Мертвая вода

Кириллу было в самом деле все равно. Трехлетний брачный контракт с Полиной истек еще в январе этого года, и они не рвались его возобновлять.

– Да что ты с этим импотентом разговариваешь? Он же больной! – вдруг крикнула Полина.

Майкл взял Полину за руку, что-то зашептал на ухо. Она резко вырвала ладонь и отвернулась. Майкл вопросительно посмотрел на Кирилла. Кирилл пожал плечами, отвернулся и стал смотреть на рекламный щит напротив. На щите крутился видеоролик. Отвратительные бородатые дядьки в чалмах, смуглые и черноглазые, тащили куда-то связанных белых женщин. Сотрясая землю, маршировали бравые панцергренадеры, проносились стремительные реактивные беспилотники, заливая огнем все вокруг. «Они сражаются за свободу и демократию. Они сражаются за тебя!» – возвещала бегущая строка.

Кирилл смотрел вниз невидящими глазами. У него снова дергалась рука, уродливый полукруглый шрам на тыльной стороне ладони побагровел. Он стиснул перила и попытался поймать за хвост ускользающую мысль. Жиль что-то хотел ему сказать, что-то важное, но им помешали…

Кирилл еще немного постоял, потом развернулся и отправился домой. Отведенное на отдых время подходило к концу, надо было хоть немного поспать.

У лифта Кирилл столкнулся с соседом из квартиры напротив. Тот работал инженером на Ленинградской АЭС и месяцами не появлялся дома. Кирилл поздоровался, сосед ответил коротким кивком. Так получилось, что сосед открыл дверь на пару мгновений раньше. Кирилл краем глаза увидел, как в прихожей соседской квартиры мелькнуло чье-то лицо. Мелькнуло – и исчезло. Кто-то вышел встречать соседа, но увидел Кирилла и спрятался. Сделав зарубку в памяти – завтра же проверить, Кирилл провалился в сон.

Прошла неделя. На «интеллигентскую тусовку», как Кирилл называл про себя «Клуб Прикладной Истории», не удалось найти ничего компрометирующего. Сначала он наблюдал одновременно за всеми фигурантами, потом переключился на одного – Феликса Матецкого. Чем больше Кирилл наблюдал за ним, тем больше убеждался, что Феликс не тот, за кого себя выдает. Харизматичный Феликс читал книги, старинные бумажные книги, которые брал у профессора. А еще они спорили, причем на равных: профессор слушал Феликса с интересом. Феликс имел редкий дар убеждения, был уверен в себе, эрудирован. Необычный набор качеств для простого работяги.

На закрытых заседаниях Клуба порой звучала очень резкая критика властей. Люди приходили, слушали, кивали и уходили ошарашенные. Но Кирилл знал: это пройдет. Они уйдут из Клуба и только немногие вернутся. А те, кто уйдет, очень быстро все забудут. В сознании сработают защитные механизмы, шаблон вернется на место, и спустя месяц-другой они будут вспоминать о Клубе как о кучке чудаков. Групп, подобных Клубу, появлялось по несколько в год. Их никто не преследовал и не закрывал. Они распадались сами, теряя почти всех своих членов. Самых неугомонных, если они работали в ключевых точках полиса, тихо и без суеты переводили на другую работу.

Феликс с Хелен часто уединялись, пили вино и обсуждали тему свержения власти. Ничего конкретного, никаких зацепок, разговоры на общие темы. Хелен мечтала о построении справедливого общества, Феликс больше упирал на революцию: мол, главное – скинуть власть, а там посмотрим.

Видя, что дело не движется, Кирилл решил пойти ва-банк. Он попросил у Грубера разрешения перейти к активным действиям. Кроме смутного ощущения неправильности, несоответствия, у него ничего не было. Но Груберу нужен был результат, пусть и в нарушение всех протоколов. Скрепя сердце он дал Кириллу карт-бланш.

Из рабочих материалов Клуба Прикладной Истории

…через органы чувств: зрение, осязание, обоняние, вкус и слух – человек получает малую часть информации о реальности. Недостающее достраивает мозг. Каждый, объективно, живет в своей собственной реальности, так называемая «картина мира» – в значительной степени игра ума. Но информации, которую человек получает от органов чувств, достаточно для того, чтобы ориентироваться в пространстве, но недостаточно, чтобы этот мир понимать. Познание происходит через другие источники информации – книги, фильмы, но прежде всего виртуальную среду, которая предоставляет неограниченный мгновенный доступ к любой информации, хоть текстовой, хоть графической.

