Философия силы

Философия силы
Петр Геннадьевич Филаретов

Приступая к работе над этой книгой, прежде всего, мне хотелось бы поделиться с читателями своими личными размышлениями о возникновении своей натуральной физической силы как производной от силы своего духа, преподнести ее как продукт, созданный моим многолетним противостоянием не всегда комфортным и благоприятным жизненным обстоятельствам и рассказать Вам о единственной и уникальной в мире своей авторской методике натурального силового тренинга, получившего название: «Школа силы Петра Филаретова».

Эта книга адресована, прежде всего, тем, для кого слово «сила» ассоциируется не только с понятием некой абстрактной физической величины, но и с определенной философской категорией, с объективной реальностью данной нам в ощущениях, оказывающей огромное влияние на всю нашу жизнь и сопровождающую нас от рождения и до самой смерти.

Пётр Филаретов

Философия силы

Предупреждение!

Во избежание опасности для жизни и здоровья читателей, автор не рекомендует им повторять или каким-либо иным способом воспроизводить силовые трюки и силовые упражнения, выполненные лично автором и отраженные в данной книге текстовым описанием или представленные в виде фотоматериала.

Автор не несет никакой ответственности перед читателями в случае игнорирования ими данного предупреждения!

Предисловие

Приступая к работе над этой книгой, прежде всего, мне хотелось бы поделиться с читателями своими личными размышлениями о возникновении своей натуральной физической силы как производной от силы своего духа, преподнести ее как продукт, созданный моим многолетним противостоянием не всегда комфортным и благоприятным жизненным обстоятельствам и рассказать Вам о единственной и уникальной в мире своей авторской методике натурального силового тренинга, получившего название: «Школа силы Петра Филаретова».

Эта книга адресована, прежде всего, тем, для кого слово «сила» ассоциируется не только с понятием некой абстрактной физической величины, но и с определенной философской категорией, с объективной реальностью данной нам в ощущениях, оказывающей огромное влияние на всю нашу жизнь и сопровождающую нас от рождения и до самой смерти.

И если в моих главах Вам удастся найти ответы хотя бы на некоторые из Ваших вопросов, я буду считать, что цель моей книги достигнута!

1. Сила духа

1.1. Родительская помощь

При укреплении и закалке своей Силы Духа у меня бывало так: либо я сам этим занимался, либо мне «помогали», то есть создавали искусственные трудности. Особенно на первых порах моих тренировок с железом мне очень хорошо «помогали» мои родители.

Мой отец Филаретов Геннадий Петрович (04.01.1947 – 27.06.1997) был по образованию учителем физической культуры и этот факт, конечно же, не мог не нанести некий отпечаток (мягко говоря) на всю мою жизнь в родительском доме. Как и всякий любящий и заботливый отец он хотел, чтобы маленький Петя рос крепким и здоровым мальчиком, и в своем стремлении к этому практически не жалел сил и средств. Например, когда мне было около четырех лет, в нашей бывшей квартире в г. Октябрьске (Самарской области) Геннадий Петрович своими руками сделал для меня в прихожей уникальную, эксклюзивную шведскую стенку ручной работы. Турник для подтягиваний, на котором в случае необходимости можно было подвесить боксерскую грушу и там же, на турнике, были достаточно удобно приспособлены гимнастические кольца. Так же, в моем распоряжении были две пары боксерских перчаток и боксерские тренировочные лапы. Само собой разумеется, что в итоге грамотных и эффективных тренировок моего папы со мной, я рос сильным, крепким и физически гармонично сложенным мальчиком, и, что не маловажно, с хорошо поставленным боксерским ударом. Так, например, в пять лет я уже не только безошибочно знал и различал так называемые «двойки», «тройки» (то есть, соответственно, на боксерском языке двойные и тройные удары), хуки и апперкоты (боковые и нижние удары), но и очень эффективно использовал их в целях самообороны от нападения школьных обидчиков.

Сам по себе я человек очень спокойный и по складу характера не конфликтный. Но дело в том, что мои родители, работая учителями (мама – Филаретова Татьяна Геннадьевна, учитель истории), довольно часто меняли места работы, то есть переходили работать из одной школы в другую.

При этом, как правило, мама и папа старались работать в одной и той же школе. Кроме этого, всякий раз, когда они в очередной раз переходили в новую школу, туда же переходил учиться и я, как они говорили, чтобы я был под контролем.

