Там, где всё настоящее. Рассказы

Потом Кит состарился, перешел со шкафа на диван. Акробатика прекратилась. Дети, соответственно, подросли, и начались уже подростковые капризы. Один из таких подростковых «закидонов» довел меня до применения физической силы: ну надо было как следует отшлепать зарвавшегося сорванца. Что-то он там такое натворил нехорошее, не помню. Экзекуция проходила в Китовом присутствии – так себе сцена. Гнев, обида, слезы – фу.

Вдруг чувствую: сильный удар по руке. Сильный, но мягкий. И почти разборчиво: «Не-ет, не-ет, не-ет». Это Кит, несмотря на почтенный возраст, покинул свой диван и решил прекратить сеанс воспитания. К тому же явно неудачный. Колотит он по моей руке своей старческой лапой, приговаривает это свое «не-ет, не-ет, не-ет» и смотрит огромными желтыми, полными недоумения и боли глазами. Прямо в душу смотрит, с укором.

Наказывающий и наказуемый на минуту оцепенели. Прекратили всю эту неприятность. Извинились друг перед другом. Кот Кит победоносно и устало прошествовал к дивану – подняться мы уж ему сами помогли.

Наказал, научил нас кот Кит – и молодого, и который постарше: жить-то, оказывается, по-человечески нужно. Я ему даже фокстерьеровы карандаши простил.

Серафима Петровна и…

…новогодняя елка

Ну невзлюбила трехлетняя Серафима Петровна, «личная папина дочь», как она сообщила мне, личному ее отцу, елку, которую мы принесли домой в конце декабря. «Убирайте!» – говорит, и всё тут! До слез дело дошло. Мы думали, успокоится деточка, все-таки первый раз елку настоящую видит – ан нет: убирайте, пожалуйста, дорогие родители. Решили еще денек подождать – может, привыкнет. Красиво же. Ага. Серафима Петровна нашла способ настоять на своем. Затихла сначала в гардеробе. А надо сказать, что внизу хранятся мои Самые Главные Путешественные Боты, в которых я по миру хожу, ну или езжу. И отношение к ним в семье сродни отношению к дедушкиной фуражке или прабабушкиному перстню: так просто брать нельзя. Все это знают, и даже смирились. Кроме протестующей Серафимы Петровны: выходит, ковыляя, в центр кухни в моих ботах, которые ей оказались выше колен, упирает руки в боки и, обращаясь к нам, говорит отчетливо: «Сколько лет с вами живу, а такого кошмара еще не видала!» Ну, мы намек поняли, поднявшись с пола. Елку отдали соседям. Сима, когда повзрослела, всё удивлялась, как это ей елочка не понравилась, – сейчас-то сама требует ее поставить и сестру с братом хороводы водить учит.

…дворники

Став постарше, Серафима Петровна поступила в воскресную школу нашего прихода. Если учителя хорошие, то и уроки интересные. А тут как раз был очень хороший педагог: заинтересовал ребят церковнославянским языком. Мало того – на одном из занятий они добрались даже до 50-го, покаянного, псалма. Дети и покаяние – штука сложная. Впрочем, у взрослых, наверное, еще сложнее. Так или иначе, идем мы однажды с Серафимой Петровной в школу. Зимой. Снегу навалило – глаз радуется! Но пройти трудно: сугробы лежат. Бедняги дворники, пыхтя и поругиваясь, разгребают всё это счастье, пытаясь сделать хотя бы узкую тропинку.

Мы идем гуськом – Серафима Петровна впереди. Вдруг поворачивается и со значением выражается: «Вот зачем эти дворники снег убирают, а? Написано же: “Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся”. Я иду себе и убеляюсь паче снега – чего они снег убирают?!» Такое вот детское покаянное богословие. Я и притих неавторитетно. Даже о своих грехах призадумался. Долго думал.

…ОМОН Царя Небесного

Точнее, не ОМОН, а СОБР, но я в этих штуках мало соображаю: знаю только, что и там и там сильные дядьки есть, с которыми лучше не спорить, если виноват. Мы Серафиму Петровну не пугали «дядьками милиционерами», которые за плохое поведение «придут и заберут», – она их и не боялась. Более того, и не боится, повзрослев. Даже уважает. И вот по какому случаю.

