Интеллектуальные пилюли: продолжаем прием

«Я думал так же, как и вы, пока не прочитал книгу Уотсона[14 - Б. Албертс, Д. Брей, Дж. Льюис, М. Рэфф, К. Робертс, Дж. Уотсон «Молекулярная биология клетки», М., МИР, 1994 г. Извините, анахронизм. Меня оправдывает только то, что эта книга – настоящий научный шедевр. Можно сказать, что это Мона Лиза научной литературы.] о биологии клетки. Трехтомный учебник читается как роман – откровение о том, что такое жизнь, на чем она основана и как, собственно, происходит. Основой жизни являются отнюдь не белки, а нуклеиновые кислоты, именно их возникновение и эволюция привели к появлению живой клетки, а управляемые колонии таких специализированных клеток и есть мы с вами.

Уотсон выделяет два вида химических реакций, протекающих в клетках – реакции разложения, а это окисление или дыхание, или пищеварение, и реакции синтеза. При помощи первого типа реакции клетка добывает энергию и вещество для поддержания своего равновесия, при помощи реакций второго типа она поддерживает свое существование, восстанавливается, растет и размножается.

Поразительно вот что: все эти химические реакции протекают по их естественному «неживому» ходу, как в пробирке. Только благодаря использованию клеткой специальных вещество – ферментов, этих как бы молекулярных машин, ход этих реакций ускоряется в миллионы раз. Ферменты при их применении изменяются, вроде как тратятся, и на их восстановление расходуется запасенная химическая энергия, полученная от разложения пищи. Таким образом, существование живой клетки поддерживается набором связанных циклических ферментных реакций, сопровождающихся циклическим же восстановлением ферментов после применения. Прошу обратить ваше внимание, друзья, на то, что энергия, потраченная на восстановление ферментов, теряется навсегда в виде тепла.

Вот, если коротко, что такое жизнь, и вот вам ее первая тайна – для поддержания себя жизнь расходует огромное количество энергии, ускоряя «тепловую смерть» вселенной. То есть жизнь вообще-то для вселенной вредна.»

Веня перевел дух.

«То есть, грубо говоря, жизнь есть набор циклических биохимических ферментных реакций, обеспечивающих гомеостаз[15 - Способность системы сохранять постоянство своего внутреннего состояния] белковых и нуклеиновых структур, – подвел итог рассуждениям Вени Кабан, и спросил – А для чего все это?»

«Ну, мы же уже говорили, Кабан, что целеполагание – это чисто человеческое поведение, его способ выживания, – замявшись, ответил Веня – природе для существования цели не требуются. Но, если хочешь, конечным этапом каждого жизненного цикла клетки, как правило, является размножение, путем деления. Получается, что цель жизни как таковой – экспансия в окружающей среде путем поглощения пищи и последующего размножения…»

«Ты слышала, Семеновна? Смысл жизни в размножении! Fait scientifique[16 - Научный факт (фр.)]! – назидательным тоном проговорил Рыбка – А какой ты внесла вклад в этот процесс?»

«Ух, я тебя сейчас, vile m?le[17 - Мерзкий самец (фр.)]!» – Семеновна издала боевой клич французского гренадера и вслед за Рыбкой скрылась в тумане.

Через мгновение оттуда опять раздался рев, который издает самец морского льва на лежбище.

«Что же это вы снова меня ущипнули! Мария! Она опять… – и вслед за ревом смущенный голос Семеновны – Вы уж извините меня, туманище-то какой! Перепутала вас с другим самцом, то есть с мужчиной… А вам, Мария, я желаю удачи в любви.»

Из молочной пелены вынырнули пристыженная Семеновна и Рыбка с дьявольской улыбкой на лице. И вовремя. Очередь подходила к заветной цели. Сквозь клочья распадающегося тумана проступил белокаменный фасад Пушкинского музея.

На выставке друзья осмотрели все. Кабан педантично считал бутылочки на картине Энди Уорхола «Зеленые бутылки „Кока-колы“», Рыбка впал в экстаз от абстрактного полотна «Я увидел золотую цифру 5» Чарлза Демута, Семеновна, близоруко щурясь, надолго застряла около полотен фотореалистов. Веня, наш ученый и «специалист по жизни», благородно осматривал картины Кривелли, Тициана и Халса[18 - Представление о том, что выставлялось, можно получить по «Фрагменты картин музея Метрополитен» М., Советский художник, 1975 г.]. За этим занятием Веню и застала Семенова. Она доверчиво повисла у него на руке.