Ни для кого не секрет, как относятся в любом сложившемся классе к новичкам. В начале к ним присматриваются. Затем начинают пробовать на «прочность», устраивая, так называемый, курс «выживания» в новом классе, для того чтобы узнать, из какого теста сделан этот новичок. Сломается или нет. И в связи с результатом всего вышеперечисленного выделяют ему некое место (нишу) в классной иерархии всех «пацанов», то есть либо новичка причисляют к «крутым пацанам», либо к «лохам» (как сейчас это принято говорить).

Я получил очень хорошее воспитание, так как родители мои по своей сути всегда были очень скромными, интеллигентными и порядочными людьми. Но при всем этом они очень хорошо знали себе цену, а таких качеств характера, как чувство собственного достоинства, справедливость и свободолюбие – у них было просто «хоть отбавляй». И, конечно же, следуя пословице: «Яблочко от яблоньки не далеко падает», – становится совершенно неудивительно, что именно такие же качества характера унаследовал и я, а это означало, что курсы «выживания» в конечном итоге для «крутых пацанов» из классной иерархии устраивать приходилось мне, хотя я сам этого не желал и действовал лишь исключительно в интересах своей самообороны. Поэтому в каждой новой школе, куда «тащили» за собой меня мои родители, в каждом новом классе этой новой школы, меня ожидали практически одни и те же события, а именно «наезд» староучащихся представителей мужской половины класса, и, как следствие – неминуемая «разборка».

В рейтинге моих «школьных боев» есть, практически, весь спектр поединков от численных соотношений противников 1:1 (один на один) до 1:10;15 (один на десять или пятнадцать). Раньше, в старые «добрые» советские времена в школьных классах количество учащихся колебалось, в среднем, от 20 до 30 человек и в классах мальчиков и девочек было, примерно, половина на половину. И вот, эта так называемая, «половина» мальчиков зачастую поджидала меня на школьном дворе после уроков. А набиралась эта «половина» по достаточно незатейливой и банальной схеме.

Обычно, в первый день моей учебы в новом классе, на какой-нибудь из перемен, предводитель «крутых пацанов» класса должен был совершить «наезд» на новичка. Ну, работа у него такая, нужно же как-то свой авторитет поддерживать, а здесь такой случай… «Наезд» выражался в том, что меня реально били кулаками в грудь и солнечное сплетение и при этом объясняли за что, а я – без объяснений «двойкой» в носяру. Что им тут буду объяснять, полезли – получили, руки распускать нечего. Обычно я всегда «выстегивал». На следующей перемене «осаженный» предводитель «крутых пацанов» предлагал встретиться в школьном мужском туалете (обычное место для выяснений отношений в школе) в сопровождении нескольких своих «пехотинцев» и все повторялось заново. Решалась та же самая задача из раздела самообороны, и не важно, что было больше обидчиков – решение было однозначным, жестко пресекать любую физическую агрессию по отношению к себе. И здесь я бы хотел поподробнее рассказать о той методике общения с «крутыми пацанами» моей школьной поры, которая выработалась у меня вопреки моему желанию, ведь как говорится «Хочешь жить – умей вертеться». Я бы, от себя в то время вместо слова «вертеться» написал бы «уворачиваться» от ударов, конечно же. Обычно, когда меня кто-то окликал в школе или на улице, я как ребенок воспитанный, культурный и далеко не конфликтный миролюбиво откликался и всем своим видом показывал своему собеседнику (или собеседникам), что готов вести любой диалог на взаимно уважительных и цивилизованных условиях, так сказать, в одинаковой степени уважая интересы обеих сторон. Но, как показывала жизнь, это мое доброе расположение, почему-то расценивалось моими одноклассниками или как слабость, или как трусость с моей стороны. И поэтому, «поговорив» со мной несколько минут во время школьных «наездов», «крутые пацаны» класса не встретив адекватной словесной борзости и оскорблений с моей стороны, почти сразу же переходили к реальным физическим действиям по отношению ко мне (толчки в грудь, кулаки, удары, пинки и т. п.). Я отвечал тем же, жестко, а порой и жестоко, потому что ответные действия на угрозу должны быть адекватны угрозе, только так я мог заставить одноклассников считаться со мной.