Взяли мы ее однажды на Крещение на водосвятие. Ночью. Ехать недалеко – от города километров двадцать. Говорят, там прекрасный источник есть, где вот уже несколько лет водосвятные молебны проходят. И устроил этот источник какой-то интересный дяденька, который сильно родную землю любит. Что за дядька? Что за источник? Решили проверить. Приехали, вылезли из машины. Народу много – Серафима Петровна возьми и потеряйся. Паника у нас случилась: бегаем, глаза вытаращив, орем. Наташка вдруг говорит: «Ну-ко стой – во?он там, кажется, Сима стоит, с мужиком каким-то». Подбегаем: Серафима Петровна спокойно разговаривает с усатым великаном, тот держит ее за руку, улыбается и поверх головы смотрит: не появятся ли горе-родители? Увидел нас – показал Симе: «Вот твои мама и папа! А ты переживала!» Ну, руку-то мне пожал, а от комментариев воздержался. «Вы, – говорит, – проходите давайте. Потом поговорим. А вообще повнимательнее будьте, ладно?» Так и познакомились.

Капитан СОБРа Николай Александрович Соколов смотрит-то по-доброму, конечно, но уж если какое правило установил, то лучше его не нарушать. Правда, как он сам говорит, «самое главное правило – это не применять силу до последней возможности. Оружие – тем более. Люди ж не дураки, соображают. Поговоришь с человеком, обоснуешь то-сё, он и соглашается. А сила, оружие – это для врагов». Были всякие операции – и на Кавказе, и много еще где: и с преступниками сталкивался не раз. Заслуженные награды показывать не любит, да и не показывает особо: так – вскользь упомянет, если достанешь расспросами.

Вышел на пенсию: «Надоела эта “романтика”, – говорит. – Пора бы и честь знать».

Честь-то он всегда знал, что и доказывает постоянно. Тем, например, что, взяв под Вологдой участок земли в аренду, устроил на нем рай: расчистил старый источник и лес вокруг него, поставил часовню, сделал огромный трапезный стол под навесом, насадил десятки сосенок и соорудил кабинки для обливания. Круглый год народу много – из самых разных мест, но, понятное дело, больше всего людей приезжает на Богоявление: костры, самовары, пироги, водосвятие, бездонное звездное небо – и, знаете, полная тишина. Можете себе представить: сотни людей – и полная, торжественная, благоговейная, но и радостная тишина. Нет этих «эге-гей!», «й-йыы-ых!», «чё встал», «отойдите, братие» и т.п. – есть свет, торжество и радость. Мороз еще есть, серьезный такой. Но он не мешает – чуть ближе к преподобным Северной Фиваиды даже делает.

Капитан Соколов стоит чаще всего где-нибудь в сторонке, беседует с кем-нибудь из гостей, улыбается, что-то рассказывает. Ну не любит он быть в центре внимания, терпеть не может начальственные почести – что от губернаторов-мэров, что от митрополитов-епископов. А вот поговорить с гостями – милое дело: «Дак чего я-то такого сделал? Свое дело и сделал, вот и всё. Нравится вам, и мне хорошо. С праздником вас!»

«Свое дело» – это не только обустройство нескольких гектаров земли, приведение их в божеский вид, точнее – возвращение земле ее достоинства. Недавно капитан Соколов возмутился во всеуслышание в своем селе: «Э, мужики! Это вообще не дело, что у нас на кладбище из-под земли соляра выступает! Там люди лежат, наши предки, а мы тут что – водку пить будем?! Давайте так, мужики: чистим погост и начинаем восстанавливать церковь. Иначе не по-нашему». Так и начал восстанавливаться потихоньку Троицкий храм, начала исчезать солярка, проступавшая из могил: раньше в церкви колхозный гараж был, и трактористы топлива не жалели…

«Помогают, – говорит капитан. – Как же: тут надо просто пример подать – людям помочь. Ну, приходят ко мне ребята: “Можно мы у вас, Николай Александрович, на источнике немного поработаем, лес почистим?” – “В чем вопрос!” Остаются, радуются. Гости, когда приезжают из разных мест, даже плачут некоторые. Вон, недавно с Украины приезжали – стояли у родника, плакали. Весь день тут провели, а, говорят, думали: ненадолго заедем, и всё».

На земле капитана Соколова действуют два закона, которые соблюдаются неукоснительно: никакого алкоголя и табачины и – уважение друг к другу. А, стоп, третий еще есть: вход всегда бесплатный. «Еще не хватало – с людей деньги за красоту брать! Я что, для денег живу, что ли?! Нет! Мне нужно, чтобы люди радовались – Богу, Его природе. На Бога деньги собирать – не-е-ет, господа хорошие. Кто хочет, что-то оставляет – кладет в ящики для пожертвований, но я не настаиваю. Кстати, ни разу никто на этой земле ничего не украл – понимают люди, что вести себя можно хорошо. Вот так и живем. Похоже, что с Богом».

