История Северской земли

Своим основанием они относятся к отдаленной эпохе, или до занятия степей кочевниками, или к периоду занятия, когда началась борьба с ними населения Подонья. Что эти города не были половецкими, – на это указывает то обстоятельство, что «…половцы не были устроителями городов и, занимая оставленные другими народами городища, не могли укреплять и отстаивать их»

. Нахождение этих городов в области перечисленных нами городищ заставляет и последние отнести к эпохе им современной. Названия этих городов уже даны им при занятии их половцами, по именам занявших половецких ханов

. Однако же из перечисленных городов в XII в. не все еще были заняты половцами. Когда в 1111 г. русские князья ходили на землю Половецкую, то первый город, с которым они встретились у верховьев Донца, был Шарукань. И вот князья вместо того, чтобы брать его силой, посылают вперед процессию духовенства, с хоругвями и крестами, и сзади только следуют войска. Жители навстречу этой процессии отворили ворота и вынесли мед и рыбу

. Этот обстоятельный рассказ нашей летописи заставляет нас видеть в населении города остатки некогда бывшего в этой местности сплошного славянского населения. Занятие рыбной ловлей могло принадлежать и кочевникам, но пасечное хозяйство для них было невозможно. Но еще страннее самый способ взятия города: князья не хотят проливать крови, а посылают вперед духовную процессию, чего бы они не сделали, если бы город был занят половцами, потому что это только могло раздражить их еще более. Ясно, князья рассчитывали на обратное действие и знали, почему. Сугров они сожгли, потому что он не хотел сдаться. Но и тут является вопрос: был ли он населен половцами или родичами шаруканцев? Употребляя такое средство при взятии Шаруканя, князья, видимо, боялись встретить в этом славянском населении сопротивление себе. Шаруканцы отнеслись сочувственно к религии, а сугровцы могли отнестись к ней более равнодушно. Но понятно, что это не более как предположение, а что касается Шаруканя, то едва ли можно спорить против славянства его населения.

Эти оставшиеся города и городища рисуют нам целую картину борьбы коренного славянского населения с нахлынувшими кочевниками. Когда надвинулись последние, жители Подонья должны были укрепить свои жилища городами. Сначала борьба была еще не так трудна благодаря тому, что население находило опору в Хазарском царстве, а потом, по падении его, в первых киевских князьях, которые вели систематическую борьбу с кочевниками, когда междоусобия еще не раздирали так сильно Русь. Но после 1054 г. начавшаяся борьба между сыновьями, а потом между внуками Ярослава I оставила население юго-восточных окраин совершенно без поддержки: северяне не могли поддерживать своих земляков среди постоянных опустошений своих коренных областей. Последовала потеря Тмутаракани и ее области; затем и на Дону стало трудно держаться северянам, и они принуждены были отступать все далее и далее на север к пределам родной области и частью подкрепить собою поселения Донца, частью совершенно переселиться в Северскую область, чему пример мы видим на Белой Веже. Усилившееся поселение по Донцу начало борьбу против кочевников, но и тут постепенно должно было уступать им свою территорию. Мы видим здесь города, захваченные половцами, но видим также города и с христианским населением. Это население занимало целую линию городищ, вглубь степи по Донцу, и направлялось к системе соляных озер, столь необходимых для Руси. Стремлением очистить путь к этим озерам г. Аристов объясняет поход 1170 г. – Мстислава и 1184 г. – Игоря

. Это население должно было вести постоянную борьбу с кочевниками и, хотя не могло нанести им особенного вреда, но зато служило лучшим оплотом для Северской земли. Торговое и поэтому сметливое население Подонья и Тмутараканской области, благодаря своему положению попавшее в необходимость издавна вести борьбу с окружающим его врагом, приобрело стойкость и неустрашимость, а чрез знакомство с врагом и местностью получало большой вес в глазах Северской земли. Издавна привыкшее, еще со времени хазар, к свободным учреждениям, оно, благодаря сложившимся обстоятельствам, выработало в себе еще более независимый характер и стало поэтому в некоторое натянутое отношение к Руси. Это население представляет прототип казачества: это были бродники.

Служа оплотом со стороны кочевников, бродники были вместе и убежищем всем, кому тяжело приходилось от княжеских усобиц. Чем далее шло время, тем более это общество людей должно было усиливаться, и, наконец, в 1147 г. они являются на стороне новгород-северского князя, Святослава Ольговича, защищая удельно-вечевой порядок от централизационных попыток черниговских князей, Давидовичей. Они явились к нему на помощь, когда он был в области вятичей

.