Прошло уже много лет с той моей школьной поры и нет уже со мной моего самого лучшего в мире отца, но перед глазами очень часто в своей памяти я вижу картину, когда мой отец в качестве тренера по боксу «ставит» мой удар на боксерских лапах… И я, пятилетний малыш, в непропорционально больших по сравнению с моим ростом взрослых боксерских перчатках со всей своей детской «дури», что есть силы пытаюсь молотить руками по боксерским тренировочным лапам на руках отца, отчаянно пытаясь понравиться ему и доказать, что я тоже мужчина, хотя и пока очень маленький. Я вижу его любящие глаза, его огромные сильные плечи и слышу его слова, которые буду помнить всю жизнь: «Сын, к другим не задирайся, но и себя в обиду не давай». Именно эти слова стали для меня впоследствии и до сих пор железным правилом для всех ситуаций в моей жизни.

1.2. Бычок Мишка

Когда я жил в родительском доме, в круг моих обязанностей, помимо всего прочего, входил уход за домашними животными, а именно, за крупно рогатым скотом. Рано утром я выводил их из сараев на зеленый лужок, поил водой, присматривал за ними, а вечером загонял их обратно в подсобные помещения. Нашим семейным любимцем был бык по прозвищу Мишка. Мишке было три года, цвета он был черного и весил около трехсот килограммов. Как любой здоровый хорошо откормленный бычок, Мишка любил «порезвиться»: то цепь порвет, которой его привязывают в сарае, а то и дверь вышибет вместе с косяком.

Однажды утром, я, как обычно зашел в сарай и увидел разорванную цепь на том месте, где обычно находился Мишка. Сам рогатый любимец нашей семьи стоял в дальнем углу сарая, мерно пожевывая сено, и всем своим видом показывал, что он сегодня явно не в духе. Но меня, откровенно говоря, это мало заботило. Так как, если бы я не вывел его вовремя на лужок с остальными коровами, то получил бы хорошую «трепку» от родителей. А поскольку условия моей жизни в родительском доме были почти спартанскими, то в лучшем случае меня бы могли «пилить» за этот проступок весь день, а в худшем – могли бы лишить возможности провести очередную тренировку с «железом». Поэтому, не долго думая, я подошел в плотную к Мишкиной морде, крепко ухватился за его рога обеими руками и резкими рывковыми движениями в направлении «на себя» решил дать понять бычку, что ему пора на лужок пощипать травку. В то время мне было пятнадцать лет и, помимо «железа», я также увлеченно занимался легкой атлетикой и любил марафонские дистанции. В связи с этим увлечением, избытком мышечной массы в то время я не «страдал» и при росте два метра весил не более семидесяти пяти килограммов, как говорится в народе – два метра сухостоя. Мишка сначала упирался несколько минут, а затем, видимо решив показать свой норов, резко в буквальном смысле слова «попер» на меня словно бульдозер. Это меня очень разозлило. Я стал думать о дальнейших действиях по отношению к бычку, поскольку нужно было брать контроль над этой ситуацией. И тут мне на память пришли полузабытые детские воспоминания о моем дедушке по линии отца (Филаретове Петре Васильевиче), а точнее о том дне, когда дедушка один без помощников забил на мясо огромного быка. В то время мне было семь или восемь лет, но я хорошо помню как на моих, испуганных всем происходящим, детских глазах, дед взял увесистую кувалду, подошел к бычьей морде и, хорошенько размахнувшись, ударил ей быку прямо в лоб. У быка подкосились передние копыта, и он рухнул на колени, а Петр Васильевич, не мешкая, ухватился за его рога и, что есть мочи вывернул бычью голову справа налево. Послышался сильный хруст и бык рухнул как подкошенный на правый бок, а дальше родители, прикрыв мне ладонями глаза, отвели в дом, чтобы я не видел как будут разделывать бычью тушу (видимо, чтобы не травмировать дальнейшим происходящим мою детскую психику).

Именно эти воспоминания молниеносно пронеслись в моем сознании, когда Мишка напирал на меня, сдвигая моими ступнями разбросанное на полу сарая сено, и все это происходящее напоминало мне уборку снега «Кировцем» на дороге, при этом я исполнял роль убираемого снега, а Мишка – роль убирающего с дороги снег «Кировца».

