Загадки маленького городка

Так же недавно ко мне прибился котенок без одного уха и части усов. Он был весь в шрамах, которые, как я думаю, так и останутся с ним до конца его жизни. Цвет его шерсти после того, как я его отмыл оказался серым. Его глаза были желто-зеленые. Я решил оставить его себе. Мне была нужна хоть какая-нибудь кампания в этом пустом доме. Я решил назвать его персонажем из любимой сказки детства, Алисы в Стране Чудес – Чеширом. Кот быстро привык к новому дому и даже чувствовал себя его полноправным хозяином, особенно после того, как устроил геноцид местным крысам в подвале. С ним в мою жизнь добавилось чуть-чуть красок. Он провожал и встречал меня с работы и помогал по дому как умеет.

Так же я обнаружил, что видимо из-за проблем, которые приключились со мной за мою жизнь, у меня начались провалы в памяти. Врач прописал мне лекарства и посоветовал писать дневники.

Глава 1. Новые загадки

Сегодня 3 июня 2021 г. Я проснулся с утра и как обычно начал с дневника. Последнее время меня тревожат кошмары, поэтому я решил их записать. В кошмаре у меня раз за разом повторяется одно и тоже – здание похожее на нашу заброшенную лечебницу. Я вижу странные тени. Они шепчут мне… или даже кричат – просят о помощи освободить их, ибо они давно уже заперты, но каждый раз подходя к одной из дверей и берясь за ручку, руке становится горячо и меня отбрасывает. Откуда-то из подвала до меня доносится жуткий дьявольский голос, который говорит, что их час не придет никогда и они на веки будут заперты здесь, но мой час уже пробил. В тот же миг я стою на табуретке посреди холла с петлей на шее. По бокам от меня лестницы. Я плачу, но сам не знаю почему. На одной из лестниц стоит ребенок, но я не могу разглядеть его лица. Мы смотрим друг на друга. В руках я замечаю у него что-то. Он смеется, поднимаясь все выше. И вдруг он начинает кричать: «Убийца!». Твердая поверхность в тот же миг уходит из-под ног, и я начинаю задыхаться. Я чувствую, как веревка обвивается вокруг, давя на шею. Дальше я слышу хруст на фоне гулкого детского смеха и в тот же миг просыпаюсь и больше не могу уснуть до утра. Этот сон повторяется уже давно с тех пор, как я вернулся домой. Доктору я пока не решился сообщить об этом сне. Ему и так хватает проблем с моей памятью. Из-за своей забывчивости я однажды чуть себя не убил, перепутав дозировку лекарства.

Я иногда сижу и забываю, кто я такой. Меня выручают только мои дневники. Каждый день я напоминаю себе кто я перечитывая их. Меня это пугает. Боюсь, что однажды в один день я проснусь и не смогу вспомнить ни своего имени, ни тех, кого я любил. Страх сковывает меня. Когда я чищу свой револьвер, на меня то и дело находит мысль совершить самоубийство, но меня останавливает одно – моя жена и сын не хотели бы этого. Прощальных записок у меня много, т.к. я постоянно их оставляю, а потом забываю их выбросить.

Закончив с дневником, я отправился в ванную. Быстро приняв душ я подошел к зеркалу. Я посмотрел на себя. Вид у меня был достаточно бледный и болезненный. Всю эту белизну украшали мои голубые глаза. Волосы отрасли почти до плеч. Нужно их снова подкрасить так как после всего случившегося часть моих поседела и оставшуюся часть я крашу в серый цвет. Открыв шкафчик я достал таблетки, выпил их и отправился на кухню завтракать.

Ничто так не бодрит с утра как кофе и неумело сделанные сэндвичи. Чешир уже успел позавтракать очередной добычей с охоты, но ради приличия я все равно насыпал ему корм. В конце завтрака раздался звонок. Звонил шеф полиции, Джеймс Гордон. Он спрашивал, скоро ли я буду. Я сначала не понял, он не давал мне вставить ни одного слова.

– Так понимаю ты забыл записать. Ты сегодня должен был прийти в полицейский участок чтобы написать статью про полицейского, уходящего на пенсию.

