На Закате

Умирал Агафон в просторном и светлом покое, чистом и опрятно убранном, на стенах которого имелись даже старые гобелены. Вокруг большой резной кровати собрались немногочисленные домочадцы – Марта с дочерью, проскуровой женой, и пара служанок. Единственный сын Паул, конечно, был сейчас далеко отсюда, и проститься с отцом не мог.

Когда вошел Кастор на него никто особо не обратил внимания. Зарёванная, опухшая от слёз Марта бросила лишь короткий взгляд на гостя, и продолжила тих рыдать над мужем. Инквизитор приблизился к Агафону, и бегло осмотрел его. Рана на шее, перевязанная лекарем ночью, очевидно воспалилась, и нездоровая пунцовая краска уже перекинулась на отекающее лицо. Губы старосты посинели, как и обострившийся кончик носа, все указывало на заражение птомаинами, обычное следствие укуса некрона. Возможно, если бы ночью старосту доставили в альденский госпиталь, там ему успели бы помочь гильдейские врачи. Но здесь и теперь Агафон действительно умирал.

– Господин Сирко, я полагаю вы крещены. – проговорил Кастор. – В таком случае самое время покаяться в грехах, что бы отойти к Господу с миром. А отойдете вы полагаю этой ночью, в крайнем случае завтра. Так судил Господь.

Голова застонал, замычал что-то невнятное, движение челюстью приносило ему страдание, а губы уже не слушались с левой стороны.

– Не утруждайтесь… Я вам помогу. – успокаивающе проговорил Кастор и положил на плечо Агафону ладонь. – Я буду называть возможные грехи, страсти, а вы, если знаете за собой что-то из этого, просто внутренне раскайтесь…

За пять минут Кастор систематично прошелся по всем семи ветвям страстей, очертив буквально все аспекты человеческого греха. Когда с этим было кончено, инквизитор расстегнул свою инквизиторскую ленту, и перекинув её на шею наподобие столы, прочел разрешительную молитву.

– Господь наш Иисус Христос, да смилуется над твоей душой, Агафон. Уходи с миром. – закончил Кастор, и отойдя от кровати умирающего, направился к выходу. У двери его задержала Марта. Прервав рыдания свои, но все еще заикаясь, жена головы спросила:

– Ваше Преподобие, а вот еще вопрос. Его же эта, нежить укусила… А он сам того… Не станет?

– От укусов нежити люди чаще всего становятся мертвецами, а не нежитью. Если он не был одержим, то вряд ли. Впрочем, если вас это так волнует, можете его расчленить и закопать в разных местах, это сработает.

Отбывали из Сборри на закате. Грэйс был к тому времени похоронен, пепелище Анниной хаты уже почти не дымило, а по итогам расследования четверо селян получили свои приговоры. Проскур, Агафон и Кукша при этом получили свою амнистию, а вот сбежавшего Паула, будь он пойман, или даже сдайся он сам, неминуемо ждала казнь. В итоге дело было закрыто.

В Дормезе прибавилось на одного пассажира. С собой Кастор увозил Лию, но не для того, что бы подвергнуть её каким-то пыткам или казни, а что бы определить в монастырь. Девочка явно обладала склонностью к малефикации, и если еще не была ведьмой, то вполне могла ею стать. Тем более, что мамочкина судьба не могла на ней не сказаться, демоны знали, что им причитается, и должны были попытаться взять своё. Самое лучшее, что можно было сделать для Лии – определить её в обитель Одигитрии под Альденом. Кастор лично знал игуменью, и мог замолвить за девушку пару слов. Возможно, жизнь её и пройдет в стенах обители, в обыденных и тихих послушаниях, без семьи, без мужа, без детей, но это в любом случае лучше, чем то, что произошло с Анной.

Уже сидя вместе с Рориком в своём отделении Дормеза, на мягком кожаном сидении, Кастоа поглядел под ноги. Там время от времени пошевеливался брезентовый мешок.

– А убийцу-то так и не взяли, вот что жаль, – посетовал Рорик. – Я за все расследование даже никого не покарал… Скучно с тобой, Кастор.

– Ну есть же еще и Господь. – возразил комиссар. – А Он иногда так карает, что лучше было бы попасть к тебе в руки.

Мрачная чёрная повозка тронулась с места, качнулась на ухабе, и покатилась со скрипом в сторону полыхающего неба, оставляя за собой обескураженную, встревоженную, но очищенную от скверны деревню.

Женские секреты.

1. Угол Паттона.

Альден – столица Империи, второй по величине город Западного мира, Сердце Севера. Полтора миллиона жителей, тысяча семьсот лет истории. Бесконечное море домов, сети узких мощеных улиц, и все это наполнено океаном людей, их звуков и запахов, сплетением судеб.

Нельзя объять и контролировать эту стихию, если ты всего лишь человек, даже Император. Тысячи и тысячи министров, судей, магистратов, секретарей и клерков, десятки разнообразных чинов, все они, каждый на своем месте, организовали людское море, направляя его процессы. Городовые стражи тоже были частью этой системы, пусть и самой низшей её фракции. Поэтому, прохаживаясь по улицам, можно было испытывать приятное ощущение власти над основной массой обывателей, особенно в бедных кварталах. Там люди, как правило, оказывались в полной власти наряда, вплоть до того, что стражник мог решить жить кому-то или нет. Впрочем, в бедном квартале и поживиться было нечем, хоть перережь половину бедняков. Поэтому, гораздо вернее было патрулировать бедные рынки, где торгашам платить было чем, и даже было за что.