«Скажи, Венечка, ты же на самом деле не думаешь, что смысл человеческой жизни в размножении?» – вкрадчиво спросила наша «Вирсавия» и навела на лицо своей жертвы двустволку крупнокалиберных серо-зеленых глаз.

«Танечка, – Вениамин впервые назвал Семеновну настоящим именем – когда ты так на меня смотришь, мне хочется ответить „да“, хотя на самом деле – нет. Ты же знаешь, что люди – это не просто управляемые колонии клеток или молекулярные машины. Мы только наполовину звери, на другую половину – мы боги. Нам нужен смысл во всем, даже в том, в чем его быть не может. Я читал Библию, Коран и Бхагаватгиту. Моральный кодекс строителя коммунизма я тоже читал. Эти учения отвечают на вопрос о смысле жизни примерно одинаково. Получается, что смысл жизни человека – в служении. А вот кому или чему – тут мнения расходятся… Пушкинский музей – это квинтэссенция человеческой цивилизации. Здесь можно найти ответы на все вопросы о сути бытия. Пойдем, я покажу тебе ответы и на твой вопрос.» – Веня подхватил Семеновну под руку и почти бегом провел в зал древнего Египта.

«Смотри! – он показал на саркофаг – Эти люди служили смерти.»

В соседнем голландском зале Веня показал Семеновне религиозную живопись: «Эти люди служили богу…»

Греческий дворик – голова Перикла. Слова Вени падали как белые камни в урну для голосования: «Эти люди служили народу…»

Бегом в зал Рембранта: «Эти люди служили себе…»

Наконец, запыхавшись, под пристальными взглядами охраны, Вениамин и Семеновна ворвались обратно на выставку американских картин. Последнее слова Вени были как пощечина всему капитализму: «Эти люди служили деньгам…»

«Выбирай. Смерть, Бог, люди, эгоизм, деньги. Твоя свобода только в выборе служения. Твое счастье зависит от того, что ты выберешь…» – с надрывом почти выкрикнул он, распугивая любителей изобразительного искусства.

«Спокойнее, Венечка. Люди смотрят… Я еще не выбрала, мне еще рано выбирать, я еще не готова. Может быть, я буду служить детям, семье… – Семеновна ласково гладила возбужденного Веню по щеке – Зря я у тебя спросила.»

«Прости меня. Зря я тебе так ответил. Я и сам еще не выбрал, да и буду ли выбирать… – обычная рассудительность вернулась к Вениамину.

«А знаешь, Веня, я уже успела понять, что жизнь слишком хороша, чтобы искать в ней смысл.» – прошептала Семеновна. Веня молча кивнул и поцеловал ей руку.

«Вот вы где! Я сосчитал все бутылочки из-под кока-колы, Рыбон возвращен из транса обратно в наш дерьмовый мир, но нуждается в немедленном расширении сознания путем умеренного употребления напитков.» – громогласно возвестил Кабан и решительно повел всех к выходу.

Солнце постепенно погружалось за горизонт. Золотая дорожка пробежала по воде до самых каменных ступеней Пречистенской набережной, как на картине Айвазовского[19 - И. К. Айвазовский «Вид Константинополя и Босфорского залива», 1856 г., Частная коллекция].

Они сидели и смотрели на закат, не думая ни о чем. Было хорошо…

Чрево большого города

Бледный свет пасмурного дня едва проникал сквозь грязные потрескавшиеся стекла высоко расположенных окон. В тусклых серых лучах медленно кружилась мелкая пыль. Огромный зал со сводчатым потолком, образованным ребрами бетонных плит, напоминал навечно затихший сталеплавильный цех. Вдоль длинной стены мрачного помещения стоял ряд непонятных конструкций, похожих на гигантские сплющенные воронки. Именно они придавали этому месту сходство с мартеновским производством. Противоположная сторона зала была загромождена штабелями грязных решетчатых ящиков, многие из которых были изломаны самым причудливым образом.

