Беглый огонь

Кладу трубку и долго тупо взираю на телефонный аппарат.

– Еще кофе? – сочувственно спрашивает Настя.

– Угу. И какао с чаем. И можно без хлеба. Анастасия, у вас в каком компьютере база данных?

– Во всех.

– Тогда заводим генеральский.

Через минуту я уже высветил фирму «Контекст». С дежурной характеристикой. Впрочем, мне совершенно по барабану, кто держит в «Контексте» «крышу» и с кем проводит свободное от контекстуальных занятий времечко ее соучредитель, гражданин Нидерландов Леопольд Ленц. В нынешних фирмах антураж и содержание нередко не просто не совпадают, но противоречат друг другу. Если я что и почерпнул, так это информацию к размышлению. Торговля компьютерами и программами. Таких по Москве – тысячи.

Набираю номер.

– Фирма «Контекст».

– Это Наташа?

– Да-а.

– Будьте любезны, Николая Николаевича.

– Кто его спрашивает?

– Дронов.

– Минуточку.

Голос у «этой мерзавки Натали», так раскормившей Николя копченой осетриной, оказался вполне мелодичным, с легкой характерной хрипотцой и спокойной игривостью светской стервы, знающей себе цену; но и увидеть ее мне тоже любопытно. До встречи с этой милой барышней Ника предпочитал дам-с не моложе сорока пяти – всеведущая материнская забота сыграла с ним эту шутку.

– Олег? – Голос Ники в трубке звучал испуганно-озабоченно. Или мне показалось?

– Он самый, собственной персоной. Почему так неуверенно?

– Ты откуда звонишь?

– Из центра.

– Из какого центра?

– Тайного масонского клуба «Зеленые панталоны». Имени и под руководством Юстаса Алексовича Штирлица.

– Шутишь…

– Хочу скрасить тебе жизнь.

– Ты вроде был за границей…

– А теперь внутри ее.

– Ты… Ты знаешь про Крузенштерна?..

– Да.

– Жуткая история…

Тон Ники, варьирующий от тихого в стиле «умирающий лебедь» до очень тихого: «простуженный удав», говорил о том, что Кулдаков напуган. И может быть, даже не чем-то конкретным, а вообще по жизни. А телефон, по коему мы вели пока не ставшую задушевной беседу, скорее всего «грязный» по определению. Тем более чем занимается фирма «Контекст», судя по вялой аналитической раскладке в генеральском компьютере, – тайна, покрытая даже не мраком, а бесконечной рябью помех по оч-ч-чень мутной водице. В ней, как известно, хорошо ловить всякую рыбку, но можно и заиграться. Это для индейца Амазонии аллигатор яв-ляется закуской; нормальный же гражданин, встретившись с этим противоречивым пресмыкающимся, уходит на корм собственной персоной.

Но антимонии разводить мне было совершенно некогда.

– Ник, мне нужно с тобой увидеться, – проговорил я самым нейтральным тоном, на который был способен.

– По поводу убийства?

– Да.

– Но… Какой в этом смысл?

– Я хочу кое-что выяснить. Ты ведь успел поработать под началом Шекало Лаврентия Игнатьевича?

– Совсем недолго, и…

– Тогда я спрошу так: с самим Димой ты давно общался?

– Нет. Не очень. Не знаю даже…

– Когда именно?

– Недели две назад. Или три.

– Он не был чем-то взволнован? Испуган? Озабочен? Может быть, упоминал какие-то проекты? Города? Снежногорск, например, или Покровск?

– При чем здесь Покровск! – сорвался Ника. – Крузенштерна взорвали, убили, понимаешь, а ты звонишь мне и начинаешь задавать странные вопросы… Олег, ты давно не был в Москве, ты многого не знаешь… И это не телефонный разговор.

– Вот и давай встретимся. И поговорим тет-а-тет в любом назначенном тобою месте.

Снова пауза. На этот раз – длинная.

– Понимаешь, Олег… – начал по-интеллигентски Ника, голос его стал похож на сипение премудрого пескаря перед поимкой. Потом Ника исчез, объявился Николай Николаевич Кулдаков, директор процветающей фирмы с многообещающим названием и неясными перспективами… Вот этот второй и произнес: – Это невозможно. Да и вообще это не наше дело, есть милиция, прокуратура, ФСБ, наконец!

– Ты что, Ника?! Димку убили! Или ты думаешь, что я буду сидеть и ждать, пока прокуратура будет доказательства причастности собирать?! Для суда присяжных? Да, меня не было в Москве больше года, я плаваю здесь, как карась из Патриарших – в Амазонке, ну так просвети меня, тупого, что здесь к чему и что почем! Назначай место встречи, гнида, палец мамин, или я приеду сам и расхреначу тебе всю рожу!

Дальше была пауза. Пусть не минутная, но… Неплохой, хотя и боязливый парень Николка боролся с начальником и обеспеченным господином Николаем Николаевичем Кулдаковым. Да, Дима Крузенштерн некогда очень помог Нике и с работой, и с перспективами, и с квартирой; да, Олег Дронов некогда отмазал Нику от разборки с ревнивым мужем зарвавшейся гулящей бабенки, который был в те поры инструктором московского горкома и коему для того, чтобы стереть в мелкий порошок сластолюбца Николку Кулдакова, усилий нужно было приложить не больше, чем улит-ке для переползания по влажному листу… Да, все это было, но в этой ли жизни? И какое отношение сие имеет к преуспевающему Николаю Николаевичу, к сорока с лишним годкам познавшему наконец любовь и ласку «мерзавки» моложе сорока пяти, разъезжающему на скромном «саабе» и нездорово полнеющему от кушаемой не в меру осетрины? Да и… Нет больше Димы Крузенштерна, а смерть списывает моральные обязательства куда надежнее, чем материальные… А Олег Дронов… Кто он, собственно, такой? Непонятного залета птица, готовая черной тенью зависнуть над покойной и обеспеченной жизнью директора и фирмача Кулдакова…

– Нет, Олег Владимирович. Не вижу ни смысла, ни необходимости, – подвел черту под хлипкими сомнениями трусоватого паренька Ники преуспевающий Николай Николаевич. Даже для верности меня «Владимировичем» обозначил, скотина! Дескать, как в песне: «Улетели деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли…»

Врезать бы ему сейчас, суке! Но я сдержался даже от матерщины: что толку, если душа – калека? Ладно, отец буржуй – дите невинно. В данном конкретном случае то, что сын у Вероники Матвеевны вмес-то мужика вырос трусливым и жалким обормотом, не столько ее вина, сколько беда.

– На нет и суда нет, – выдохнул я. – И кстати… Матушка твоя просила передать, что в понедельник день рождения Гоши.