Зеленая флейта. Сказки и рассказы

– Так оно и есть, – согласился рыцарь. – Ведь вы крадете девушек, запираете их в башнях, а сами, обуреваемые великой жаждой стяжательства, копите несметные запасы золота в своих подвалах.

– Хм, интересная логика, – дракон зевнул и из его рта вырвались несколько струек дыма. – Подходя к моему жилищу ты случайно не заметил поблизости какой—нибудь мало—мальски подходящей башенки? А то вот ведь незадача – нет у меня никакой башни. И девушки в ней, соответственно, тоже нет – чисто физиологически она мне не интересна.

– Ну а как же золото? – рыцарю вдруг вспомнилась старая пословица: «Никогда не заговаривай с драконом, если хочешь его убить».

«Глуповат. Убежден в своей правоте, но глуповат» – дракон смотрел на простодушное лицо, вперившееся в него наивными голубыми глазами. «Да и молод он, пожалуй».

– Золото? Да, мы копим его. Но не для того, чтобы любоваться им, как люди – мы на нем спим. Такова уж особенность нашего скелета – просто нам мягче спать на груде монет и слитков, чем на перине. Ты же не будешь обвинять человека, набивающего свою постель пухом и пером?

– Ну, хорошо. А насчет свирепости…

– Мальчик, мы с тобой разговариваем уже битых полчаса. Неужели, если бы это было правдой, ты бы пил мое вино и, кстати, топтал мою постель своими… ммм… не совсем чистыми сапогами?

– И то правда, – рыцарь согласился с драконом.

«Он уже растерян. Теперь самое время нанести ему последний удар».

– А знаешь почему человечество так нас ненавидит? Позволь я процитирую тебе старинную книгу, а ты угадаешь, о ком это сказано?

– Было бы очень интересно, – рыцарь положил копье на холодные камни пещеры и устроился рядом, спиной к выходу.

– Слушай внимательно: «Существа эти алчны и похотливы, отличаются беспричинной свирепостью и в гневе своем, либо по причинам понятным им, способны сокрушить горы и изменить течение рек. В своем коварстве они не знают равных себе, и ради достижения поставленной цели не брезгуют ничем, даже мерзкими средствами…» Это аль—Ширвани, восточный мудрец, живший на три столетия раньше тебя, мальчик. И как ты находишь, чье описание я тебе только что привел?

– Дракона, – уверенно ответил молодой рыцарь.

– Совершенно верно. Дракона. Но неужели ты не заметил в этом описании ничего схожего с человеком? Ведь оно на все сто подходит и вам. Так кто же после этого драконы, мой мальчик? Кстати, обернись – твой хвост высунулся из пещеры и его может намочить дождем…

Рыцарь обернулся, удивляясь, почему поворот головы дается ему с таким трудом. Перспектива пещеры тоже изменилась… будто он смотрел на нее совсем другими, нечеловеческими глазами.

– Это твоя проклятая магия, – пролепетал он, смотря с ужасом на человека напротив.

Человек усмехнулся и подобрал с пола копье.

– Нет, мальчик мой. Это не магия. Просто внутренняя суть людей такова. А ты обнажил ее, обрастая чешуей и шевеля своим изящным хвостом.

Коротко свистнуло копье, вонзившись в глаз дракона. Человек достал короткий меч и после некоторых усилий вырезал у умирающего чудовища язык. Закинув его в заплечный мешок, он вышел из пещеры и зашагал по тропинке в сторону столицы, насвистывая бессмысленный веселый мотив. Ведь впереди его ждала награда короля, а, возможно, и принцесса согласится стать женой победителя драконов.

Социальное государство

– Я, Марина Сергеевна, в этом доме всю жизнь прожила. С тысяча девятьсот пятьдесят четвертого, как дом построили. Здесь передовикам с нашего комбината квартиры давали, до перестрелки этой, когда Гайдар цены отпустил, а Ельцин закусывать после третьей перестал.

А потом комбинат наш разогнали, кто куда. Вот Инна с тридцатой – в Турцию моталась, шмотки брала, потом на рынке продавала. Переехала в новую квартиру, на окраине правда, но воздух почище. А на ее жилплощадь эти Феклистовы и въехали, чтоб им пусто было. Лет семь прошло уже, ага. Поначалу вроде ничего семья – сам слесарь, она – в овощном товаровед. Детей двое у них было – старший, Колька, после армии в шиномонтажке работал, младший в школу ходил.

И куда деваться – начал Феклистов зашибать. Поначалу вроде ничего, а в две тысячи втором что—то сдвинулось у него в голове. Пить начал с утра. С работы его, конечно, погнали. Колька начал с ним, бывало что чертей по три дня гоняли. Анна, супруга слесаря, поначалу пыталась прекратить, а потом и сама. Так и пошло у них – утром пьют, днем песни поют, к вечеру дерутся. Младшего тогда еще в детдом забрали, училка похлопотала, спасибо ей. А Колька по пьяному делу в тюрьму загремел, ограбить кого—то пытались что ли.

Пить, значить, Феклистовы вдвоем продолжили. Оба не работают, пособие получают. Все из квартиры вынесли, газ им отключили, электричество тоже обрезали. Унитаз, прости Господи, пропили, куда ходили нужду справлять – неизвестно. Может и на пол.

Повздыхали соседи, повздыхали, и участковому по старой памяти пожаловались. А он—то нас и просветил, что по «Указу триста пять» таких хануриков, как Феклистовы, сейчас невеселая судьба ждет. Этот указ, его в восемнадцатом году приняли, летом. И, такими личностями сейчас занимается Министерство социальной защиты. А при нем, следовательно, есть служба специальная.

Вот такая служба, значить, и подъехала как—то пополудни к подъезду. Вышли с «Газели» – если не помните, Марина Сергеевна, в этих гробах раньше людей возили, а назывались они «Маршрутные такси». Ну вот, значить, выходят с такой «Газели» желтенькой три молодца в спецовках рабочих, заходят в подъезд. Мы сначала с девочками и не поняли, что к чему – то ли газ утек, то ли мебель кому привезли. Потом глядь – один под рученьки Феклистову ведет, двое других хозяина вытаскивают.

Нина с углового дома сначала ахнула: «Чего ж вы его вперед ногами выносите, живого?» А молодец ей спокойно и отвечает: «А он, бабуль, сам себя живым считать отказался. Потому и отправляется с бабонькой своей на дальний крайний север, на благо Отечества руду под мерзлотой ковырять».