Однажды в Челябинске. Книга вторая

– Я… реально такая дура иногда. Мне так стыдно.

– Главное, вовремя принять правильное решение, – приоткрыл дверь я.

– Как хоть тебя зовут?

– Обязательно говорить? Может, я хочу остаться в твоей памяти таинственным голосом, фантомом, волшебником, который спас от гибели аиста, который принесет тебе первенца. Хорошая, кстати, сказочка на ночь, – под бинтом немного нарывает.

– И все-таки.

Я застенчиво улыбнулся:

– Петя.

– Что, правда? – хихикнула Таня.

– Мама очень переживала, что мне не понравится имя. Я же считаю его самым лучшим на свете.

– Передавай привет своей маме.

– И ты своей. Поезжай, Таня, и никуда не сворачивай.

– Петь.

– Что? – шагнул на обочину я.

– Спасибо.

Я махнул рукой, мол, не за что. Таня улыбнулась.

«Порше» развернулся и исчез за поворотом. Надо же, я еще не реализовал первоначальный план, а уже засветился в истории.

Я почувствовал спазм в животе – меня скрутило и смачно вырвало. Видать, укачало.

Зачерпнув чистого снега в ладони, я умыл лицо и даже испил немного талой водицы, дабы во рту пропал неприятный привкус кислоты. «В жизни есть две загадки: как родился – не помню, как умру – не знаю!» – подумалось мне.

Я обернулся – заправка через дорогу. Мне необходим бензин. Меня ждет «BMW».

История двадцать девятая. «Заправка»

Местная автозаправочная станция не такая уж и большая, под крупным брендом не значится, однако доблестно работает круглосуточно. Четыре неказистые колонки да мини-маркет с панорамными стеклами, из которых льется свет, ярко освещающий округу, будто маяк в бескрайнем море.

В ночь с пятницы на субботу заправка отдана в распоряжение высокому чернявому пареньку, имя которого на бейдже постоянно привлекает внимание посетителей – Давид. Ныне клиентов негусто, поэтому Давид не может места себе найти: плохо, что нет посетителей, а если они все же забредают, тоже плохо, ибо надо поднимать пятую точку и обслуживать их. Хотя ночью можно и деньгу с товаром прикарманить, и залпом глянуть какой-нибудь сериальчик, и все в таком духе. Но сегодня занятие нашлось – по поручению начальства (по совместительству родного дяди Давида) необходимо прошерстить полки на предмет просрочки и выставить новые товары. Давид, закатив рукава клетчатой рубашки, неохотно принялся за дело.

В разгар ночи неподалеку от бензоколонки объявилась молодая особа. По району она шагала быстро и уверенно, чтобы отбить желание какого-нибудь неадеквата сесть ей на хвост. Перед самой заправкой она расстегнула пальто, небрежно распотрошила кудрявые локоны, достала из-за пазухи бутылку вина, сделала глоток для храбрости, вылила четвертинку содержимого в сугроб. Далее замерзшими руками еле-еле выудила горсть таблеток слабительного из коробочки и высыпала их в бутылку. Сосредоточившись на образе немного пьяненькой и доступной дамочки, девушка шаткой походочкой побрела к магазинчику на заправке, небрежно размахивая сумочкой.

– Ба! – воскликнул Давид, заметив посетительницу. – Какие люди! Вика.

Перед продавцом стояла девушка невысокого роста, с исконно русскими мясистыми чертами лица, светлыми волосами, со слегка размазанным, но все равно вызывающим макияжем, который несколько увеличивал ее тонкие губки, подчеркивал румяные щечки, покрасневшие то ли от холода, то ли от вина.

– Шалом, Додик!

Приятное удивление Давида от столь внезапного визита Виктории вскоре выразилось самодовольной миной. Еще бы, ведь его бывшая ни с того ни с сего забрела к нему ночью одна и с винишком наперевес. Давид молниеносно оценил ситуацию. Она же могла пойти, куда угодно, но пришла к бывшему. Следовательно, это что-то о ней говорит, что-то она все-таки чувствует.