Мне только и оставалось, что извиниться. Он, никак не отреагировав на это, просто сказал, что ждет меня, т.к. после моего интервью ожидался банкет. Я ответил, что скоро буду и постараюсь по быстрее. В шутку сказал, что если что, то он должен будет списать с меня штрафы за превышения скорости, но в ответ он бросил трубку. Наверное, я многих подвожу, и они уже устали из-за моих проблем с памятью. Весь город в курсе моей ситуации т.к. это уже не первое мною забытое интервью.

Однажды куратор музея ждал меня 4 часа. Он хотел рассказать мне о новой находке, которую обнаружили в подвале. Находка оказалась картиной художника Брамзера, в которой он нарисовал горящую лечебницу. На картине были изображены окна, в которых виднелись люди в шахтерских касках. У центрального входа был большой крест, на котором привязан горящий человек. Самое странное из этого – картина была датирована 6 марта 1999 г, что было на 3 месяца раньше Дня Смерти. Сам же художник совершил самоубийство, прыгнув со своего же утеса за 6 ч. до начала тех событий. В его прощальной записке, которую он написал на холсте собственной кровью говорилось: «Они его призывали, они совершили ошибку и платить будем за нее мы. Мы будем страдать, гореть и умирать в агонии. Последними будут они. Их души никогда не упокоятся. Земля, которая была прежде плодородной станет увядать. Он среди нас. Спасение заключается в невинном, том, который забудет свой грех. Мамон здесь». Конечно же это все сочли бредом, так как художник был постоянным пациентом лечебницы.

Последней странностью всего этого оказалось то, что, когда тело Брамзера было найдено выяснилось, что его глаза были будто выжжены, а на теле было вырезано множество слов на латыни и руны. В той суматохе никто не стал заниматься никому не нужным художником и «местным дурачком».

О, черт! Я слишком ушел в свои мысли и воспоминания. Эх, нужно срочно ехать в полицию, а то Джеймс в этот раз меня точно убьет. Блядь, я забыл, где оставил ключи. Когда я начинаю нервничать или торопиться моя память ухудшается. Спокойствие… только спокойствие. Как там говорил врач? Сделать вдох, выдох и досчитать до 10. Какой нафиг считать!? Я уже и так опаздываю на час.

Вдруг из прихожей раздался звон ключей. кажется, Чеширу удалось найти их раньше меня. Я тут же ринулся туда по пути схватив свою сумку и уронив вешалку. Плюнув на нее, я решил заняться этим позже, если конечно не забуду. Взяв ключи и потискав за ушко кота, я попытался открыть дверь, но она решила со мной побороться. Приоткрыв немного дверь, я понял, что не смогу протиснуться и что не стоило откладывать ее ремонт так долго. Открыв окно и выпрыгнув, я зацепился сумкой за гвоздь, из-за чего мягко приземлиться не получилось. Проклиная всех, кого возможно я закрыл окно и дверь и побежал к машине. «Вот бы хоть моя старушка быстро завелась» – подумал я. Но слишком рано начал радоваться. Она заглохла, и я покатился вниз по улице. Ручной тормоз так же отказывался меня слушаться, поэтому почтовому ящику мистера Фенсера пришел трагический конец. Вырвав из блокнота лист, я написал ему записку с извинениями и пообещал все починить. Так же я написал записку и себе, чтобы не забыть об этом. Я завел свой драндулет снова и помчался скорее на назначенную встречу. Добравшись до города, я обнаружил, что на улицах не так многолюдно, ведь через три дня День Смерти. Обычно в этот день город сходит с ума. Вырастает преступность, которой практически нет в обычные дни. У людей с психическими отклонениями начинаются обострения, поэтому давней традицией стало пережидать эти 3 дня дома и стараться не выходить без необходимости. Порой мне кажется, что наш город прокляли. Как когда-то процветающий город превратился в это сосредоточение безумия? А вот и мэрия. Теперь в ней находится участок полиции. Раньше департаменту полиции принадлежало красивое двухэтажное здание, но после того дня и обнаруженной в кабинете шефа полиции потайной комнаты, в которой нашли различные оккультные предметы, а также различные скрытые от следствия улики и компромат на многих жителей города. Шефа полиции тогда объявили в федеральный розыск, но он до сих пор считается без вести пропавшим. Поддерживать такой большой полицейский департамент в опустевшем городе уже не было необходимости, поэтому, часть департамента была реформирована, а оставшаяся часть перебралась в мэрию. Она заняла место в левой части здания на первом этаже. А в правой части находится музей. Старый музей сгорел 6 июня 1999 г. вместе с располагавшейся рядом библиотекой. Неизвестным был совершен поджог ранним утром. Жертв нет, если не считать некоторые экспонаты и ценные книги. Библиотека и городской архив заняли весь второй этаж. Все, что удалось сохранить теперь находится здесь. Третий этаж достался мэру и остальной городской власти.

