Принцесса Всероссийская. Исторический роман

Скрыто и тайно – продукт для ума:
Сколько вопросов, ответов?..
Жизнь на вопросы ответит сама,
Если попросят об этом?..

Время пройдёт – и ответ не найти,
Тайна осталась закрытой
Забвенье укрыло все к тайне пути,
А ложь остается открытой…

Известность о тайно рожденных детях, как правило, рождалась после смерти родителей..Ничто не мешало о них теперь говорить вслух

Так намного позднее смерти императрицы Елизаветы и графа Разумовского, на свет появился один документ, законность которого за границей не оспаривается, но в нашей историографии он считается «подложным», датируемый 1770 годом. Вот его звучание:

«Елизавета Петровна. Дочь моя наследует мне и управляет Россией также самодержавно, как и я управляла. Ей наследуют дети ее, если же она умрет бездетною – потомки Петра, герцога голштинского.

Во время малолетства дочери моей Елизаветы, герцог Петръ Голштинский будетъ управлять Россией с тою же властью, с какою я управляла. На его обязанность возлагается воспитание моей дочери; преимущественно она должна изучить русские законы и установления. По достижении ею возраста, в котором можно будетъ ей принять в свои руки бразды правления, она будет всенародно признана императрицею всероссийскою, а герцог Петр Голштинский пожизненно сохранитъ титул императора, и если принцесса Елизавета, великая княжна всероссийская, выйдет замужъ, то супруг ее не может пользоваться титулом императора ранее смерти Петра, герцога голштинского. Если дочь моя не признаетъ нужным, чтобы супруг ее именовался императором, воля ее должна быть исполнена, как воля самодержицы. После нее престол принадлежит ее потомкам, как по мужской, так и по женской линии.

Дочь моя, Елизавета, учредит (верховный) совет и назначит членов его. При вступлении на престол она должна восстановить прежние права этого совета. В войске она может делать всякие преобразования, какие пожелает. Через каждые три года все присутственные места, как военные, так и гражданские, должны представлять ей отчеты в своих действиях, а также счеты. Все это рассматривается в совете дворян, которыхъ назначитъ дочь моя Елизавета.

Каждую неделю должна она давать публичную аудиенцию. Все просьбы подаются в присутствии императрицы, и она одна производит по ним решения. Ей одной предоставляется право отменять или изменять законы, если признает то нужным.

Министры и другие члены совета решают дела по большинству голосов, но не могут приводить их в исполнение до утверждения постановления их императрицею Елизаветою Второй.

Завещаю, чтобы русский народ всегда находился в дружбе со своими соседями. Это возвысит богатство народа, а бесполезные войны ведут лишь к уменьшению народонаселения.

Завещаю, чтобы Елизавета послала посланников ко всем дворам и каждые три года переменяла их.

Никто из иностранцев, а также из не принадлежащих к православной церкви, не может занимать министерских и других важныхъ государственных должностей.

Совет дворян назначает уполномоченных ревизоров, которые будут через каждые три года обозревать отдаленные провинции и вникать в местное положение дел духовных, гражданских и военных, в состояние таможен, рудников и других принадлежностей короны.

Завещаю, чтобы губернаторы отдаленных провинций: Сибири, Астрахани, Казани и др. от времени до времени представляли отчеты по своему управлению в высшие учреждения в Петербург или в Москву, если в ней Елизавета утвердит свою резиденцию.

Если кто сделает какое либо открытие, клонящееся к общенародной пользе или к славе императрицы, тот о своем открытии секретно представляет министрам и шесть недель спустя в канцелярию департамента, заведывающего тою частью; через три месяца после того дело поступает на решение императрицы в публичной аудиенции, а потом в продолжение девяти дней объявляется всенародно с барабанным боем.

Завещаю, чтобы въ азиатской России были установлены особые учреждения для вспомоществования торговле и земледелию и заведены колонии при непременном условии совершенной терпимости всех религий. Сенатом будут назначены особые чиновники для наблюдения в колониях за каждою народностью. Поселены будут разного рода ремесленники, которые будут работать на императрицу и находиться под непосредственною ее защитой. За труд свой они будутъ вознаграждаемы ежемесячно из местныхъ казначейств. Всякое новое изобретение будет вознаграждаемо по мере его полезности.

Завещаю завести в каждомъ городе на счет казны народное училище. Через каждые три месяца местные священники обозревают эти школы.

Завещаю, чтобы все церкви и духовенство были содержимы на казенном иждивении.

Каждый налог назначается не иначе, как самою дочерью моею Елизаветой.

В каждом уезде ежегодно будет производимо исчисление народа и через каждые три года будут посылаемы на места особые чиновники, которые будут собирать составленные чиновниками переписи.

Елизавета Вторая будет приобретать, променивать, покупать всякого рода имущества, какие ей заблагорассудится, лишь бы это было полезно и приятно народу.

Должно учредить военную академию для обучения сыновей всех военных и гражданских чиновников. Отдельно от нее должна быть устроена академия гражданская. Дети будут приниматься в академии девяти лет.