И вот сейчас мне бы хотелось более подробно описать те ощущения, которые испытал я в тот момент моего противостояния быку. Наиболее ярко я запомнил ощущение внезапно накатившей ярости по отношению к этому рогатому «тарану», запомнил свои огромные лошадиные мурашки, вызванные диким выбросом адреналина, которые, двигаясь волной от спины к голове, стянули кожу затылка. Перед собой я видел эту самодовольную мохнатую и рогатую морду, тупые спокойные глаза – и весь его вид как бы говорил мне: куда ты, мол, дергаешься, пушинка…

В этот момент во мне: в моем сознании, в моей психике пятнадцатилетнего подростка произошел какой-то внутренний щелчок. Как будто сработал некий детонатор силы духа, и он взорвал всю мою ярость, всю мою агрессию по отношению к этому огромному, мохнатому и тупому куску мяса с рогами, пытающемуся впечатать меня спиной в противоположную стену сарая. Я заорал прямо в его бычью морду, что-то вроде: «Пошел ты на…, урод рогатый!», – и всей своей силой, всем своим весом, всей своей «дурью» я «вложился» в выкручивание бычьей шеи за рога справа налево. Пол задрожал. Я по инерции упал на шею, лежащего на полу сарая, на правом боку быка и, слава богу, увернулся от дернувшегося мне в лицо копыта отчаянно лягающегося животного, не понимающего, что же с ним произошло и судорожно пытающегося встать в исходное положение на все свои четыре копыта.

Этот случай как нельзя лучше помог мне открыть для себя простую истину, смысл которой впоследствии был заложен в основу моей авторской «Школы Силы Петра Филаретова»: «Не всегда все решает масса и визуальный объем – все решает сила Духа и, затем, как следствие силы Духа, срабатывает сила физическая!». И суть истинного силового атлетизма все-таки в том, чтобы сделать себя сильным духом и телом, а не тупо и до безобразия «раздуть» свое туловище различными фармакологическими препаратами стероидного происхождения!

1.3. Я выбираю «железо»!

На мое пятилетие мои родители подарили мне первые в моей жизни гантели. Они весили по пять килограммов каждая и для того чтобы мне разрешили ими заниматься, со мной провели так называемый инструктаж по технике безопасности. Отец сказал мне: «Петр, две гантели одновременно для твоих упражнений пока многовато, поэтому занимайся одной, но двумя руками (как маленькой штангой)». С точки зрения родителей логика была идеальная, ведь в пять лет я весил двадцать килограммов, а две мои гантели вместе десять килограммов, то есть половину моего веса! Не могли же мои родители на самом деле позволить своему ребенку заниматься тяжестями, равными половине его собственного веса. Я, конечно же, согласился и какое-то время даже делал так, как мне говорили, но затем все-таки своя собственная точка зрения на этот счет показалась мне более убедительной. По утрам мы с папой делали зарядку и в конце неё, дело доходило до упражнений с гантелями. Глядя на папу, мне становилось по-детски завидно, ведь он занимался одновременно двумя гантелями по десять килограммов каждая, а я двумя руками одной пятикилограммовой. Мне было и не удобно, и не интересно. Мне хотелось доказать отцу, со всей своей детской наивностью, что я уже большой и сильный как и он и тоже могу заниматься с двумя гантелями сразу.

Однажды, как любой нормальный ребенок решивший нарушить родительские запреты, я выждал время, когда никого не было дома. Выкатил из-под своего детского дивана две любимые гантельки. Сделав предварительно разминку (как меня учил папа), серьезно приступил к «железной» работе. И вот тут можно смело поставить точку начала отсчета в моей богатырской карьере. Именно эти две красивые хромированные пятикилограммовые гантели открыли для меня путь в мир силы железа. Я навсегда запомнил свой детский восторг от их сверкающего вида и то фантастическое и неземное ощущение разогретых и наполненных кровью своих детских, едва различимых в зеркале комочков бицепсов!

Сначала мои родители относились с одобрением к моим упражнениям с отягощениями, даже всячески меня поощряли, хвалили, ставили меня в пример детям наших родственников, но затем произошло одно событие, которое впервые заставило призадуматься моего отца о моем «железном» хобби. Однажды, во время очередной утренней зарядки, регулярно проводимой в нашей семье, я как бы шутки ради, решил поупражняться в целях развития бицепсов отцовскими десятикилограммовыми гантелями. На этот момент мне было десять лет и у меня, скажем прямо, это неплохо получилось. Я весь светился счастьем, как говорится, и изнутри и снаружи, но только не мой отец. Сначала он с интересом смотрел на это «шоу», затем решительно сказал: «Верни на место мои гантели, а то надорвешься, и больше без разрешения ими не упражняйся! Ясно?» И я, конечно же, кивнул головой в знак согласия. Казалось бы, инцидент исчерпан, на меня накричали – я повинился, но все же мне, откровенно говоря, не понравился взгляд отца и какая-то его странная задумчивость. Моя интуиция не подвела меня и на этот раз, и после этого случая какие бы упражнения с отягощениями я бы не выполнял, мои родители всегда старались ограничить меня в рабочем весе.