Получая какую-либо информацию, мы не в силах проверить ее достоверность. Наш мозг сортирует ее, исходя из своей внутренней шкалы. Любому факту присваивается индекс от «полный бред» до «истина в последней инстанции». Причем чаще всего мы присваиваем этот индекс, исходя из достоверности самого источника. Информация из источников, которым мы доверяем, автоматически получает более высокий индекс достоверности, чем информация из источников непроверенных, неизвестных. Доступной информации в разы больше, чем наш мозг может усвоить. Поэтому современный человек сам выбирает себе источники информации. Это приводит к парадоксальному на первый взгляд явлению: у каждого есть своя непротиворечивая картина мира. Двое людей, живущих и работающих рядом, могут иметь диаметрально противоположные взгляды, их картины мира могут различаться как небо и земля. Каждый из них будет искренне верить своему восприятию и так же искренне считать, что все вокруг думают так же, как и он. Это вообще свойственно людям. Но пока один из них не достанет ружье и не выстрелит в другого, тот и не догадается, что его сосед мыслит иначе.

Управляя информационным потоком, можно управлять как отдельным человеком, так и обществом в целом. Целенаправленно и осознанно работая с информацией, можно менять сами условия существования для людей. Не имея в сознании своих инструментов, чтобы отделить правду от лжи, а возможное от невозможного, человек неизбежно оказывается пленником чужой реальности, чужой картины мира. Чужой – значит, кем-то выстроенной. Легко догадаться, что все, от властей до торговых агентов, работают с сознанием других людей не бескорыстно.

Эти технологии появились не вчера. Во все времена элита обрабатывала сознание подданных, чтобы те работали и не бунтовали. Сто лет назад эта работа перешла на новый уровень. С появлением сетей стала возможной индивидуальная, направленная на сколь угодно малую целевую аудиторию, обработка информационных потоков. Например, в начале века многие, живущие в странах так называемого «золотого миллиарда», искренне верили, что живут в свободных и демократических странах. Люди верили в права и свободы, верили в идеологию потребления, хотя на деле прав и свобод у них было намного меньше, чем, скажем, в середине двадцатого века. А раскручивающийся маховик безудержного потребления привел к тому, что все доступные товары были недолговечными и очень низкого качества. Что же до свобод, то развитие систем наблюдения и слежения свело их к минимуму, заодно лишив людей частной жизни. В условиях абсолютной прозрачности всего и всех, простой человек полностью беззащитен не только перед полицией и спецслужбами, но и перед преступным миром.

В наши дни управление сознанием шагнуло далеко вперед. У каждого хай-тека имеется имплант, он подключен к сети и безостановочно получает и отдает информацию. Псевдоразумные компьютерные системы нового поколения, такие как Цербер, способны создать для каждого его личное информационное поле, его картину мира.

Официально цензура запрещена, и Цербер занимается только слежкой и предотвращением преступлений. Это то, что нам говорят, и это то, во что все верят. У нас нет доказательств обратного, но мы уверены, что Цербер искажает информацию, формирует ложную картину мира, скрывая от нас правду.

Еще один инструмент в руках властей – искусственное разделение людей на хай-теков и туземцев. Себестоимость базового импланта – сто евро, а рыночная цена достигает двадцати тысяч. Корпорации, захватившие власть, сознательно поддерживают цены на импланты на высоком уровне, чтобы сделать их недоступными для большинства людей. Принадлежность к классу хай-теков стала наследственной, ведь только хай-теки могут позволить себе купить ребенку имплант. А в зрелом возрасте научиться пользоваться современным имплантом почти невозможно. В результате мы разделены: малая часть, привилегированная, живет в закрытых полисах, пользуясь всеми благами цивилизации. Остальные влачат жалкое беспросветное существование…

Технополис Штильбург, май, 2082

С наступлением темноты жизнь в форштадте замирала. Редкие прохожие спешили по домам, прижимаясь к стенам и избегая освещенных участков. По ночам на улицу вылезали хоронившиеся от дневного света звери, лишь внешне похожие на людей. Неосторожный прохожий рисковал быть ограбленным, изнасилованным – независимо от пола, и даже убитым. Ночные улицы принадлежали преступникам. От агротехнического комплекса, где на гидропонной ферме работала Хелен, до ближайшей станции монорельса было полчаса пешком. На ее месте Кирилл бы заночевал на работе или попросил кого-нибудь подвезти. Но Хелен, как он уже успел убедиться, никого и ничего не боялась. На этом и строился их план. Выйдя через ярко освещенную проходную, она уверенно зашагала по тротуару.

