где когда-то был корабль, вспыхнуло пламя: это двигатели САС воспламенили жидкость в трубопроводах системы терморегулирования. Ситуация была кошмарной; чем закончится пожар, понимали все. На стартовом столе стояла полностью заправленная ракета. Сотни тонн керосина и жидкого кислорода будто ждали, когда к ним поднесут спичку.

Люди убегали с площадки в меру своих физических возможностей.

К моменту взрыва укрыться в бункерах успели все. Но, к несчастью, без жертв не обошлось. Погиб офицер: он, спрятавшись от взрыва, попросту задохнулся в дыму.

Кстати, САС справилась со спасением корабля замечательно. «Союз» успешно вышел на необходимую высоту, а потом был посажен при помощи штатной парашютной системы. На нём даже сработали двигатели мягкой посадки. Если бы в корабле были космонавты, их жизни ничего не угрожало бы.

Здесь можно вспомнить интервью с «аэнбэшником» Уинслоу Пеком, утверждавшим, что незадолго до Комарова, до «Союза-1», был взрыв ракеты на старте. Правда, по его словам, тогда погибли два космонавта.

«Подводный» «Союз»

Тестовые «Союзы» кончились. Но всем было ясно, что космонавтам нечего делать на следующем корабле. Нужен был ещё один тестовый пуск. Для него начали готовить 7К-ОК №3, старт которого назначили на 15 января 1967 года. А запуск пилотируемых «Союзов» – №4 и №5 – наметили на март.

К 15 января провести модификацию всех необходимых элементов, в первую очередь САС, не удалось. И график плавно поплыл вправо.

27 января из США пришло трагическое известие: ещё на Земле при подготовке к первому пилотируемому полёту погиб экипаж корабля «Аполлон-1». В огне канули астронавты Вирджил Гриссом (первый человек, совершивший два космических полёта), Эдвард Уайт и Роджер Чаффи. Ужасная смерть. В атмосфере чистого кислорода небольшой пожар мгновенно превратился во всепожирающее пламя. От первого сообщения с борта о появлении огня до момента, когда из лопнувшего аппарата повалил дым, прошло всего 13 секунд. Страшный удар по программе «Аполлон».

Да, многие допускали, что смертей не избежать, но эта авария стала для всех шоком. Ведь экипаж погиб не в полёте, а здесь, на Земле, в метре от техников, во время совершенно штатной проверки систем. Трагедия ясно показала, что чувствовали и знали инженеры и астронавты: даже при безграничном финансировании случается так, что программа реализуется ценой надёжности систем и времени их отработки. Уж слишком сжатые сроки когда-то озвучил президент Кеннеди.

В итоге пуск пилотируемого «Аполлона» перенесли на неопределённый срок. Нужно было понять причину и многое изменить в уже готовых кораблях.

Впрочем, на график пусков «Союза» заокеанская трагедия никак не повлияла. Подготовка беспилотного «Союза» №3 и пилотируемых №4 и №5 продолжалась.

«Союз» №3 отправился в космос 7 февраля 1967 года. Вскоре после выхода на орбиту он получил наименование «Космос-140». Поначалу казалось, что всё идёт нормально: команды на борт успешно проходили, тесты с СКДУ (сближающе-корректирующей двигательной установкой) и ДКД (дублирующим корректирующим двигателем) не выявили ни малейших проблем.

Неприятности начались на четвёртом витке. В этот момент было решено провести «закрутку» корабля.

При этой операции аппарат сначала ориентируется таким образом, чтобы плоскость солнечных батарей была перпендикулярна солнечным лучам: при таком положении батареи выдают максимальный ток. Затем корабль сознательно закручивают вокруг оси, направленной на Солнце. Это обеспечивает стабилизацию аппарата относительно внешних возмущений; после закрутки при каждом выходе корабля из тени солнечные батареи всякий раз начинают подзаряжать аккумуляторы, и электрический голод «Союзу» уже не грозит.

Увы, закрутка не состоялась. Звёздная ориентация сорвалась, и корабль ушёл на «глухие» витки с питанием только от внутренних аккумуляторов.

ЦУП в срочном порядке провёл операцию по «подъёму» орбиты. Это было очень важно, так как корабль мог «зарыться» в атмосферу над любой точкой земного шара, а такое поведение точно не понравилось бы системе аварийного подрыва объекта. Терять ещё один аппарат никому не хотелось.

Подъём орбиты удался, и теперь нужно было думать, как вернуть корабль в СССР.