В джунглях Москвы. Роман

– Ладно, я полезу, – согласился один из парней.

Чеботарев стал светить фонариком в воробьиные гнезда, которыми была утыкана вся крыша.

– Есть! – шепотом воскликнул кто-то.

– Это пух. Разуй глаза! – прошептал Чеботарев. – А вот и субчик!

В гнезде притаился взъерошенный воробей. Он втянул голову и испуганно хлопал глазенками, не понимая спросонья, откуда появилось столько света. Но улетать не улетал, ждал, что будет дальше.

– Тихо, а то улетит. Ванек, садись! – командовал шепотом Петька.

Егоркин присел у стены на корточки. Ему на спину, сняв сапоги, взобрался парень. Ванек начал осторожно подниматься, придерживаясь руками за стену. Парень, подняв голову, приноровился и быстро схватил воробья. Тот жалобно заверещал. Пыль и мусор из крыши посыпались на голову и за шиворот Ванька. И как только парень схватил воробья, из соседнего гнезда выпорхнул другой и упруго зашумел крыльями в темноте.

– Упустил… – чертыхнулся Петька.

– Нет, это другой, – ответил парень, слезая с плеч Егоркина. – Кусается, собака!

– Давай сюда!

Петька сунул воробья в карман и осветил фонариком соседнее гнездо. Пусто.

– Вот он! Смотри!

– Вижу. – И этот воробей оказался в кармане у Чеботарева.

– Хватит, – сказал Егоркин, стряхивая с себя мусор, когда поймали третьего воробья. – У меня за шиворотом ведро мусора…

К избе бригадира подходили не дыша. Она смутно серела в темноте.

– Стойте здесь! – шепнул Чеботарев и осторожно вошел в палисадник, подкрался к окну.

Форточка была приоткрыта. Петька, стоя в простенке, сунул воробья в щель, за ним остальных. Сделав дело, он толкнул форточку. Она с громким стуком распахнулась.

– Мяу-у-у!!! – заорал Чеботарев в форточку и неторопливо пошел к калитке.

Кто-то из ребят не выдержал и бросился удирать, но, чувствуя, что его порыв не нашел поддержки, робея, вернулся к забору.

В избе бригадира вспыхнул свет. За занавешенными окнами заметались тени, и послышалась ругань. Слышно было, как глухо громыхнула дверь, и резко звякнул железный засов. Вот тут уж все ребята дали деру! Одна за другой всполошились собаки. Позади ребят слышался крик Сундука.

– Догонит – убьет! – прохрипел Чеботарев и прибавил ходу.

Ванек не отставал от него. Ребята рассеялись по сторонам. Егоркин слышал за своей спиной топот бригадировых сапог.

– Давай за катух! – схватил его за рукав Петька.

Они свернули за избу и притаились в омете за уборной. Недалеко от них, двора через два, рвалась на цепи собака. Ванек задыхался, но старался сдерживать дыхание. На него вдруг, как всегда после длительного бега, напала икота, и он уткнулся лицом в солому. Плечи его время от времени вздрагивали.

По улице с криком «Запорю, сволочи!» пронесся Сундук. Напротив избы, за которой в омете прятались ребята, он влетел в лужу и выругался. Чеботарев хихикнул. Ванек придавил его к соломе, и сам весь сжался, стараясь не икнуть громко. Неподалеку от них, отряхиваясь, ругался бригадир. Он постоял, постоял, прислушиваясь, и, не услышав ничего подозрительного, направился домой, бормоча себе под нос:

– Знаю я, чьи это шутки! Я этому Скворцу завтра крылья пообрываю!

Петька снова хихикнул. Ванек хлопнул его по затылку.

– Ты чо? – огрызнулся Чеботарев.

– Ничо! Сиди смирно!

– Хочешь, сейчас заору? Хочешь, а?

Егоркин встал и стряхнул солому с брюк. Одна за другой замолкали собаки. Только где-то в конце деревни тонким голоском заливалась собачонка.

Убегая от бригадира, Егоркин не заметил, за чьим ометом они спрятались, а теперь по серой шиферной крыше избы догадался, что прячутся они за избой Пискаревых.

– Фонарик у тебя? – спросил он.

– У меня.

– Давай сюда.

– Зачем?

– Нужен.

Взяв фонарик, Егоркин прислушался. Было тихо. Подошел к окну и посветил в комнату. Но нижние и средние стекла рамы были занавешены. Держась рукой за угол избы, Егоркин взобрался на высокую узкую завалинку и начал светить в верхнее стекло. Он нашарил лучом кровать и остановил его на лице спящей женщины. Это была тетя Шура. Она испуганно вскочила, прикрываясь простыней.

– Кто там? – крикнула она, закрывая ладонью глаза от света.

Ванек перевел луч на другую кровать. На ней с растрепанными волосами и обнаженными руками, жмурясь от света, в одной сорочке сидела Валя. Она, так же, как и мать, закрыла глаза ладонью.

– Я сейчас чапельник возьму, погоню! Ишь вы! – закричала тетя Шура.

– Валь, это я! – подал голос Ванек, продолжая светить на девушку. От волнения он снова начал икать. – Выдь… на минутку!

– Ты что? Набрался? Делать нечего? – громко и раздраженно сказала Валя. – Брось светить!

Ванек выключил фонарик.

– Я не… не пьяный! Выдь, поговорить надо…

– Не пьяный! Разве я не слышу. Иди проспись!

– Валь, на минуточку, – жалобно просил Ванек.

– Ступай, говорю. Я не выйду.

Егоркин опять осветил ее фонариком и постучал по стеклу.

– Валь, слышь!