Рубеж

Лишь увидев надпись «WC» на двери, мы дружно вспомнили, что хотим в туалет. Выстроилось две очереди – одна на прохождение таможни, вторая в туалет.

– Надеюсь, из вас, мудаков, никто патроны и смартфоны с собой взять в рюкзак не догадался? – строго спросил командир, оглядев нас всех.

Если смартфон просто отберут и впаяют строгач, то за патроны – обратно первым же бортом и под трибунал. Руководили этим процессом специально обученные люди – военная полиция. Если коротко – это подразделение комендатуры, которое следит за военными, не нарушают ли они порядок и устав; если еще короче – их не любят.

После того, как наши сумки прокатили через просвет, и после прохождения нами личного досмотра мы вышли из здания терминала и начали загружать прибывшие машины ящиками.

Ящики, ящики, ящики. Теперь они уже летали. Если мы их загружаем, то максимально логично можно предположить, что мы же их и будем выгружать. Поэтому мы уже просто механически закинули их, получив приказ ждать наш транспорт. Мы остались у терминала.

Как только я взял в руки кнопочный телефон (они разрешены, запрещались смартфоны, да и кнопочных телефонов было по паре штук на роту), меня неожиданно поприветствовал оператор БиЛайн, пожелав удачного путешествия по Сирийской Арабской Республике. Иронично.

Отправив смс, что я прилетел и все в порядке, я передал телефон товарищам. Так принято.

Курили, общались. Обсуждать что-то происходящее сейчас мы не могли, потому что ни у кого это все не укладывалось в голове; мы просто обсуждали полет, что-то спрашивали у военной полиции в перерывах между тем, как мы смотрели на взлетающие и садящиеся истребители и грузовые самолёты. Именно они отрезвляли нас, заставляя абстрагироваться от невероятной красоты пейзажа. Они взлетали каждые десять минут. Грузовые самолеты, как и нас, видимо, провожали и встречали военные вертолёты. Масштаб всего этого действа впечатлял.

Мелкая и расплывающаяся точка на горизонте, приближающаяся и принимающая все более четкие очертания истребителя, заходит на полосу. После – до нас доносится лишь рев двигателей.

Один истребитель укатывался в ангар; в это время на «взлетке» уже ждал команды на отлёт другой истребитель.

Наспех мы разворачивали сухпайки, у кого что было с собой из еды. Никакой информации о том, куда мы едем и будут ли нас там кормить, не было. Родная тушёнка под солнцем Латакии так же прекрасна, как и в зимнем лесу России – это чуть отвлекло нас от полетов, поездок и мыслей.

За нами приехал транспорт, мы быстро загрузились в военные капсулы. Опять же минимум обзора, постоянная тряска и невозможность оценить масштаб впечатлений, для которых все открыли свои душевные закрома. Ехали недолго, что славно: удовольствие езды на военном транспорте ниже среднего, но, как гласит военная мудрость, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Как оказалось позже, нас привезли в район рекогносцировки – палаточный лагерь для передержки военных. Одни приезжали для дальнейшего распределения по территории всей страны, другие, наоборот, для последующей отправки домой. Огромные палатки на 40 человек, одна к одной, очень много места, выделенные курилки, уличные раковины с кранами и даже душевые открытого типа.

Ящики, ящики, ящики.

За нас их никто не разгрузит. Первая половина нашего батальона, улетевшая раньше нас, свои ящики уже разгрузила. Раскидав имущество, мы побежали здороваться со своими товарищами. Мы не виделись сутки, но в эти сутки нас друг от друга отделяла целая жизнь, море, страна.

Мы начали бегать по палаткам, здороваться, курить, шутить, пока не прозвучала мать команд:

– Батальон, стройся! Форма одежды любая!

Мы выстроились. Вышел командир.

– Командиры подразделений, ко мне!

Пока наши ротные и командиры групп получали информацию и целевые указания, мы тихонько общались, чего делать в строю нельзя, шутили и ждали.

Вернулся наш командир. Информация была приятной:

– Так, парни. Сейчас приводим себя в порядок, нам выделили палатку. Обустраиваемся там, потом вечером заполним анкеты и идем на ужин. Потом я на совещание. Да, форма одежды исключительно уставная. Тут за это ебут.

Мы уныло посмотрели на свои купленные специально для пустыни ботинки, кепки и перчатки, которые никак не вписываются в понятие «устав». В понятие «устав» вписывается только устав. Это аксиома. Это немного озадачило нас: зачем в месте, где туалет и душ находятся на улице, соблюдать уставной порядок людям, которые завтра полетят отсюда к черту на рога? Но вопросы задавать в армии – дело неблагодарное.

Я занял себе койко-место на втором этаже крепких нар, расстелил там и расположил спальник. Следующий шаг – помыться и побриться. Природа даровала густую бороду, за что спасибо сейчас, но тогда приходилось бриться каждый день.

Деревянные полы, железная квадратная раковина-мойка, сверху проходит труба с кранами.

В целом, годится.

– Строиться на ужин!

Идти до столовой нужны было примерно километр, и стало понятно, зачем и почему устав. Мы прошли практически через практически всю базу.

Не впечатлить она не могла: на секунду нам показалось, что мы в самом центре какой-то американской базы из фильмов, потому что привычные палатки в лесу и самодельные постройки из многострадального леса никак не вязались с чистотой, аккуратностью, асфальтом, пальмами и монументальностью военных сооружений. Чистая и современная техника, солдаты, идущие исключительно строем, аккуратные заборы и везде таблички. Невольно вспоминалось, как будучи в лесу на длительных учениях, туалетом нам служила выкопанная яма, где рядом гордо красовалась табличка «туалет 1-й роты, ответственный – прапорщик такой-то», ну и куда (в кучу дерьма) раз в неделю медик кидал ДВЕ таблетки хлорки и под хохот военных шел дальше.

Тут было все новое, чистое и внушало, что порядок в русской армии очень даже может быть.

После заполнения анкет и уточнения информации мы строем из комнаты досуга, огромной и крепкой прозрачной палатки со множеством аппаратуры и барабанной установкой, отправились в столовую.

Перед нашей отправкой в Сирию бывалые нам говорили: «Парни, что угодно, только не оставайтесь в Хмеймиме. Ни в коем случае. Лучше самая жопа пустыни». Основываясь на первых впечатлениях, мы искренне не понимали, что не так в этой базе. Еда в столовой была отменной, а перед самой столовой играл оркестр. Настоящий военный оркестр. Пока мы строились после ужина (в армии все перемещения в группе только строем), ожидали последних из столовой, нас окружила военная полиция.

– Сержант! – обратился один полицейский к сослуживцу. – Почему у вас неуставные берцы?

– Других нет.

– Как нет? Ваши документы!

– У меня нет документов.

– Как нет? Где командир ваш?

– Еще не вышел, мы его ждем.

Офицеры питались в отдельной столовой напротив.

Другой боец доблестной полиции подошел к соседу по строю справа:

– Товарищ рядовой, почему у вас шевроны цветные?

– Какие есть.

– Ваши документы?

– Отсутствуют.

– Вы задержаны. Выйти из строя.

– Э-э-э, в смысле задержаны, мужики, вы чего? – пошло недовольство в строю.

– Не мужики, а товарищ старший сержант, – сухо ответил полицейский.

– Да это видно, что не мужики, – парировал кто-то из строя.

Вышел наш командир, один из «ВПшников» (ВП – военная полиция) подошел к нему, отдал воинское приветствие, задал вопрос:

– Товарищ капитан, ваши подчиненные не в уставной форме одежды, без документов. Мы обязаны доложить о нарушении.