Серафима Петровна часто требует очередной поездки на источник: «Там, – говорит, – ОМОН Царя Небесного служит».

…Лев

Друг Серега долго смеялся и удивлялся: «Назвали дочку Серафимой!» Начал всячески издеваться, хоть и по-дружески: «Семафора», «Светофора» и прочие штучки выделывать. Ладно, Серафима Петровна запомнила этот дружеский стеб. И характер папочкин усвоила. Немстительный такой, с хорошей памятью просто. Подросла. Дождалась, пока у дяди Сережи, друга семьи, родится сын. Поздравила. Тот прослезился аж от умиления. «Как назвали сына, дядя Сережа?» – «Лев», – не без гордости прорычал бородатый друг. «Ага, – удивленно помолчала Серафима Петровна. – Значит, есть имя такое – Лев…» – «Есть, Семафора, есть». – «Хм. А Козел, значит, тоже есть?» Мы чувствовали себя отомщенными. Серега сник и больше фантазий с именем себе не позволяет. И шоколад приносит. «Будущему пожарному», – говорит. А со Львом Сергеевичем у Серафимы Петровны дружба обозначилась.

…Великий Фотограф

Такой грозы мы давно не видали: сверкало, гремело, бушевало! Ломались деревья, летели дорожные знаки, сломанные зонтики и кепки с голов неосторожных прохожих – хорошо хоть, не сами прохожие. Мы как раз в их число и попали: вздумалось прогуляться перед дождичком. Получили: не знаем, куда и деться. А Серафима Петровна вообще впервые попала в такую переделку – смотрела во все глаза и немножко боялась. Немножко – потому что мы ее прикрывали. Тут громыхнуло так, что мы присели от страха: черное небо раскололось надвое – молния прошлась, как раскаленный нож по маслу. Реакция Серафимы Петровны заставила присесть уже от смеха: «Вот это я понимаю! Крутой у Христа фотоаппарат! Мощная вспышка!»

…Карлсон

Что-то мы спорить начали с Наташей, самой доброй и милой на свете женой. Правда: никогда не ссорились, а тут прорвало, просто ужас. Дошло до крика – очень некрасиво, о педагогичности и говорить нечего. Орать друг на друга – неинтересно, а при детях – вообще до свиданья. Серафима Петровна мудро удалилась в свою комнату, легла на диван, грустно молчала и читала «Карлсона» своего любимого. Хотя «Муми-тролли» ей больше нравятся, если честно. Ну, читала и читала, а мы орали как идиоты – аж стены дрожали. Во время небольшой передышки (мы остановились, чтобы набрать воздуху в легкие) раздался усталый голос из детской: «Спокойствие! Только спокойствие!» Мы от этой детской усталости и орать перестали. Со стыдом и обоюдной доказанной неправотой ушли чай пить на кухню. За столом и помирились, конечно. А Серафима Петровна сейчас «Мио, мой Мио!» полюбила.

Рождественский подарок от святителя Спиридона

Дорогой святитель Спиридон, Ваше Высокопреосвященство. У вас там, вверху, принято обращаться на «ты», поэтому прости мою вольность. Кроме того, ты же пастухом был, когда жил тут, у нас, внизу, – к «ты» и привык, наверное. К стыду своему, о тебе я узнал совсем недавно, пару месяцев назад. Нет, слыхать-то слыхал, что есть такой Спиридон Тримифунтский. А вот узнать тебя мне удалось только-только. Надеюсь, кстати, наше знакомство продолжится. И не из довольно постыдных утилитарных соображений, по причине которых я к тебе и обратился впервые. Напомню эту историю. Итак, три месяца назад…

Наверное, какой-нибудь вальдшнеп-придурок, обнаруживающий на весенней тяге, что взлетает в воздух не его закадычная подруга-вальдшнепиха, а кепка хитрого охотника и, следовательно, пора и честь знать, скоро жизни придет конец, испытывает меньшую оторопь, чем ты, когда слышишь: «А вам просили передать, чтобы вы со своей семьей из квартиры убирались. Так надо потому что».

