Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Поумнел

Год написания книги
1890
<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 37 >>
На страницу:
28 из 37
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

А она сознавала, что в ней нет никакого умения ладить с такими людьми… Она жизнь свою провела в преклонении перед одним человеком и хранила в душе трепетную веру в его идеалы, сторонилась всего, что было враждебно ее символу веры, и теперь, накануне полного нравственного банкротства, чувствовала себя беспомощной выйти из колеи, как женщина своей эпохи, как любящая жена и мать.

Так или иначе надо жить! Она не уйдет от мужа. Да и какой мотив, серьезный в глазах всех, кто будет судить ее поведение, выставит она?.. То, что Александр Ильич, взявшись за ум, желает попасть в сановники и поскорее загладить грехи юности?.. Об этом ей не с кем слова сказать по душе: ни с матерью, ни с сестрой, ни даже с кузиной, ни с кем из тех, кого они будут принимать у себя и к кому ездить. И она видит вперед, что через год, много через два, муж ее очутится в Петербурге… Почетная должность в губернском городе – только переходная ступень. Не будет ли ей здесь полегче? Она может отказываться от выездов, выговорить себе тихий образ жизни, быть ближе к детям, создать себе свой внутренний мирок. В губернском городе они постоянно с глазу на глаз. Там она – первая дама в городе.

Но и здесь…

Антонина Сергеевна не могла решить, где ей будет хуже, где лучше. Да и томительно ей стало заниматься одной собой, своим душевным довольством. Может быть, она посмотрела на все слишком односторонне?.. Литературный вечер, с какого она ехала такою подавленной и унылой, дал же ей вначале совсем другое настроение. Его рассеял разговор с Ихменьевым…

Так ли все печально и безысходно? И не тот ли самый Ихменьев указал ей на деятельную роль – помогать "горюнам", пользоваться связями, делать тихое, скрытое добро, для которого нужна настоящая выдержка и гражданская доблесть?

Да и на мужа разве она не может влиять, если будет вести себя с тактом, если помирится с тем, что уже есть?

Ей припомнился во всех подробностях визит мужа к ее матери, то, что и как говорил он князю Егору Александровичу. Ведь честолюбие ее мужа, предполагая, что в нем действует только одно честолюбие, все-таки выше сортом, чем брюзжанье князя, его надменное равнодушие к своему отечеству!..

Этот разговор возбудил в ней надежду, вызвал упрек себе за слишком придирчивое отношение к мужу. Она еще раз устыдилась сцены, бывшей в ее комнате, перед выборами. Последняя неделя в Петербурге истерзала ее… Лушкина, ее гости, тон и колорит разговоров, едкое чувство душевного одиночества, дети, их выправка, против которой она уже бессильна, – все это требовало отпора, воздействия, активной роли, или приходилось отказаться и ей от своего прошлого и обречь себя на страдательное прозябание, полное презрительного чувства к самой себе…

Голова ее горела, когда карета остановилась у подъезда здания, где муж Лидии имел такую обширную казенную квартиру.

От швейцара она узнала, что господа дома и собираются ехать на вечер.

Их экипаж уже дожидался у подъезда.

– И Виктор Павлович едет? – спросила она швейцара.

– Так точно.

Было уже половина двенадцатого.

– Лидия Сергеевна одеваются, – доложил ей курьер.

– А Виктор Павлович?

– Они в кабинете… Сейчас тоже будут одеваться.

К Лидии она прошла через несколько больших, захолодевших комнат, с сухою отделкой, и застала ее в спальне, перед трюмо. Горничная укалывала ей что-то на корсаже.

Ее пышные плечи и белая твердая шея выставлялись из плюшевого лифа темно-золотистого цвета. Коса лежала низко, в волосах, слева от пробора, трепетно искрилась брильянтовая булавка, в виде мотылька, с длинными крыльями.

Появлению сестры Лидия не удивилась, занятая осматриванием туалета и прически.