Однажды папа соорудил мне из парной колесной оси вагонетки самодельную штангу общим весом в сорок пять килограммов. Для меня, четырнадцатилетнего подростка, в то время эта штанга была верхом мечтаний. И потому что это была моя самая первая в жизни собственная штанга, и потому что в то время, то есть в 1985 году, было просто очень «туго» со спортивным инвентарем, предназначенным для упражнений с отягощениями. Это было очень серьезной проблемой для тех, кто хотел приобщиться в то время к миру атлетизма. В основном железо было в спортивных школах по направлениям: тяжелая атлетика, троеборье, классическая (Греко-римская) борьба, бокс, легкая атлетика. И это были, в основном, видавший виды старый гриф олимпийской штанги, набор затертых и поцарапанных блинов, примитивная лавка для горизонтального жима лежа, штанги с груди и такие же примитивные (далеко не хромированные как сейчас) стойки для приседаний со штангой на плечах. Лавка для горизонтальных жимов лежа и стойки для приседаний со штангой в основном были самодельными. Если у кого-то дома и были разборные гантели и штанга, то обычно они делались на заказ знакомыми рабочими с какого-нибудь завода. В магазинах «Спорттовары», кроме литых чугунных пар гантелек весом от одного до пяти килограммов, и, если повезет, шестнадцати килограммовой гири, железом и не «пахло». Одним словом, с «железом» был «напряг», «головняк» и т. п., а здесь у меня целая штанга весом в сорок пять килограммов – это было нечто!!! Это была моя самая любимая штанга, и я был к ней очень привязан.

Несколько лет я выполнял различные упражнения этой штангой на все основные мышечные группы и всегда оставался довольным и весом штанги, и эффектом от упражнений.

Мне было около шестнадцати лет, когда я все-таки решился утяжелить свою штангу, так как мне стало не хватать рабочего веса для эффективного выполнения упражнений. И причины, оправдывающие этот поступок, были вполне уважительными. Ну, взять, например, упражнение для развития мышц рук, а именно, для развития бицепса – сгибание и разгибание рук со штангой в положении стоя, проще говоря, подъем штанги усилием бицепса руки стоя. С данным рабочим весом штанги в сорок пять килограммов я, совершенно не напрягаясь, делал три подхода по пятнадцать повторений в каждом. На последнем пятнадцатом повторении третьего подхода у меня еще оставались силы, а это было неправильным, согласно принципу наработки на отказ, и два последних повторения должны были выполняться на грани мышечного отказа.

Дело в том, что на самом деле это была достаточно сложная задача, так как, во– первых, штанга была не разборная, а «сваренная намертво». Во-вторых, даже если бы и решилась первая задача, у меня попросту не нашлось бы железных блинов, чтобы «наварить» их на свою штангу. Однажды решение этой задачи пришло как-то само по себе, оно показалось мне оригинальным и простым, но только, к сожалению, не для моего отца.

Как-то раз, на утренней зарядке я обратил внимание на гантели отца, которыми он сосредоточенно занимался. И мне понадобились два кожаных прочных ремня, чтобы привязать гантели к штанге. Один ремень я вынул из своих брюк, другой ремень отцовский, соответственно из брюк отца. Мне почему-то кажется, что последнее ему не понравилось больше всего. Так как колеса вагонетки, из которой была сооружена моя штанга, были не цельными, а имели сквозные отверстия, то я без труда привязал по гантели к каждому из колес штанги и, таким образом, задача по увеличению рабочего веса штанги была успешно решена. Вес штанги увеличился с сорока пяти до шестидесяти пяти килограммов, благодаря простым, нехитрым и дешевым манипуляциям. Такое увеличение веса штанги было для меня, шестнадцатилетнего подростка, вожделенной мечтой, фантастикой, если хотите, и, не откладывая этого события в «дальний ящик» вечером я провел незабываемую тренировку.

На следующее утро я не обнаружил своей модернизированной штанги, хотя гантели отца находились на своем прежнем месте.

Весь день со мной не разговаривали, а вечером устроили «семейный совет». Около двух часов мне «промывали мозги» о моих тренировках с «железом», о том, что я могу надорваться от больших весов, и все такое. Мои милые, дорогие, заботливые и любимые родители. Конечно же, их можно было понять, ведь они опасались за здоровье своего ребенка, но для меня отсутствие в квартире любимой штанги было практически концом света. Кроме этого, чтобы уже окончательно меня «добить» они упорно отказывались говорить, куда ее подевали. На дворе стояла зима, и, как я уже потом узнал, они, попросту говоря, банально зарыли штангу в снег, думая, что этот их поступок отобьет у меня всякую охоту тренироваться любимым «железом». Никаких моих эмоций не хватит Вам выразить даже той сотой, той тысячной доли того, как глубоко они заблуждались на этот счет.