Из-за того, что народа стало меньше и прогресс не стоит на месте, газета перестала пользоваться популярностью. Редакция газеты, а вместе с ней и мой кабинет переместились в подвал.

Припарковавшись почти у входа в ратушу, я увидел, что около входа меня ждал мой фотограф и помощник по совместительству. Его имя Нирико, однако он просил называть его просто Ник. Его отец был женат на японке, поэтому сын получился метис. Он был небольшого роста и худого телосложения. У него были длинные волосы до плеч каштанового цвета и такие же как у меня выразительные голубые глаза. Ему было 21 лет, и он был одним из немногих молодых людей, которые не стали покидать город. Наверное, он так решил из-за своей матери. Я подошел к нему поближе и сказал:

– Доброе утро, Ник, сейчас же утро?

Он мило улыбнулся и ответил:

– Ну вообще то уже почти день, так что добрый день Люпин. Шеф полиции очень зол. Хотя я предполагаю, что ты не единственная причина его злости. Все-таки надвигается День Смерти, и он понимает, что это как всегда принесет ему много хлопот. Помню в прошлом году он не успевал отвечать на вызовы. То грабежи, то случаи насилия. Он уже знал всех в этом городе и не понимал, почему они так поступают. «В другие дни это же просто божие одуванчики» – говорил он. А ты ведь уже давно не был на Дне Смерти, да?

– Да, я не был на этом дне с тех пор, как сбежал из города. Но видимо с тех пор ничего не изменилось. Ладно, нас ждет интервью с Говардом.

Мы зашли в холл и проходя мимо статуй основателей города – Роберт Бреннан держал шахтерскую кирку, а его брат Ричард Бреннан держал в руке ключ от города. Они стояли в центре мэрии. Мы собирались было открыть дверь отделения полиции, но оттуда вырвался разъяренный Джеймс Гордон.

– Где черт побери тебя носит, Люпин? Мне что, каждый раз самому в твой дневник записывать, чтобы ты не забыл прийти на встречу?! Думаешь, что, если ты приехал в город дипломированным журналистом и с твоей семьей случилась трагедия, тебе будет все прощаться?! Если это еще один раз случится, то я начну добиваться твоего увольнения, ты меня понял?

– Да, я вас понял. Прошу прощения.

– Говард находится в 104 кабинете, пошевеливайся.

Шеф полиции быстрым хромым шагом направился к выходу. Ник добавил, глядя на всю эту ситуацию:

– Видимо безумие уже началось.

Я посмотрел на него, но не решился ничего ответить и просто поспешил к двери кабинета. Дойдя быстрым шагом, ну если его можно было так назвать с моей-то хромотой до двери 104 кабинета, я открыл ее. В кабинете меня ждал Говард – старший детектив полиции Аурум-Сити. Он выглядел уставшим. Это отражало его пожилой возраст, хотя морщины на его темной коже были не так заметны. На нем была парадная униформа полиции. Он тихонько собирал вещи.

– Добрый день, Говард.

– Добрый день, Люпин. Пока что добрый.

– Ну что, приступим к интервью?

– Да, начнем.

– Вас зовут Говард Беккинс, правильно?

– Верно.

– И вам 69 лет, верно?

– Верно.

– Вы всегда хотели служить в полиции?

– О, да. Всегда. Мой отец был полицейским, поэтому с детства я всегда мечтал стать таким же хорошим полицейским как он.

– Отец вами гордится?