Самое противное во всем этом деле – слухи. Так через каких-то непонятных теток, даже не третьих, а десятых (и довольно противных) лиц, тебе вдруг становится известным решение хозяина квартиры, где ты прожил целых десять лет. Женился. Дети здесь родились логичным образом, три экземпляра. Для них-то этот дом родной, это ты все время (где-то в глубинах подсознания соглашаясь с необходимостью рано или поздно уехать отсюда) рассчитывал на ранее достигнутые договоренности в стиле «живите, сколько хотите, мне не жалко», надеялся все-таки на это «поздно». Позванивал, конечно, узнавал, можно ли купить дом или квартиру, но не так чтобы очень суетился – мол, подождем варианта получше. Да люди и сами сказали, что проблем нет: живите себе на здоровье, хоть и с сельским, так сказать, комфортом – ни водопровода, ни канализации, с сердечком на двери. Мы и привыкли. А тут, вишь, не вовремя вальдшнепы разлетались, хоть и зима.

Вызваниваешь хозяина дома, трясущимся голосом пытаешься выяснить, обоснованы ли слухи, получаешь ответ: «Ничего личного – только бизнес. Так получилось». Собираешь остатки мыслей. Безуспешно. Не получается. Нет, одна засела и орет: «Куда теперь? Ты – отец семейства. Давай решай. Как хочешь, но решай». В общем, настроение – так себе. Даже хуже. Но тот же хозяин, которому понадобилось выгнать меня, и надоумил к тебе обратиться: «А вы, – говорит, – всей семьей каждый день акафист святителю Спиридону читайте. Точно поможет».

Ныть, выть, жаловаться и обижаться – так себе удовольствие. Тут делать что-то надо, причем быстро, хорошо и решительно. Легко сказать! Через силу, едва разгибаясь, но начали читать акафист в твою честь.

Слава Богу, есть друзья на белом свете. Собираю честную компанию на становящейся всё менее своей кухне: «Мужики, дело серьезное, жить охота. Ваши мысли? И чтоб трезвые». – «Чего захотел! – трезво ухмыльнулись мужики, но мысль изобразили сразу же. – Тебе ж повезло, остолоп! У тебя в кои-то веки может свой дом появиться. Хозяином наконец-то станешь, а не призраком. Это мы на съемных квартирах живем, а у тебя какая возможность появилась!» – «Вы мне еще подскажите, как я эту возможность осуществлю». Вот тут друзья приосанились и сильно меня утешили: «Ошибочка вышла. Не “осуществлю”, а “осуществим”. Мы тебе, дураку такому, помочь пришли, а ты тут голосом дрожишь. Всё, без паники: сейчас начинаем искать тебе жилье, находим, покупаем, помогаем тебе с переездом, ты нас слезно благодаришь и приглашаешь на новоселье. До последнего пункта прописана трезвость, потом – на твоей мерзкой совести. Как тебе план, между прочим, гениальный? Мы его по дороге придумали».

Вот не любят настоящие друзья говорить о дружбе, да и не говорят никогда. Это ж тебе не влюбленные какие-нибудь, которые только и делают, что воркуют о своих нежных чувствах. Да и какие тут нежности, когда дел невпроворот. В общем, план я одобрил.

А через пару дней жена говорит: «Мне тут девчонки помощь прислали, на новое жилье нам кое-что насобирали». – «Это они еще зачем? Денег хватит у нас!» – «Не факт: жилье подорожало, инфляция, кризис всякий… Вот они клич и кинули…»

Через неделю звонит теща (а это серьезно): «Ты чего молчал?! Высылаю вам денег! Только пискни! Твоя задача – быстро купить жилье. Дочке и внукам привет. Это мой подарок».

В тот же день жена сообщила, что получила такой же звонок и подарок от любимой свекрови. Так мы «попали на наших бабок». В очень хорошем смысле.

На следующей неделе я перестал удивляться чудесам: друзья сообщили, что невесть откуда появился дом, чей хозяин захотел перебраться в другой город. Клялись, что добровольно – по работе надо парню: сам их нашел, а они просто не прошляпили такую возможность. «Ноги в руки, и беги к нему!» – говорят.

Зашел и обомлел: там уже жена с детьми – друзья и ей сообщили. Стоят, восхищаются: «Это именно то, что нам нужно». Младший забрался в пустую ванну и заявил, что не вылезет. Средняя бегает из комнаты в комнату и орет от восторга. Старшая культурно прыгает, измеряя расстояние до потолка, смахивающего на своды готического собора. Хозяин квартиры, добродушный парень, несколько ошалев от такого нашествия, вежливо выясняет способы и сроки оплаты: «Да честно, все правда! Мне просто срочно нужно переезжать в другой город, нужны деньги, вот и всё. Это просто чудо, что я так быстро нашел покупателей». Потом он назвал цену.