– Я не знаю хорошенько… Говорят про… растрату какую-то… После смерти Нетовой открыли…
– После Нетовой?
Она все сообразила. Но быть не может! Это не такой человек!
Рука ее протянулась к Тасе. Они обнялись. Анна Серафимовна поцеловала ее горячо.
– Это так что-нибудь, – порывисто заговорила она. – Он не мог…
Обе сели.
Тася прильнула к ней. Ей захотелось признаться этой "купчихе" в том, что до тех пор она считала неловким рассказывать.
Анна Серафимовна узнала, что Палтусов помогал семейству Долгушиных еще при жизни матери. Про себя Тася умолчала.
– Вот видите, – успокоивала и самое себя Станицына, – такой человек не мог! Где же он сидит?
– Я не знаю, – пристыженно ответила Тася.
– Надо узнать…
Анна Серафимовна расспросила, где живет Палтусов, и приказала подавать экипаж.
– Вы оставайтесь, – сказала она Тасе, – подождите меня…
– Мне бы надо, – тихо выговорила Тася.
Она чувствовала, как "барышня" проснулась в ней в эту минуту. Боится она разыскивать, где сидит ее родственник, боится полиции совершенно так, как ее старушки, чуть дело запахнет хоть городовым. А вот такая купчиха не боится… Она любит… она может и спасти его, пожалуй, и в Сибирь бы пошла за ним… Но стоит ли он этого? Поручиться нельзя.
Тася покраснела. Что же это такое? Он помогает ей и старушкам, а она точно сейчас же готова выдать его.
– Анна Серафимовна, – придержала она Станицыну в зале, – вы не подумайте, что я такая гадкая… бессердечная… Вот вы – посторонняя, и так тепло к нему относитесь… А мне бы следовало…
– Я узнаю, я узнаю, – повторяла Станицына, идя к лестнице.
По лестнице поднимался Рубцов. Он заехал больше для Таси, отправляясь на фабрику.
– Сеня, – сказала ему Станицына, – побудь с Таисией Валентиновной – мне к спеху…
Он заметил большую перемену в ее лице и успел спросить у ней на лестнице:
– Что, иль опять от муженька супризец?
– Нет, не то, – ответила она и быстро начала сходить вниз.
– Что такое? – спросил Рубцов Тасю.
Рубцов и Тася проходили залой. Тася не знала, говорить ли ей… Это может повредить Палтусову… Но ведь она сказала уже Станицыной. А Рубцов добрый, в эти две недели они сошлись, точно родные.
В гостиной она села на то место, где обыкновенно читала Анне Серафимовне, и состроила принужденную улыбку.
– Да вы полноте-с, – начал шутливо Рубцов, – мы хоть лыком шиты, а понимаем… не томите…
Тася передала "слух" про арест Палтусова.
– И сестричка кинулась куда же-с?
– Не знаю!
– Вот что, – значительно выговорил Рубцов и отошел к окну.
Тася молчала. Он несколько раз поглядел на нее. Ей тяжело было начинать разговор о Палтусове.
XVIII
Рубцов все еще стоял у окна, за штофной портьерой.
Тася сидела на пуфе, в трех шагах от него.
– Вам-то что же особенно убиваться?
– Семен Тимофеич… вы не знаете…
Она не договорила.
– Что же такое именно не знаю?
– А то, что…
Опять у нее слово стало в горле.
– Насчет этого… Палтусова? Что ж тут знать?.. И предвидеть, мне кажется, было возможно. Человек крупного места не имел. Доверие к себе внушил именитой коммерции-советнице, денежками ее поживился… Такая нынче мода… вы извините, что я так про вашего родственника… А может, и понапрасну.
– Понапрасну? – повторила Тася и подбежала к нему. – Вы думаете?
– Как же я могу знать в точности, Таисия Валентиновна?.. Поветрие это… все этим занимаются… И господа дворяне, и председатели земских управ, и адвокаты… а о кассирах так и говорить совестно!
– Вот видите, Семен Тимофеич, – начала смущенно Тася. – Я бы должна была ехать к нему.
– Да, пожалуй, он в секрете сидит, так и не пустят.
– Анна Серафимовна поехала же.
– Уж это их дело…
– Я должна была, – повторила Тася. – Но очень уж мне показалось гадко… если б еще он что-нибудь другое…
– Зарезал бы, примерно.