Измена. В ловушке

– Сквернословишь ты сильно.

– Это не сквернословие, батюшка, это духовный подвиг, – в тон отвечает подруга, и тут уже и я не могу не улыбнуться. Забавные они все-таки.

– Как так, душа моя? – оглядывается на жену. Мы едем по трассе, и свет от мелькающих фонарей освещает его бородатый профиль. А я вспоминаю как отец Федор, скрепя сердце, разрешил Женьке назвать дочь Алисой. Ох тогда они спорили! Насмерть практически. Нет такого имени в святцах. Как крестить? А Женя за свое. Хочу и все тут. Всю жизнь мечтала так дочь назвать. В детстве Льиса Кэррола перечитала. И уступил отец Федор. Нарыли какую-то святую, которую когда-то Алисой звали, а потом Александрой, да и крестили в честь нее. А я очередной раз тогда убедилась: если есть любвь в семье, то разногласия преодолеть можно.

– Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя, – смиренно парирует Женька, на что отец Федор кивает:

– Да я за тобой, матушка, в рай не угонюсь.

– Поднажмешь – угонишься, – кокетливо подбадривает Женька своего мужа.

Дальше мы едем молча. Егорку укачало, он спит, а Вера смотрит какой-то мультик в телефоне. Надо будет связаться со школой… О боже. Ни одной мысли что делать дальше. Может и правда начать с адвоката? Я же в жизни практически ни в чем не разбираюсь. Досидела в декрете что одичала.

Мы сворачиваем с трассы на двухполосную дорогу, потом въезжаем в какой-то поселок. Значит тут живет добрая тетя Зина?

– Жень, – произношу едва слышно, – расскажи про эту женщину, к которой мы едем…

Оглядываюсь на детей. Ну я и мать! Слабачка! Не смогла отстоять квартиру, не хватило сил выгнать любовницу мужа. Самой от себя противно.

– Короче, – Женька поворачивается ко мне, – Это бывшая прихожанка нашего храма, а потом она переехала из города в поселок. Но до сих пор нам помогает. Она богатая, понимаешь?

– Матушка, ты что-то все про деньги, да про деньги… – замечает отец Федор, не отвлекаясь от дороги.

– Слов из песни не выкинешь, – отрезает подруга, – но батюшка прав, тут это не главное.

– А что главное? – замираю. Неужели подвох какой?

– Одинокая она очень женщина. У нее такое несчастье случилось, сын с женой в аварии погибли, а деток не оставили. Сама она вдова.

– Кошмар какой… – история тети Зины расстраивает, хотя и так настроение хуже некуда.

– Ага, – кивает Женька, – Она вообще женщина сложная, но не сравнить с твоими мамой и свекровью, это уж точно. В итоге она одна осталась на старости лет считай. И мы как рассказали про тебя, она попросила чтобы тебя к ней привезли, с детьми, говорит одной тяжело ей морально… Но мы сказали что ты очень хорошая.

– Спасибо.

Автомобиль подъезжает к высоченным воротам, которые тут же не спеша открываются. Участок освещен фонарями, он сравнительно небольшой, а вот дом – двухэтажный, красивый. Мне страшно. Как долго эта скучающая женщина меня вытерпит? Как скоро мы все ей надоедим? Егорка ох какой непростой. А как с ним по больницам ездить? Хотя автобусы тут должны ходить.

– Ты не бойся, Вик, нормальная она, – шепчет Женька, и в этот момент автомобиль останавливается. Пока я бужу Егорку, который тут же начинает хныкать, отец Федор выходит из машины и направляется видимо к этой самой тете Зине. Она стоит, завернувшись в шаль, невысокая, с собранными назад волосами. Темно, поэтому лица не разобрать.

– Вера, выходи, – киваю дочери. Та бодро запихивает телефон в кармашек своей блестящей ветровки и выскаивает. А дальше уже и мы с Егором. Я сразу беру его на руки, чтобы успокоить.

Как только мы выходим из машины, тетя Зина приближается, и я замечаю, что, вопреки представлениям, женщина она вовсе не старая. Лет пятидесяти, не больше. И ее лицо тонкое, выразительное, скуластое.

– Здравствуйте, – киваю, растерянно улыбаясь. Скользнув по мне взглядом, она кивает в сторону дома:

– Маленький устал, тяжелый день, идемте скорей.

Ее движения немного суетливые, и мне приходит в голову что она волнуется не меньше меня. Интересно, кем она работала всю жизнь? У тети Зины длинные пальцы, изящные руки. Явно же не полы мыла.

Мы заходим все вместе в дом. Женя права – тетя Зина вряд ли бедствует. Просторный холл, подобранная со вкусом мебель, приглушенные цвета.

– Не разувайтесь, идемте дальше. Сначала чай. А вот туалет, тут, направо. И ванная.

– Вер, пошли в туалет, – обращаюсь к дочери, которая, как вижу, тоже устала. Идет, а при этом клюет носом. У нас у троих не осталось после сегодняшнего дня ничего: ни злости, ни обиды. Только одна большая усталость.

Когда мы выходим из туалета, на столе на кухне стоят чашки, чайник, тарелка с бутербродами. Однако Женя, решив что свою миссию выполнила, пожинает руки тете Зине и, улыбаясь, скороговоркой произносит:

– Спасибо огромное, нет, мы поехали.

– Ну может чай? – мученически восклицает тетя Зина, на что подруга мотает головой:

– Время десять, а у мужа с утра служба. Батюшка отдохнуть должен.