Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Да ты высший класс, говорю же!

– Однако почему-то боишься, что мать Дерека подумает иначе. Почему леди Андерхилл может не согласиться со Сплетником?

Фредди замялся.

– Отвечай!

– Видишь ли… Не забывай, я знавал старую грымзу еще…

– Фредди Рук! Где ты набрался таких выражений? Только не от меня!

– Про себя я только так ее и зову… Так вот, я знаком с ней еще с тех пор, как гостил у них школьником, и изучил досконально, что ее обычно бесит. Она, как говорится, из старой гвардии, а ты у нас вся такая… внезапная! Сама ведь это знаешь за собой: что на уме, то и на языке.

– Ха, пока на ум не придет, ничего и не скажешь!

– Да ладно, ясно же, что я имею в виду, – настойчиво продолжал Фредди, отвергая шутливый тон. – Порывистая ты очень, неуемная, того и гляди выпалишь что-нибудь странное или сделаешь… безрассудная, вот!

– Ну и какой суровый критик мог бы углядеть странность хоть в одном моем поступке?

– Я вот собственными глазами видел, как ты остановилась посреди Бонд-стрит и помогала толпе подтолкнуть телегу. Нет, я тебя не виню…

– Надеюсь! Бедная лошадка совсем выбилась из сил, как тут не помочь?

– Да я-то понимаю! Сочувствую и все такое, но сильно сомневаюсь, что леди Андерхилл со мной согласится. А еще ты как-то уж очень на короткой ноге с прислугой…

– Не будь снобом, Фредди!

– Никогда им не был! – обиделся Фредди. – Наедине с Баркером, к примеру, я чертовски разговорчив… но я же не спрашиваю официантов в ресторане, как поживает их радикулит!

– А у тебя самого был радикулит?

– Нет.

– Так имей в виду: это очень больно, и официанты страдают не меньше герцогов. Думаю, даже больше, потому что приходится то и дело нагибаться и таскать тяжести. Как их не пожалеть!

– Как ты вообще узнала, что у того официанта радикулит?

– Спросила его, как же еще!

– Ну так умоляю, если сегодня тебя потянет на такие подвиги, держи себя в руках! Не надо спрашивать у Баркера, как поживают его суставы, когда он станет подавать леди Андерхилл гарнир. Уверяю тебя, она этого не оценит.

– Ох, совсем забыла! – вскинулась Джилл. – Спешила поскорее согреться, вот и вылетело из головы. Должно быть, он считает меня настоящим чудовищем! – Она подбежала к двери. – Баркер! Баркер!

Слуга возник на пороге, словно ниоткуда.

– Да, мисс?

– Прошу прощения, не спросила вас… Как ваши суставы?

– Намного лучше, мисс, благодарю вас.

– Вы лечились, как я советовала?

– Да, мисс, сразу полегчало.

– Замечательно!

Джилл вернулась в гостиную.

– Все в порядке, – улыбнулась она. – Ему гораздо лучше.

Она беспокойно прошлась по комнате, разглядывая фотографии, уселась за пианино и тронула клавиши. Часы на каминной полке отбили полчаса.

– Скорей бы уж приехали!

– Я полагаю, вот-вот, – отозвался Фредди.

– Страшно подумать, – вздохнула она, – что леди Андерхилл мчалась из Ментоны в Париж, из Парижа в Кале, из Кале в Дувр, а из Дувра в Лондон только для того, чтобы увидеть меня! Так что не удивляйся, Фредди, что я вся на нервах.

Фредди с изумлением вытаращился, уронив монокль.

– Ты что, серьезно?

– Ну конечно! А ты не нервничал бы на моем месте?

– Глядя на тебя, и не скажешь.

– А почему, думаешь, я столько болтаю? Набросилась на тебя бедного, ни в чем не повинного? Я же просто холодею от ужаса!

– По твоему виду ничего не заметно.

– Стараюсь быть стойким солдатиком. Так меня называл дядя Крис – с десяти лет, когда водил рвать зуб. «Будь как стойкий оловянный солдатик», – повторял он, и я держалась. – Джилл глянула на часы. – Но если они прямо сейчас не приедут, стойкость моя растает. Такое ожидание трудно вытерпеть. – Она пробежалась пальцами по клавишам. – А вдруг я и правда не понравлюсь матери Дерека? Видишь, Фредди, как ты меня напугал!

– Я не сказал, что не понравишься, только посоветовал быть чуточку осмотрительнее.

– Нет, не понравлюсь! Просто нутром чую. Вся моя храбрость куда-то подевалась… – Джилл в отчаянии тряхнула головой. – Какая пошлость! Я думала, такое бывает только в комических рассказах и песенках… Постой, ведь и правда была такая песенка! – Она расхохоталась. – Помнишь, Фредди? Я только начало припоминаю:

Привел меня Джонни к мамаше своей.
К мамаше своей.
К мамаше своей.
Настала пора познакомиться с ней.
Познакомиться с ней.
Она острым глазом меня оглядела,
На части разъяв платье, душу, и тело,
Устроила мне перекрестный допрос,
Кивнула, вздохнула и сморщила нос.
А следом раздался трагический стон:
«О бедный мой Джон!
О бедный мой Джон!»