– Нет, он не успел порадоваться. Он погиб при исполнении, когда мне было 12 лет.

– Сожалею, но думаю, он бы вами гордился. Расскажите о самом необычном и ужасающем деле, которое вы видели за вашу карьеру.

– Пожалуй, одно такое есть. 6 июня 1999 г. Ну вы сами знаете. Был хаос, безумие, столько смертей и горя, будто кто-то умудрился открыть дверь в ад. Это был очередной вызов. Мы уже начали боялись звуков рации и телефона. Поступил звонок, что в доме Криса Редфилда, местного репортера, были слышны крики. На вызов мы поехали с моим напарником Дюком. По прибытию на место мы подошли поближе к дому. Дверь была открыта. На полу были следы крови. Мы было хотели вызвать подогу, но людей не хватало. Мы не справлялись с такой нагрузкой. Мы решили осмотреть дом сами. Когда мы зашли в гостиную, мы увидели бардак. Перевернутая мебель, поломанный журнальный столик, разбросанные книги. В телевизоре торчал топор. Знаете, мы ведь не особенно тогда удивились. Повторюсь – этот день был адом. На кухне мы увидели лужи крови. От нее отходил след, по которому мы пошли. Он вел к собачьим мискам. Там лежала собака со вспоротым животом. Кишки просто валялись на полу, но собака была еще жива и медленно умирала. В этот момент мы услышали женский крик со второго этажа. Мы решили пойти туда. Там было темно и Дюк на чем-то поскользнулся. Когда я нащупал выключатель и включил свет, я увидел огромную лужу крови и вырезанную на полу пентаграмму, в центре которой лежала мертвая Меган – жена журналиста. Я помог встать Дюку. Он хорошенько тогда приложился головой. Узнав у него, в порядке ли он и убедившись, что он способен продолжить, мы направились проверять другие комнаты. Открыв дверь одной из них, мы попали в детскую. Почти у окна стояла колыбель. Да, я слышал, что у Криса недавно родился сын. Подойдя поближе, я убедился в своем худшем предположении. Младенец был расчленен. Ножки, ручки, тельцо и головка были отделены друг от друга. От этой картины стынула кровь. Мы пошли в другую комнату. В ней был обнаружен убитый сын Криса. На нем были надеты наушники. Думаю, он не заметил, кто его убил. Убийца перерезал ему горло, а потом зачем-то превратил его половые органы в кашу. Выйдя из комнаты, мы увидели в коридоре Криса. Он стоял с ножом в руках весь перемазанный кровью. Мы приказали ему бросить нож и встать на колени. Но он все твердил одно «я должен это остановить». Он бормотал это раз за разом, без остановки. Нам ничего не оставалось делать кроме как обезвредить его. Дюк выстрелил. Пуля сбила его с ног, он упал на лестницу и скатившись с нее сломал себе шею. Вдруг в этот момент из кладовки вышла старшая дочь Лили. Она была вся в порезах. Дюк хотел ее успокоить. Он встал на одно колено и произнес: «Все будет хорошо, милая. Мы позаботимся о тебе». Пока Дюк ее успокаивал я вызвал скорую, чтобы она забрала тела и обработала раны девочки. Я бросил взгляд на них, и девочка вдруг широко улыбнулась, и нежно дьявольским голосом произнесла: «А кто позаботится о тебе?» и полоснула Дюка по шее. Он схватился за шею и стал захлебываться, истекая собственно кровью. Я застыл на месте. Этот ужас сотворил не Крис… Это она обезумела. Крис был не виновен, а мы по ошибке его застрелили. Пока я был в оцепенении и легком шоке, она успела подойти ко мне и ранить меня в ногу, а потом хохоча сбежать вниз. Я должен был ее остановить. Я оторвал кусок ткани от своей куртки и замотал им рану. Кровь немного приостановилась. Я спустился вниз и услышал грохот на кухне. Зайдя туда, я не успел среагировать, и она смогла полоснуть меня по рукам. Я выронил пистолет и стал пятиться от нее. Я остался безоружен, а она безумная девочка с большим кухонным ножом. Мне ничего не оставалось, кроме как бросаться в нее всем, что я находил по пути, в надежде, что это