В 1223 (1224) г. бродники еще раз являются в битве на Калке, в союзе с татарами. После погрома русского войска все почти князья бежали с поля битвы к Днепру. За ними бросилась часть татар. Но киевский князь Мстислав с двумя другими князьями укрепился на холме и стал отбиваться. Татары предложили им сдаться, и воевода бродников, Плоскиня, целовал князьям крест, что они будут выпущены за выкуп. Но князья, сдавшись бродникам, были ими повязаны и выданы татарам

.

Из этого рассказа видно, что бродники жили где-то в степи, составляя особенную корпорацию с воеводой во главе, и что они были, несомненно, христиане. Это подтверждает нашу мысль о подонских поселениях северян и заставляет в остатках их видеть этих бродников.

Таким образом, история юго-восточных окраин Северской земли разделяется на две половины: первая заключает в себе период сплошного населения их, затем отступления на север, и вторая, когда северянская колонизация начала вновь свое движение к юго-востоку и прекратилась нашествием татар.

Обратимся теперь к колонизации в северном и северо-восточном направлении, сказавши несколько слов о центральных областях Северской земли.

Мы говорили уже, что северяне издавна жили по берегам Десны, Сейма и Сулы. Таким образом, они должны были граничить на западе Днепром с полянами, на юге с тиверцами и уличами, на северо-западе с радимичами и кривичами, на севере с вятичами, на северо-востоке с муромой, а на востоке с волжскими болгарами. Такие соседи были у северян в то время, когда юг еще не был занят кочевниками. Юго-восточные границы их мы уже видели. С очень древнего времени мы встречаем у северян города Чернигов, Любеч, Переяславль, на важное значение которых указывает упоминание их в договорах Олега и Игоря с греками

, а также рассказ Константина Багрянородного о торговле Византии с этими городами

. На основании сказанного отнести их к княжеской эпохе, по нашему мнению, невозможно: торговое значение в то время не могло приобретаться вдруг, да и наша летопись не преминула бы упомянуть об основании таких важных в истории древней Руси городов, если бы оно совершилось в действительности.

Кроме этих городов нам интересен еще Курск, находившийся на самом востоке центральной области северян. Он упоминается в летописи первый раз под 1095 г., но это не мешает нам отнести его ко временам докняжеским, на что указывает его положение на пути торговли с востоком: он стоял на том месте, где совершался волок из Донца в Сейм. Доставка русских мехов совершалась в сильной степени и из Северянской земли, откуда они могли являться только чрез Курск, как пункт соединения двух водных систем Десны и Дона. В Житии св. Феодосия о нем упоминается как о богатом, торговом городе, куда очень рано проникло даже христианство

. Все это заставляет нас предполагать, что Курск обязан своим происхождением исключительно своему географическому положению и относится к весьма отдаленной эпохе. Он в историческую эпоху является вторым городом после Чернигова, на что указывает то обстоятельство, что Владимир Мономах сам сидел в Чернигове, а в Курске посадил своего (второго) сына Изяслава. Курск служил звеном, соединяющим Чернигов с Тмутараканью. Только впоследствии он уступает свое значение Новгород-Северску.

Упомянутые города, по всей вероятности, были укреплены, т. е. города в собственном смысле, но по бассейну Десны, Сейма, Снови, Остра должны были идти многочисленные поселения. Впоследствии по разным причинам возникали новые укрепленные местности. К числу их принадлежат важные пункты, как Новгород-Северск, Глухов, Трубецк, Путивль, Сновск, Рыльск, Стародуб.

Новгород-Северск упоминается первый раз в 1141 г. и уже как главный город удельного княжества, но возникновение его должно отнести к более ранней эпохе. Когда на юге кочевники стали сильно теснить славянское население и вежи их с двух сторон охватили Русь, придвинувшись к самому Курску, тогда уже последний не мог служить центром восточной части Северской земли благодаря постоянным беспокойствам со стороны кочевников, поэтому он должен был перейти в глубь Северской земли, ближе к Чернигову, что интересно было для северских удельных князей. Все это заставляет нас отнести возникновение этого города к княжеской эпохе, ко времени Олега Святославича.

Обратимся теперь к распространению северян на запад. Днепр не служил действительной границей между последними и полянами. Так, мы видим поселения последних на левой стороне Днепра: они простирались от устья Десны до речки Кордни

. В свою очередь и северянские поселения в местности около Любеча переходили за Днепр и занимали его правый берег. Здесь в XI–XII вв. порубежным местом с черниговской стороны является Речица

, стоящая на правой стороне Днепра. Это стремление на правый берег обусловливалось торговым значением Днепра. На юге мы видели соседство северян с уличами и тиверцами. Наша летопись помещает здесь северян только по Суле, но, очевидно, они занимали пространство от Сулы до Днепра, территорию позднейшего Переяславского княжества, а на востоке их поселения сливались с населением Подонья. Позднее с наплывом кочевников граница с ними установилась по Хоролу на его левом берегу

. В этой местности северяне не носили другого какого-либо названия, кроме своего племенного, и загадочные суличи явились, по всей вероятности, благодаря искажениям, вкравшимся в летопись

.