– Вот кого я точно не ожидал сегодня увидеть.

«Даже не надейся, говнюк!» – мысленно противилась Вика, но вида отвращения не подавала. Ни одна складочка на ее лице не дрогнула. Давид, конечно, бдительный, но женские чары легко его усыпят – нужно лишь намекать, хвалить и восторгаться. Виктория мысленно повторяла про себя, что «все для дела и ради мести».

– Что же привело тебя сюда, Викуся, в столь поздний час? – уперся локтем об полку Давид. – И почему ты одна?

– Тебя действительно интересует этот вопрос?

– Конечно! Я же тебя знаю. Хоть ты и бунтарка, просто так ты не придешь к…

«Да кого ты знаешь?! – думала Вика. – Окстись, придурок!»

– Была по близости просто, – Вика стала с интересом рассматривать товары на полках и вертеть некоторые в руках. Давид не спускал с нее своих мелких глазенок. Та делала вид, что не замечает его нетерпеливой физиономии. Чтобы клюнул и ничего не заподозрил, она должна вести себя как можно развязнее и неадекватнее. – Вспомнила, что ты здесь трудишься. Вот и решила зайти поздороваться, – подмигнула она.

«Хорошо она винца бухнула, – размышлял Давид. – Трезвой ее сюда не загонишь. Надо пользоваться моментом».

– Все равно на тебя не похоже. Особенно, если учитывать некоторые… обстоятельства, что произошли между нами.

– Во-о-от, – протянула Вика. Оба зондировали почву. – Именно за этим я к тебе и пришла, Дуду.

– Ты специально? Ты же знаешь, что я не переношу, когда меня так называют. Меня только бабушка имеет право так звать. И то…

– Забыла, прости, – положила руку на сердце Виктория, невольно расстегнув блузку под пальто и приоткрыв в меру пышные груди в соблазнительном бюстгальтере, что мигом приковало внимание Давида.

На самом деле она прекрасно знает, что для Дуду упоминание прозвища равносильно боли от окурка, который тушат об руку. Сегодня Вика планирует затушить об Давида целую пачку сигарет.

«Никакого спуска бессовестному козлу! Он лицемер и пройдоха, коего свет не видывал – жутко неприятный тип. И как я только могла с ним спать?! Да ладно спать – как я могла его в губы целовать?!» – именно так начала бы свой рассказ Виктория, если б ее попросили поведать о Давиде.

Вика ненавидит этого бесстыдника. Хорошо, что он не носит еврейскую кипу на своей маленькой головушке. Иначе девушка не удержалась и смахнула бы ее. Без этого головного убора он вполне смахивает на татарина. А вот с кипой он вылитый молодой раввин. Трудится нынче на заправке в ночную – вряд ли здесь вообще кто-то появляется по ночам. Лафа, получается.

Давид, конечно, еще не достиг того уровня, чтобы утащить всю заправку целиком, однако зарабатывал следующим образом: часто здесь заправляются поддатые водители, выезжая с колонки то влево, то вправо, поэтому в зависимости от направления он стучит о нарушителях знакомым гайцам, которые периодически шабашат неподалеку. Выручку делят пополам. По-скотски, скажете вы? А нечего садиться за руль нетрезвыми. И нечего спрашивать дорогу на заправке и не заливать при этом бензин. Многое о человеке говорит, не правда ли? Боже, а как же он любит рисоваться. Словами не описать. Вика разглядела его истинную личину только тогда, когда любовная чушь после его поступков слезла с глаз девушки.

«Первый мой роман был непродолжительным, и был он с Глебом. С самого начала судьба решила провести меня по увлекательной и одновременно невыносимой выставке омерзительных отношений. После первого раза я еще верила в любовь, верила мужикам, их россказням, внешнему виду, слухам, витавшим вокруг них. Успокоения от разрыва с Глебом я хотела найти с Давидом. Однако он и его скверный характер уверили меня, – то и дело вспоминает девушка, – что лучше не летать в облаках и быть реалисткой. Отношения с Глебом и Давидом сделали меня закрытой и нелюдимой бунтаркой. Научили меня не доверять, остерегаться и скалить зубы.