Иногда толкая плечами толпящихся вдоль по торговой улице людей, и не обращая никакого внимания на их торопливые извинения, осуществляли свое дежурство двое городских стражей. Это были два унтера, капрала, поэтому они и могли патрулировать в этом вполне еще пристойном районе. Лениво поводя глазами, оба искали возможности где-нибудь чего-нибудь подрезать.

– Вчера этого видел. .. Веллера, ну помнишь, со специями? – проговорил один, не отвлекаясь от наблюдения.

– Да, помню, чего он?

– Привез мигульских семян, сдал мне мешочек.

– Ну а чего ты не взял, сейчас бы пощёлкали…

– Их еще жарить надо, так невкусные. Руки не дошли.

– Их жарят что ли?

– Да, с маслицем.

– Прекрати, жрать же охота.

– Так что за вопрос? Сейчас до Баррета дойдем, сосисок подрежем.

Однако, до сосисок стражники так и не добрались. Из толпы неожиданно выскочил парень в инквизиторской ленте и, заступив наряду путь, стал распоряжаться:

– Стража, следуйте за мной. Производим арест подозреваемой в колдовстве, конвоируем в консисторию Инквизиции.

– Твоюж мать… – как можно тише процедил сквозь зубы один из стражников. Возможность перекусить откладывалась на неопределенное время.

Идти пришлось недолго: немного по поперечной улице, до угла. Там находилась дешевая харчевня, кормушка для тех, кто не может потратить больше пяти центов за ужин. Занимавшая первый этаж углового дома, она всегда была наполнена накопившими медяков нищими, оборванцами, одинокими стариками, а так же теми, кто имел причины здесь находиться. Над входом висела ветхая вывеска с облупившейся краской, где была уже плохо различима белая надпись на зеленом фоне: Угол Паттона.

Молодой инквизитор вместе со стражами вошли внутрь, и бесконечный галдёж за столами, без того не громкий, почти сошел на нет. В темном и душном помещении пахло кислой капустой и горелым маслом. Гостей, по-хозяйски подбоченившись, встречала женщина в простом платье и чепце, с длинным полотенцем, перекинутым через плечо.

– Госпожа Паттон? – поинтересовался инквизитор.

– Да, я вас слушаю. – ответила женщина без страха, но настороженно.

– Именем Святой Инквизиции Альдена, вы арестованы по подозрению в колдовстве, и причинении вреда здоровью гражданам Империи. Прошу следовать за нами.

– Что еще за бред? – грозно возразила хозяйка. – Мы работаем…

– Вы идёте с нами. – ответил уже не менее зло инквизитор и дал знак стражам. Те без особого удовольствия взяли женщину под руки и повлекли к выходу.

– Гай! Гай! – закричала она, оглядываясь. Из-за стойки выскочил перепуганный мужичок в засаленной рубахе. Он, конечно ничем не мог помочь. – Гай, закроешься! Ты за старшего!

Это было последнее, что успела выкрикнуть госпожа Паттон, прежде чем её выдворили из собственного заведения и потащили вдоль по улице, в сторону городского центра. Там её ожидала овеянная недоброй славой цитадель "Чёрные шпили", столичная консистория Святой Инквизиции, куда никто не хотел попадать, если только сам не был инквизитором.

Арбитр Инквизиции Тиммонс на своей должности находился уже двадцать четыре года и обычно с самых первых материалов по делу мог предсказать его перспективу. В данном случае он чувствовал, что вполне перспективное дело может быть запорото новичком. Брат Аполлос Епифан этой весной получил назначение в Альден, и уже зарекомендовал себя определенным образом. Чуть не сжег дом, не сумев найти в нем вампира, и избил до полусмерти шарлатана, продававшего обереги и амулеты. В коллегии уже ставили вопрос о понижении его до помощника детектива, и следующий подобный эпизод должен был неминуемо к этому привести.

Сейчас инквизитор стоял прямо перед Тиммонсом, пока тот изучал его рапорт и еще пару сопутствующих документов.

– Брат Аполлос… Создается впечатление, что вы как-то легкомысленно относитесь к следственным мероприятиям, к доказательной базе. – заговорил устало арбитр. – Вы на основании только одного заявления производите арест, не допросив ни одного свидетеля, не проверив ни одного факта, а теперь я должен вынести какое-то решение?

– Следственные действия, на мой взгляд, могли спугнуть подозреваемую. А между тем заявление не единично, посмотрите, за месяц до этого на госпожу Паттон уже писали заявление.

– Брат Аполлос, оба заявления совпадают слово в слово, у них один и тот же автор. Кстати, что с этой госпожой Фулкин, где её протокол допроса?

– Её заявление достаточно подробно…

– В общем так, с момента ареста у нас есть трое суток, что бы определиться с приговором. Либо вы дорабатываете то, что не доработали, либо госпожа Паттон выходит, а консистория выплачивает ей положенную компенсацию. Вы, в таком случае, скорее всего будете переведены на границу Вестера, где сможете жечь кого и как вам заблагорассудится, пока вас не сожрут. И это будет вам уроком. Идите работайте, того что вы мне предоставили ничтожно мало.

Аполлос заиграл желваками, но поклонился и вышел из кабинета арбитра.

Молодой детектив понимал, каково его положение, и то, что слова Тиммонса вполне могут оказаться пророческими. Провал дела Паттон грозил обернуться карьерным фиаско лично для Аполлоса.