Академический год

– О, да нам известно, что это такое. Какое же мало я все-таки знаю о своих преподавателях.

Последнее слово обрушилось железным заслоном, разделив мирок теплой кухни на мой и её. Наверное, она даже не задумывается о таких вещах. Хотя, неужели я надеялся, что после получаса общения с почти незнакомой студенткой она начнет воспринимать меня как-то иначе? Да и нужно ли мне это? Странная пятница закончится, и придут рабочие будни, в которых никто из нас не должен ощущать неловкости.

– Мне, пожалуй, пора.

– А ваш телефон?

– Такси вызвать хватит.

Даша посмотрела на свою кружку, потом на мою.

– Правда, неудобно, что совсем нечем вас угостить.

Ты и так сделала для меня больше, чем кто-либо за последнюю неделю, подумал я, но не сказал.

Я неуклюже обулся в коридоре, дважды едва не завалившись. Даша наблюдала за мной, прикрыв рот рукой – видимо смеялась.

– Спасибо, – сказал я на пороге.

– Спокойной ночи.

Пустой подъезд обступил меня, погрузил с тишину и одиночество. Наверху что-то прогрохотало, послушно пополз в своей шахте лифт. Я оглянулся на дверь, которая закрылась за мной совсем недавно. И пошел вниз.

3

Однажды я остановился на лестнице, ведущей на второй этаж нашего факультета, и вдруг обнаружил непонятную тревогу в себе, взявшуюся неизвестно из-за чего. Все дело оказалось в автомате с кофе, который обычно встречал меня на пролете. Сегодня его не было. В углу остался квадрат пыльного кафеля, провод, торчащий прямо из стены и несколько бумажных фантиков, еще не утилизированных неторопливой уборщицей. Не то чтобы я часто пил кофе или очень любил его. Бывало, конечно, что после вечерних заочников, когда столовая уже давно подсчитывает прибыль, подперев дверь, а в маленьком холодильнике на кафедре доживает очередной день прошлогоднее яблоко, бежишь сюда и берешь стаканчик американо, который по вкусу не особо отличается от растворимого. Но так бывает дважды в год, во время заочных сессий. Все же остальные дни мою душу грело то, что автомат стоял на привычном месте и терпеливо ждал своего часа. И вот он исчез.

– Доброе утро и сразу вопрос, – начал я, заходя в деканат, – где наш автомат с кофе?

В кабинете с узким окном, заставленном стеллажами с папками, большинство которых было подписано еще в бытность мою младшекурсником году этак в 1999-м, сидели трое. Двое работников деканата, отличавшихся несвойственной остальным лояльностью к начальству в лице декана. За это их потихоньку называли «коллаборанты». Наташа помахала мне рукой и покашляла. Ее горло было замотано платком, а на столе остывала прозрачная чашка с жаропонижающим. Ее вечная соседка по кабинету Оксана, которую мы упорно звали Оксана Оксановна, не трудясь произносить ее длинное отчество, взглянула на меня поверх очков и показала пальцем на часы. Третьего я не знал. На нем был клетчатый пиджак и зауженные брюки до щиколоток, а на скулах короткие бакенбарды. Он улыбнулся в тридцать два отбеленных зуба и подскочил, энергично протягивая мне руку.

– Во-первых, это наш автомат с кофе, – начала Оксана Оксановна, постепенно повышая голос. – Во-вторых, у вас уже семь минут как пара идет, Кирилл Олегович! А в-третьих, познакомьтесь с новым коллегой.

– Лев Петрович! – коллега так тряхнул мою руку, словно собирался ее вырвать из сустава и унести как трофей.

– Это вы из столицы и на место Гордеева, – вспомнил я последний разговор с шефом.

Лев не прекращал неестественно белоснежно улыбаться.

– Ну не так уж и на чужое место. Думаю, мне тут и свое место найдется, и я больше, чем уверен, что мы неплохо сработаемся. Вот что вы ведете?

– Теорию гражданского права и гражданский процесс, – недоверчиво доложил я.

– Превосходно! Я привез с собой много методик. Средневековые способы преподавания пора оставить в прошлом, как считаете? Я прав?

– Лев Петрович стажировался в Польше и Канаде, пять лет проработал в столице, – доложила Оксана Оксановна.