Рассмотрим теперь отношения северян к соседним славянским племенам, радимичам и кривичам. Радимичи жили по Сожу, который, приближаясь своими верховьями к бассейну Оки, служил путем из Поднепровья в Поволжье

.

Таким образом, радимичи лежали на очень важном пути, который сохранял свое значение даже в XII в., как дорога в Суздаль и область вятичей из южной Руси. Благодаря такому своему положению это племя должно было очень рано подвергнуться культурному влиянию юга чрез Киев и востока чрез северян. Наша летопись выставляет их на самой низкой степени цивилизации, в виде дикарей, живущих в лесах и ведущих животную жизнь, но это не более как субъективные воззрения христианина, который и северян, стоявших на довольно высокой степени культуры, характеризует точно так же. Однако лишь только они сталкиваются с русскими князьями, то оказывается, что они еще раньше платили дань хазарам по шелягу от сохи

, что указывает на занятие земледелием, а употребление звонкой монеты указывает на торговое сношение с Византией. Занимая бассейн реки Сожа, радимичи расселялись гораздо далее в юго-восточном направлении, в область Десны и Сейма, а на восток – в область Оки, отделяя таким образом Северскую область от вятичей

. Тут мы опять замечаем тяготение на юго-восток благодаря притягательной силе, являвшейся там в виде торговли. Такое распространение поселений радимичей в землю северян продолжалось до тех пор, пока последние, будучи отрезаны кочевниками от юга, обратились на север и быстро распространили свое влияние на радимичей, так как по культуре все-таки стояли выше их как непосредственно имевшие столкновение с культурными странами; в XII в. мы встречаем у радимичей города Гомьи, нынешний Гомель, и Чичерск

. Они принадлежали к Черниговскому уделу.

Племя кривичей, выселившее из себя население Новгорода, Пскова, Полоцка, простирало свои поселения далеко на юго-восток, что можно заключить по местностям, носящим их племенное название. Эти поселения простирались в бассейн Дона, Волги и доходили на юге до Десны

. Причина этого их распространения была та же, что и у радимичей. Но дальнейшее их движение в этом направлении было остановлено северянами, обратившимися к колонизации Севера. Кривичи тогда обратились к западу и завязали усиленную торговлю с Европой. Порубежье между поселениями кривичей и северян, судя по возникшим впоследствии границам Черниговского и Смоленского княжеств, проходило по верховьям Угры, Десны, затем к верхнему течению Сожа

.

Обратимся теперь к вятичам. Легенда помещает их, как мы видели, по Оке, но поселения их простирались гораздо далее на юг и юго-восток. Приблизительно можно сказать, что селения вятичей в первые века нашей истории простирались до реки Лопасны на севере и до верховьев Дона на востоке

. Границею между поселениями северян и вятичей служил, по всей вероятности, судя по сохранившимся названиям местностей, лесистый и холмистый водораздел между деснянскими притоками, Нерусою, Невлею, Ревною и Болвою, с одной стороны, и окским притоком, Жиздрою, – с другой. С юга их расселения едва ли не ограничивались побережьем Зуши, так как тут находится известный в XII в. Мценск, который был уже вне области вятичей

.

Восточные поселения вятичей шли в область муромы и мери, о которых будет речь впереди. Вся эта местность была покрыта густыми лесами и топями, что сохраняется отчасти и теперь. Эту-то суровую местность занимали вятичи

.

Относительно вятичей мы встречаем в летописи ту же характеристику, что и о радимичах и северянах. Мы видели, насколько она несостоятельна для культуры радимичей, то же самое является и по отношению вятичей. Когда они находились в зависимости от хазаров, то платили им вместе с полянами и северянами, по белке от каждого дома

, что указывает на сильное распространение охотничьего промысла. Но в 964 г. на вопрос Святослава: «Кому дань даете?» – они отвечали уже: «Хазарам по шелягу от сохи»

. Таким образом, отсюда как бы вытекает, что за какие-нибудь сто лет культура вятичей настолько поднялась, что они от охотничьего промысла перешли к земледелию, но едва ли это так. По всей вероятности, вятичи издавна и возделывали землю и занимались охотой. За такой короткий срок такой разительной перемены произойти не могло, а этот факт показывает, что в первое время вятичи были в меньшей зависимости от хазаров, и дань состояла только в мехах, необходимых хазарам для южной торговли: последние не проникали в глубь Вятичской земли. Но коль скоро мы встречаем дань от плуга, то ясно, что наложившие дань проникли глубже в подчиненную страну, ближе ознакомились с ее экономическим положением. Занятие земледелием, меховая торговля с хазарами должны были благоприятно действовать на поднятие культуры вятичей на значительную ступень.