Однажды погожим апрельским деньком, возвращаясь домой из школы, во дворе, в куче серого талого снега, я увидел до боли знакомый цвет краешка моей частично оттаявшей штанги. Вне себя от радости, отбросив школьную сумку с учебниками в сторону, я с диким воплем радости и счастья бросился по колено в сугроб и голыми руками стал откапывать свою железную любимицу! Штанга была благополучно выкопана из снега и просушена в моей комнате. Многочисленные бурые пятна ржавчины на грифе от талого снега я аккуратно зачистил наждачной бумагой и снова приступил к регулярным тренировкам с отягощением.

Многократно анализируя это событие, уже потом, в более зрелом возрасте, я пришел к выводу, что именно это событие послужило переломным моментом в худшую сторону в моих отношениях с родителями. Легкая озабоченность тяжестью моих тренировочных весов переросла в откровенную враждебность моих родителей по отношению к моим тренировкам с отягощением, а затем, в последствии и ко мне самому.

Я не понимал, почему столько недовольства и злости вызывали у моих родителей простые и безобидные тренировки их сына с отягощением. Разве я занимался чем-то недостойным? Хвалясь родственникам и своим знакомым силовыми показателями сына за моей спиной, они устраивали мне настоящие истерики, лишь только я прикасался к грифу своей тренировочной штанги. Кроме того, я никогда не забывал своих семейных обязанностей (пилка и колка дров, уборка территории двора, полив участка с овощами и т. п.), а наоборот старался взвалить их как можно больше на себя, в надежде хоть как-то компенсировать своим усердием и старанием необъяснимый для меня родительский гнев. Но ничего не помогало. Происходил очередной раскол в моих отношениях с родителями, и было предельно ясно, что каждая моя очередная работа с «железом» все больше раздвигала края уже существовавшей пропасти в отношениях между мной и моими близкими и родными людьми.

Я очень любил своих родителей. В моей жизни они имели определяющее значение, но я не мог отказаться от того возникающего во мне помимо моей воли – необъяснимого, первобытного и необузданного желания заниматься «железом». Это было моей жизнью, моим воздухом, хлебом насущным, если хотите.

К тому времени я уже старался не упражняться с «железом» в родительском доме, чтобы не обострять и без того сложную ситуацию и присмотрел небольшой спортивный зал в общеобразовательной школе, находящейся поблизости от дома.

Я понимал, что, несмотря на то что мы с родителями близкие люди, они старались жестко, без вариантно и без компромиссно навязать мне свою линию поведения. Они требовали моего полного отказа от занятий с «железом». Они не понимали того, что делали. Меня просто «ломали». По крайней мере, они думали, что это именно так. Возникал парадокс: чем меньше я появлялся дома, тем все невыносимее мне становилось там жить. Придирки, скандалы, конфликты на пустом месте и все из-за моего стремления сделать сильным свой дух и свое тело. Жить таким образом дальше для меня не представлялось возможным. Развязка не замедлила себя ждать. Она наступила быстро и сравнительно легко. Однажды мне не удалось провести свою очередную тренировку с «железом» в школьном спортивном зале, где я за определенную плату занимался около полугода, в связи с тем, что начались ремонтно-профилактические работы. Согласно своему графику, я не мог пропускать свою очередную тренировку. И мне пришлось провести ее дома, в своей комнате с очень плотно закрытыми дверями. Но меня все равно услышали и, закатив огромный скандал, на этот раз четко обозначили требования своего ультиматума, ясно выражавшего волю обоих родителей. Он звучал дословно так: «выбирай, либо ты живешь в родительском доме, пользуешься всем, что в нем есть, но при этом отказываешься от своего „железа“, либо забирай свое „железо“ и вали на все четыре стороны!». Я выбрал «железо».

Именно в этот день я окончательно покинул стены «гостеприимного» родительского дома и сделал «железный» выбор своего дальнейшего жизненного пути.

1.4. «Хрен с маслом»

Достаточно частая нехватка денег в моей жизни также благотворно повлияла на укрепление силы моего духа, хотя в то время мне так не казалось.