Но Андрей – совсем другое дело. С ним я добра и нежна, с ним я не жду подвоха. Он настоящий, и я чувствую это. И неважно, какой ты на вид, сколько у тебя бабла, чем ты занят и кого из себя строишь. В случае с Глебом и Давидом все наоборот. У Андрея, может, и не все в порядке в семье, но в моих силах подарить ему любовь, в которой он нуждается. И ответ будет взаимным. Вместе мы можем быть самими собой. И плевать, что думают остальные.

Как-то раз Давид, завидев Андрея в коридоре, выкрикнул ему вслед: «А ты знаешь, что она ушла к тебе, чтобы насолить мне и Глебу?! Чтобы нам типа было плохо, чтобы мы типа мучились? Знаешь, что это значит? Да откуда тебе знать, мразота! Ей срать, понимаешь – она с тобой только из-за нас. Хотя Глебу тоже плевать, по сути… Короче: она с тобой только из-за меня. Ждет моей реакции, моего решения. Ждет и терпит, потому что понимает, кого потеряла. Продолжительность ваших обнимашек от меня зависит, слышишь?!» Даже не представляю, каково было Андрею от слов Давида.

Не в моем стиле церемониться: рука у меня тяжелая. Когда я услышала первые такие разговорчики от Давида, то подарила ему смачную пощечину. А когда он очухался, плюнула ему в морду. Если Дуду может лить только словесную грязь, с Глебом сложнее, поскольку он ненавидит Андрея давно: его ярость, когда мы с Андрюшей сошлись, только возросла. Я пыталась повлиять на бывшего – дьявола воплоти, который держит в страхе весь колледж. Он со злобной ухмылочкой обещал прекратить, но я чувствовала, что Андрей продолжает страдать… из-за моих ошибок… ради нашей любви.

Спустя некоторое время опомнился и Давид. Я заявляла всем вокруг, что Додик – паршивая партия. И кому он только мог нравиться? Он в отместку выдал мою якобы подноготную, отчего все стали сторониться меня, будто я прокаженная, что духовно и объединило меня с Андреем. Давид даже придумал байку, что у меня нарушен менструальный цикл на фоне гормонального расстройства, что приносило ему море неудобств в постели. Тем не менее я не сидела сложа руки и рассказала всем желающим правду: к примеру, заявила, что Давид, как бы ни пыхтел в постели и как бы ни хвалился перед друзьями, слыл импотентом, а иногда и вовсе прерывался, ибо в глазах темнело. При этом нельзя произносить ни слова, лишь покорно ждать, когда горе-любовник настроится. А еще его комната по всему периметру увешана зеркалами. Сначала я думала, что для самолюбования, но вскоре поняла, что проблема намного глубже: зеркала служат ему экранами (даже на потолке). В них он видит себя, партнершу и весь секс со стороны, что помогает ему поддерживать необходимый уровень возбуждения. Я слышала, что обрезанные менее чувствительны в той самой зоне, но чтоб настолько…

Еще после Глеба, который вообще не воспринимал меня всерьез, я считала, что Давид пыжится исключительно по моей вине, мол, я недостаточно стройная, некрасивая и в должной степени не возбуждаю его. Позже, когда наши отношения стали стремительно холодеть, я поняла, что проблемы-то как раз у Давида, а у меня все очень даже на уровне, что бы там ни судачили.

Ничего так не задевает популярных в шараге или в школе парней, как дела постельные. А мне есть что рассказать местным сплетницам. Хотя поначалу не хотелось позориться из-за того, что повелась на такого прохвоста. «Чем докажешь, дефективная?!» – кричали в мою сторону приятели Давида, ибо принимали фантастические россказни дружка за чистую монету и никак не могли поверить слухам. Я же хлестко отвечала: «Ну так переспите с ним. Вот и узнаете!» Причем позже, эти же самые еврейские друзья, когда я порвала с Давидом, выстроились в очередь за мной. Вот тебе и крепкая мужская дружба.