– Мы едем, – сказала, подставив ей на секунду свой красивый лоб.

– Я вас не задержу, – выговорила Антонина Сергеевна, почти сконфуженная, и присела на табурет. – И муж твой едет?

– Он еще за бумагами… Довольно! Можете идти, – сказала Лидия горничной и взяла на туалете маленькую пуховку.

Горничная вышла.

– Ты разве хочешь с ним говорить?.. По делу?

– Почему же? – почти испуганно выговорила Антонина Сергеевна.

– Я его насилу вытащила… C'est stupide de travailler comme cela… Да. Но только Виктор Павлович хоть и будет сановником, а все-таки il n'a pas de charge honorifique… [114 - Это глупо так работать… у него нет почетного титула… (фр.).]

Лидия немного выпятила губу.

– Ты что же этим хочешь сказать? – спросила ее сестра, догадываясь, куда она клонит.

– Ах, Нина, ты все в своих идеях… Пора их бросить! Мой муж тоже с какими-то scrupules [115 - угрызениями (фр.).], которых я не признаю… Идет в гору. И не добивается всего, на что он имеет право. Ты понимаешь. On n'est pas du vrai monde, ma ch?re, quand on n'est pas de la maison [116 - Ты не принадлежишь к высшему свету, моя дорогая, если ты не свой человек при дворе (фр.).],– и она сделала жест. – Вот твой муж это прекрасно понимает.

– Мой муж?

– Разумеется… Он с Виктором Павловичем говорил на той неделе… когда проводил меня. Разумеется, Нитятко и на это не подается… Я думаю, Александру Ильичу даже неприятно, что он через него хотел sonder le terrain… [117 - позондировать почву (фр.).] и высказал ему…

В ушах Антонины Сергеевны зазвенело. Испарина выступила на лбу. Гаярин скрыл от нее этот подход к мужу Лидии. Вот настоящая цель его поездки. Он рассчитывает вернуться домой в мундире, дающем ход "dans le vrai monde" [118 - в высшем свете (фр.).],– повторила она фразу Лидии.

И ей стремительно захотелось пойти в кабинет Виктора Павловича не затем, чтобы подготовить почву для просьб о "горюнах" Ихменьева, а чтобы узнать, правду ли говорит Лидия.

– Твой муж еще работает? – спросила она, подавляя дрожь голоса.

– Ce serait du propre! Он должен быть готов. Я посылала уже сказать ему… Двенадцать часов! Va lui dire bonjour [119 - Это было бы слишком! Иди поздоровайся с ним (фр.).] и поторопи его… Мне еще надо… Эта ужасная Паша вечно что-нибудь забудет.

Лидия позвонила и начала искать что-то на туалетном столике.

– Да, я пойду к нему… Я его не задержу, – растерянно говорила Антонина Сергеевна, – я и тебе мешать не буду… Прощай, Лидия.

– Ты не зайдешь еще?

– Зачем же?

Они сухо поцеловались. Антонина Сергеевна торопливо вышла, по дороге столкнулась с горничной и спросила ее, как пройти в кабинет Виктора Павловича. Горничная довела ее до площадки, где прохаживался курьер с огромными черными бакенбардами.

– Его превосходительство изволят одеваться. Я сейчас доложу.

Через минуту он вернулся.

– Они вас просят… Готовы-с.

В кабинете своего шурина она никогда еще не бывала.

XXXI

– Ах, Антонина Сергеевна, как это досадно, что вы изволили пожаловать сегодня.

Он быстро встал от письменного стола, где лежали опять два вороха бумаг. Во фраке, со звездой, он смотрел представительнее. Его немного хмурое лицо всегда нравилось ей.

– Извините, Виктор Павлович, я на минутку… Хотела пожать вам руку… Лидия что-то еще поправляет в своем туалете.

– Не угодно ли присесть хоть на минутку?
<< 1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 37 >>
На страницу:
28 из 37