В застывшем воздухе стоял невыносимый смрад. Такая обстановка, казалось бы, совершенно несовместима с существованием каких-либо живых существ. Однако в этом постапокалиптическом пространстве все-таки появился человек. Это был высокого роста толстый мужчина с рыжими усами и всклокоченной шевелюрой, похожей на комок медной проволоки. Одет был мужчина в потертую брезентовую форму стройотрядовца. В просвете расстёгнутой куртки виднелась грязная синяя фуфайка, обтягивавшая глобусное брюхо. Если особенно не придираться к покрою его одежды, то можно было-бы сказать, что он похож на мистера Пиквика[20 - Ч. Диккенс. Посмертные записки пиквикского клуба.]. Только одна деталь портила это впечатление – мужчина придерживал на плече огромный ржавый лом.

Энергичной походкой этот гибрид мистера Пиквика и Гордона Фримена[21 - Герой компьютерной игры Half-Life. Ломик – его любимое оружие.] продвигался по грязному полу жутковатого помещения. Остановившись в центре зала, он поправил лом на плече и шумно, как кашалот, втянул ноздрями газовую смесь (язык не поворачивается назвать это воздухом), заполнявшую помещение. Любой человек нашего времени после одного такого вдоха тут же покинул бы этот бренный мир. Но наш герой не только не пострадал, но и, как настоящий одролог[22 - Одролог – специлист по запахам.], легко разобрался в составе вдыхаемой им мерзкой вони.

Основную часть смрада, так сказать, басовую ноту, представлял собой запах гниющей картошки. Давным-давно этот благородный овощ был извлечен из нашей земли при помощи замысловатого отечественного приспособления – картофельного комбайна, и после, подвергнутый безжалостной пытке, сдавленный и иссеченный железным нутром этого агрегата, никому не нужный и позабытый, мирно упокоился где-то в складских недрах. И уже оттуда он жаловался всему миру на то, что с ним сотворили садисты-колхозники. Следующей частью этой безумной партитуры, мелодической составляющей, передающей самую суть духа этого места, был запах гнилого репчатого лука. Этот неописуемый аромат нельзя спутать ни с чем. Невеселой была судьба этого прообраза героя веселой сказки Джанни Родари. Заботливые руки взрастили его, выкопали и высушили. А потом все пошло наперекосяк. Эх, не надо было ему попадать сюда, но кто спрашивает у лука? На свою погибель был он складирован под худым навесом. И теперь его ароматическая грустная мелодия наводила на мысли о тщете всего земного. Вместе с луком воздушное пространство ароматизировали огурцы. В свежем виде этот овощ почти не пахнет, но после трех недель выдержки в сыром подвале – отнюдь. Пронзительное вонючее крещендо безвременно погибших огурцов помогало окончательно понять, что свежий воздух – самая прекрасная вещь на свете. Ну и напоследок, заключительную нотку, если можно так выразиться, бодрый финал в стиле аллегро это тухлой симфонии, составлял непередаваемый аромат гнилой капусты. Правильно заквашенная капуста – наилучшая закуска, ну а в таком постыдном состоянии – просто какая-то анти еда, позор овощного рода.

Итак, наш герой вдохнул этот крепкий воздушный настой, крякнул и мрачно произнес: «Вот так смердит чрево большого города…». После чего смачно сплюнул и продолжил свой путь.

Вы уж извините меня за эту жалкую пародию на знаменитую «симфонию запахов» в романе Золя[23 - Э. Золя. Чрево Парижа.], но иначе было не передать атмосферу этого места, которое называлось, как вы уже, наверное, догадались, советской овощной базой.

Ну а кто же этот смельчак, не побоявшийся проникнуть в только что описанную вам братскую могилу овощей? Кто этот Орфей, пробравшийся в это адское овощное пекло? Ба, да это же наш Кабан! Давайте проследуем за ним, обещаю, будет интересно, только постарайтесь не дышать.

На железнодорожной платформе, куда Кабан вышел из фасовочного цеха, его уже поджидала остальная компания. Наконец-то все в сборе, самое время познакомиться. Даже если вы уже знаете наших героев[24 - Петров П. К. Интеллектуальные пилюли 2016 г. ISBN:9785447464738], не пропустите этот важный момент. Если вы способны узнать человека, вы узнаете, на что способен он.

Так вот. Внешность Кабана вы уже представляете. Внутреннее же устройство этой целостной натуры было соответствующим – простым и грубым. Он любил представлять себя миру этаким Гаргантюа[25 - A Рабле. Гаргантюа и Пантагрюель.], добрым и мудрым, и, как и он, никогда не отказывал себе в удовольствии выпить и закусить, отпустить сальную шутку. Сангвинический темперамент Кабана определял его роль в нашей компании – он был заводилой всех дискуссий и провожатым всех экскурсий.