– Объект вышел, движется по Мюллер-штрассе, – сообщил через имплант Грубер.

Никакой нужды дублировать информацию не было. Сидящий в оперативной машине СС Кирилл видел то же, что и оставшийся в отделе Грубер. За обстановкой следили сразу несколько беспилотников с камерами, микрофонами и датчиками. Рядом с Кириллом сидели переодетые в полицейскую форму эсэсовцы, которые, по сюжету, должны были с шумом и грохотом его ловить. Все застыли в томительном ожидании, глядя на медленно ползущую по экрану отметку.

Хелен свернула с Мюллер-штрассе на малолюдную Трифт-штрассе, освещенную только светом из окон домов. Для воплощения в жизнь придуманного Грубером хитроумного плана была нужна темнота. Кирилл позвонил в мэрию и договорился, чтобы освещение отключили под видом плановых работ.

До стоящей в переулке машины было уже рукой подать.

– Приготовиться! – приказал Кирилл. – Все на выход!

Стараясь не шуметь, эсэсовцы полезли из машины. Кирилл свернул видеоконференцию, чтобы экранчик не маячил перед глазами. Теперь он только слышал начальника.

– Отставить, объект остановился, – сказал Грубер.

Кирилл жестом остановил коллег. Повисла напряженная тишина. Кирилл вернулся в машину, сел к экранам. Один из беспилотников следовал за бегущей по проулку Хелен. Огибая мусорные баки, девушка подошла к глухой стене, которой заканчивался проулок, и остановилась. Черно-зеленая картинка с инфракрасной камеры беспилотника качеством не отличалась, но Кирилл разглядел, что кроме девушки в проулке есть еще кто-то, какие-то маленькие фигурки.

– Отто, вы видите, что там происходит? – спросил Кирилл.

– Детишки мучают котенка, а эта дура понеслась спасать, – сообщил Грубер. – Делать ей нечего!

– Работаем?

– Оставайтесь на месте! – рявкнул Грубер.

Даже если они разыграют спектакль, Хелен скорее предпочтет спасти котенка, чем неизвестного мужчину. Операция срывалась на глазах.

Кирилл активировал микрофоны беспилотника и услышал детский плач.

– Ай, тетя, ухо, больно-о-о… – Малолетний садист просил пощады.

– Котику больно тоже! – Хелен говорила по-русски с ужасным акцентом. – Я тебя наказаль, маленький негодяй!

Стоило маленькому негодяю освободиться, как он сразу же заговорил по-другому:

– Ах ты, звезда с ушами! Я брату расскажу, он тебя мехом внутрь вывернет! – с безопасного расстояния прокричал пацан и убежал, размазывая слезы по щекам.

– Работаем? – снова спросил Кирилл.

Грубер ответил не сразу.

– Отставить! Мальчик кому-то позвонил. Операция отменяется, все в машину. Режим полной секретности!

– Есть!

Кирилл жестом подозвал топтавшихся возле машины коллег.

Хелен долго возилась в проулке, затем вернулась на улицу и пошла к станции монорельса. Она прошла мимо притаившихся оперативников, не замедлив шаг. По оттопыренной ветровке Кирилл понял, что девушка забрала котенка с собой. Кирилл кошек любил и мысленно ей рукоплескал. До того он относился к Хелен холодно и отстраненно. Как к объекту. Теперь он увидел в ней человека, причем человека приятного.

Отто Грубер был профессионалом с большим стажем. Он сразу сообразил, что на улицах форштадта, где и взрослые-то чувствуют себя неуютно, простые дети играть не станут. Только очень и очень непростые. Поэтому то, что произошло дальше, для него сюрпризом не стало.

Хелен уже подходила к перекрестку, когда улица внезапно осветилась ярким светом. Из-за поворота на полной скорости выехала машина. Это был большой вездеход с яркими фарами на «кенгурятнике» и дуге безопасности. В салоне гремела музыка. Машины на борогидридном топливе работали почти бесшумно, но эта ревом перекрывала городской шум.

Вездеход догнал Хелен, резко затормозил. Захлопали двери, стихла музыка. Кирилл снова подключился к беспилотнику и весь обратился в слух. На улице стало светло, как днем, качество картинки улучшилось.

– Это она? – спросил по-русски ленивый баритон.

– Она это, она! – запищал детский голосок. – Дай ей, братан!

Кирилл узнал маленького живодера.