Белозубый коллега кивнул.

– А знаете что? Вы должны обязательно прийти на мое открытое занятие. Будет интересно и полезно для обмена опытом. Приходите в следующий четверг в…

– Обязательно, – заверил я, – но извините, нужно бежать. Уже девять минут и сорок две секунды как начались занятия, верно, Оксана Оксановна? Наташа, а тебе полежать бы дома пару дней.

Вопрос об автомате с кофе оставался открытым.

Двумя кабинетами дальше от деканата шумел и бурлил мой курс. По коридору на меня стремительно надвигалось недовольное лицо шефа, которому я ответил скромным пожеланием доброго утра. На этом утренний конфликт был исчерпан.

Едва я зашел, поток притих. Зашуршали тетради, загремели убираемые со столов электронные устройства. На задних рядах перекашливались простуженные, но особо ответственные студенты.

– Доброе утро! Присаживайтесь.

Меня всегда удивляла эта тишина, которая воцарялась в аудитории, едва я входил и вызывали недоумения жалобы коллег на то, что успокаивать студентов и бороться за дисциплину приходится минут по десять перед каждой парой.

Я оглядел поток. Чуть больше сотни, половина еще сонные. В калейдоскопе свитеров, шарфов, кардиганов (в том числе и мужских), очков, помад, красивых и странных причесок я пытался найти лицо Даши. Я почти был уверен, что это ее курс, и она сидит где-то там, среди своих. Возможно, тихонько улыбается и следит за моим хаотичным взглядом. Найти ее я не смог. В конце концов, я видел ее в тусклом свете бара, где люди выглядят несколько иначе, а потом на темной улице и на кухне, где домашняя обстановка окончательно искажала восприятие. Я даже не был уверен, что узнаю ее при встрече снова. Может сделать перекличку?

Сонные лица приготовились слушать и писать. Нет, и так задержался. Будем надеяться, что она здесь. Впрочем, почему меня это так волнует? Понятно, что отдавать зарядку от телефона я сейчас не кинусь, тем более что оставил ее дома. Но в любом случае можно дать понять, что я не забыл.

– Итак, коллеги! Может показаться, что цивилистика и теория гражданского права, в частности, интересны и многогранны, а вот гражданский процесс, напротив, скучен и прямолинеен. Но я вам попробую доказать, что это вовсе не так. Не преувеличением будет сказать, что каждая норма даже такого сухого и не очень объемного кодекса как ГПК – это целая вселенная, за которой следует теория, судебная практика, толкование, коллизии, человеческие судьбы. А если мы говорим об их системе, то можно пока только представить, какой мир перед нами открывается.

Я перевел дух и обрисовал в воздухе условные границы все той же нормы, слегка повысил голос, чтобы разбудить последнего дремлющего.

– Возьмем, к примеру, статью о судебном представительстве и автомат с кофе. Нет! Лучше мобильный телефон…

После лекции всегда немного першит в горле, хотя за столько лет пора бы уже привыкнуть. Горло – слабое место любого преподавателя и в то же время никто из нас даже не пытается его беречь. Мы курим на морозе и пьем холодную воду из кулера, ходим на работу с температурой и отчаянно и громко читаем каждую лекцию, словно она последняя в этом году. И вот именно сегодня нестерпимо хотелось кофе.

– Так, кто-нибудь знает, где наш автомат? – начал я с вопроса, заходя в двери кафедры.

Оля только пожала плечами, не отрываясь от монитора. Шеф снял очки и оглядел меня с ног до головы.

– На вашу группу жалуются, Кирилл Олегович. Плохо посещают семинары по криминологии.

– Беда то какая, – согласился я, – Как же они буду ориентироваться в системе сделок без знания личности преступника.

– Шути-шути. Сейчас пойду к ним и поговорю, как следует, – шеф скрылся в кабинете и оттуда еще некоторое время раздавался его голос. Видимо, репетировал.

Я обратился к Оле.

– Не известно, что с кофе?

– Увезли автомат утром. Сломался, – донесла она.

– А может мне нашего кафедрального нальешь?

Она покачала головой.

– Воды нет. Ждем. Это вы там так жгли в сто одиннадцатой? Отсюда слышно было.

– Я. Вот теперь горло и болит. Ты уже видела этого попугая.