как-то поможет. Но я зашел в тупик. Она зажала меня в углу кухни. Я был прижат к кухонным столешницам. В этот момент ее непрекращающийся смех остановился, и она заговорила: «Он мне такое обещал. О боже, о боже. Нет, нет, нет – это слово не подходит. Дьявол, о дьявол». В этот момент она снова захохотала. «Мой милый дьявол, он обещал мне все, а мне всего лишь нужно было избавиться от лишнего груза. Убить всех, кто тяготил меня все это время, запрещал мне все. Мамочка, которая запрещала гулять мне с парнями которые мне нравятся и красить волосы в тот цвет, который я хочу. Папочка со своей ебанутой фразой „Девочки должны вести себя скромнее. Ты должна быть более женственной“ – какая мерзость. А Брат, да он постоянно на меня дрочил. Он, наверное, хотел меня трахнуть – похотливое животное. Еще и этот мелкий гаденыш появился. Постоянно ревел, требуя к себе внимания. И этот шелудивый пес со своими слюнями. Из-за него от меня несло псиной. Жаль, что вы убили папочку. Я такое хотела с ним вытворить, хотя… не важно. Теперь я избавлюсь от тебя, как и от твоего бесполезного напарника и буду наслаждаться обещанными мне дарами». Она снова звонко захохотала и рванула ко мне. Я как испуганное животное не знал, что делать. Я почувствовал холодную сталь. Нож вошел в меня. И этот все непрекращающийся смех. Я пытался нащупать рукой что-нибудь. Какой-нибудь предмет, который спас бы меня. И я смог. Под руку попался тостер. Я схватил его и начал бить ее по голове, раз за разом нанося удары. Смех прекратился. С ее лба полилась кровь и она, чуть покачнувшись упала на пол. Через пару минут я услышал звуки приближающийся скорой. В этот момент адреналин вдруг меня отпустил, и я начал чувствовать боль. Я упал на пол. Сознание помутилось, и я очнулся уже в больнице через пару часов. Доктор сказал, что она жива. Ей ввели дозу успокоительных и ее жизни ничего не угрожает. Мы вместе с ней отправились в департамент полиции, чтобы в трудный час не занимать места в больнице понапрасну. Придя в полицию, я посадил ее в одну из свободных камер. В тот день я бы не смог больше ничем помочь на вызовах, поэтому решил остаться в департаменте и помогать чем смогу. Ондако девочка не пережила ту ночь. Она решила повеситься в своей камере на простыне. Ее камера была покрыта пентаграммами и различными оккультными знаками, которые она написала своей кровью. Среди них была повторяющаяся просьба «забрать ее к себе». В центре камеры на полу был неизвестный мне знак. По бокам были какие то символы и большой круг, в котором было одно слово – «Мамон». Тот день был ужасен. Шрамы доставшиеся мне от этой девочке по сей день напоминают мне о том дне.

– О боже мой, это ужасно. Я полностью согласен с вами. Тот день по праву можно назвать адским днем. Столько смертей. Обычные люди вдруг обезумели. Вы не против, что я это напечатаю?

– Думаю, нет. Можете напечатать. И знаете что?

Он порыскал в своей коробке.

– Вот это дело, заберите. Там есть фотографии и отчеты, а также мои комментарии. Я вижу вы хороший журналист и сможете правильно распорядиться этой информацией. Я знаю, что вы в последнее время сильно заинтересованы происходящими в тот день событиями.

– Да, вы правы. Сейчас многие дела рассекречивают в виду срока давности. Поэтому я стараюсь собрать любую информацию. Хочу написать про это книгу. Рассказать о нашей боли, о нашей трагедии.

– Хорошая идея. Желаю вам удачи.

– Спасибо. Разрешите вас сфотографировать? Вы не против если я еще запечатлею ваши шрамы на руке?

– Да, пожалуйста.

– Ник. Сфотографируй детектива в полный рост со всеми наградами у стены. Сидя за столом, а также с папкой документов в руках. И отдельно еще шрамы сними. Я, пожалуй, пока уберу коробку, чтобы не мешала в кадре.

– Да, да, конечно. Думаю, правда так будет лучше.