Вначале северян и вятичей связывал общий интерес в южной торговле; поэтому-то, вероятно, и произошло свободное расселение поселков одних племен между другими, как, например, радимичей и кривичей в области северян; то же, вероятно, было и с вятичами. Точно так же и северяне селились между другими племенами. Но вернее, что в данную эпоху движение происходило на юг и северян, и вятичей, и радимичей, и кривичей, и только с ослаблением торговли на юге начинается обратное движение на север, к чему побуждала северян уже приобретенная привычка торговли, деятельности, ненужной более в области Дона и Волги. Это движение северянского племени должно было совершаться по самым удобным путям сообщения – рекам. Прямую дорогу на север представляла многоводная в то время река, Десна. По ней-то и началось теперь подчиняющее движение в область вятичей. Колонизация вятичской области восточной частью северян, т. е. из бассейна Сейма, была невозможна по недостатку естественных путей и потому что на ее долю выпало другое назначение – отстаивать от кочевников пределы Северянской области и начать снова колонизацию на юг. Во все время самостоятельного существования Черниговской области земля вятичей тянула к ней

, что ясно указывает на источник колонизации. Впоследствии новгород-северские князья только постарались стать на дороге Чернигова и области вятичей, чтобы разъединить их: они утвердились в Новгород-Северске. И раньше, до княжеского периода, вероятно, были в земле вятичей жители из северян, так как к этому побуждала торговля, но их поселения, равно как и собственно вятичские, не были огорожены городом, а служили как центры, где совершался обмен произведений, при совершенно мирных взаимных отношениях. Если летопись упоминает города Брянск, Карачев, Мценск, Козельск и Дедославль поздно, только начиная с XII столетия, то это потому что она говорит о них при случае. Но существование Дедославля и Козельска должно отнести к глубокой древности. Первый из них был центральным городом земли вятичей: тут собиралось их вече. Самое название – Дедославль – указывает, что это поселение существовало весьма давно. Точно также Брянск, Карачев и Мценск, стоя на порубежье северян с вятичами, служили сначала складочным местом произведений области вятичей и северян, служивших проводниками торговли с культурными странами. С изменением обстоятельств, когда началось подчинение вятичей сначала киевским князьям, а затем черниговским, эти первоначально мирные, торговые центры обратились в укрепления, огородились городом: и Козельск, и Дедославль, и Брянск стали городами в полном смысле этого слова. Под прикрытием таких укрепленных мест вятичи были подчинены северянами, хотя это подчинение было скорее федеративное соединение, как мы увидим ниже. Когда совершилось это постепенное соединение области вятичей с землей Северской, то прежде всего жителям последней необходимо было обезопасить или прочно утвердить путь, по которому совершалось колонизационное, подчиняющее движение к вятичам. Этот путь была Десна, и вот, действительно, у верховьев ее мы встречаем группу укрепленных мест. В числе городов, закреплявших верховье Десны, в летописи упоминается: Вщиж, Блеве, Росуса, Девягорск, Воробьин, Домагощ

. Определить по тем летописным известиям, какие у нас есть, где находились данные укрепления, совершенно невозможно. Можно только сказать, что все они размещались частью на Десне, частью на ее верхних притоках. Область вятичей имела в княжеский период важное стратегическое значение: это был главный путь из Суздаля в Северскую землю. Святослав попал на Волгу только чрез вятичей, и, хотя летопись говорит: «нал?зе», т. е. набрел случайно, смело можно сказать, что он раньше знал этот путь от самих же вятичей, служивших в дружине Олега; кроме того, племена не жили изолированно одно от другого, а вели непрерывные сношения, чему, как мы видели, служит подтверждением смешение поселений различных племен в области северян.

Теперь мы переходим к взаимным отношениям мери и муромы с одной стороны и северян – с другой.

К северо-востоку от вятичей по берегам Ростовского и Клещинова озера жило племя мери

. Но территория этого племени была гораздо обширнее

. Нам следует только определить границу этой области с вятичами, а много говорить о ней нам нет нужды, потому что меря шла по исторической дороге совершенно отдельно от занимающей нас области северян. Граница с областью вятичей проходила от устья Москвы реки по Оке, мимо устьев Пары и Протвы, далее по Оке, вероятно, до Неринска

, и затем по сухому пути чрез Тульскую и Рязанскую губернии к Оке