Для подкидышей должны быть основаны особые постоянные заведения. Для незаконнорожденных учредить сиротские дома, и воспитанников выпускать из них в армию или к другим должностям. Отличившимся императрица можетъ даровать право законного рождения, пожаловав кокарду красную с черными каймами и грамоту за собственноручным подписаниемъ и приложением государственной печати.

Завещаю, чтобы вся русская нация от перваго до последнего человека исполнила сию нашу последнюю волю и чтобы все, в случае надобности, поддерживали и защищали Елизавету, мою единственную дочь и единственную наследницу Российской Империи.

Если до вступления ее на престол будет объявлена война, заключен какой либо трактат, издан закон или устав, все это не должно иметь силы, если не будетъ подтверждено согласием дочери моей Елизаветы, и все может быть отменено силою ее высочайшей воли.

Предоставляю ее благоусмотрению уничтожать и отменять все сделанное до вступления ее на престол.

Сие завещание заключает в себе последнюю мою волю. Благословляю дочь мою Елизавету во имя Отца и Сына и Святого Духа»

Спрашивается, о какой наследнице идёт речь в документе? Тут и думать нечего, ведь выбора-то нет! О той самой, которую назвали княжною Таракановой! Только на поверку в истории России оказалось две Таракановых… Обе – княжны. Письменно засвидетельствовано, что тело одной находится где-то на территории Петропавловской крепости, а вторая похоронена в монастыре…

Странное все же с историческими датами, как и личностями происходит, В 1743 году д’Альон – французский посол в России писал в письме: «Мне удалось узнать, что императрица воспитывает с большой заботливостью девочку. Ей от девяти до десяти лет, и ее выдают за близкую родственницу императрицы». Посланник стал наводить справки и в дипломатической переписке сообщил уже с уверенностью, что это дочь Елизаветы и Разумовского. Правда, позднее д’Альон с той же уверенностью стал утверждать, что отцом девочки был не Разумовский, а Шубин…

Великое дело бумага!
Что делать, когда её нет?
Создать ту бумагу во благо…
Во имя грядущих побед!
А вдруг обернется бедою,
Все блага собой перекрыв,
Повиснет мечом над тобою,
Терзая, как вечный нарыв.

Эмет Али – принцесса владимирская

Попробуем мы с вами заглянуть в прошлое, прикоснуться к фактам, как интересным в своей основе, так и трагичных по сути своей, касаясь жизни действующих лиц. В октябре 1772 г. в Париже появляется юная красавица – та самая, которая позже станет называть себя Таракановой. Тогда, правда, у нее было другое имя – Али Эмети, княжна Владомир. Княжна остановилась в роскошной гостинице на острове Сен-Луи и жила на широкую ногу, о чем вскоре узнал весь Париж. Рядом всегда находились барон Эмбс, которого она выдавала за своего родственника, и барон де Шенк, её комендант и управляющий. Появление Эмети многим напоминает появлене литературного героя Александра Дюма – графа Монте-Кристо.

Париж того времени славился бурной жизнью светского общества, Полусвет в буйности тоже не уступал Свету. В столицу Франции часто наведывались прожигатели жизни. Сюда приезжали, чтобы испытать острых ощущений в любви и игре. Но это были мужчины. А вот, чтобы женщина яркой звездой влетела, такого Париж не знал ещё. Удивить мотовством здесь было сложно. Проматывали состояния здесь часто, но нужно было особенное сумасбродство, особенное поведение, чтобы обратить на себя внимание. И это удалось Али Эмети.

Приезд таинственной иностранки привнес в жизнь парижан необычайное оживление. Принцесса Владомир открыла салон, рассылала приглашения, и на них охотно откликались. Правда сюда устремлялись не истинные аристократы, а скорее искатели приключений и любители экзотики. Особенно много вилось вокруг княжны лиц мужского пола, напоминавших стаю собак, ожидающих радости любви от самки. Женщин было меньше потому, что они терпеть не могут других женщин, если те по каким-то характеристикам доминируют над ними. Как ни привычно женщине умело скрывать свою зависть, и рождаемую ею ненависть, но яркое превосходство особи ее же пола делает это невозможным

«Она юна, прекрасна и удивительно грациозна. У нее черные волосы, цвет глаз постоянно меняется – то синие, то иссиня-черные, что придает ее лицу некую загадочность и мечтательность, и, глядя на нее, кажется, будто и сама она вся соткана из грез. У нее благородные манеры – похоже, она получила прекрасное воспитание. Она выдает себя за черкешенку – точнее, так называют ее многие, – племянницу знатного, богатого перса…» – так описывали портрет Эмети мужчины – знатоки женской красоты.

«Что в ней находят мужчины? – говорили в своем женском кружке представительницы прекрасного пола, – суха, как вобла, косит, как лошадь…»

Все без исключения отмечали необыкновенную внешность княжны – изящная, худощавая, с энергичными резкими движениями, карими глазами, а продолговатый нос с горбинкой и черные волосы придавали ее чертам итальянский характер. И если бы не чуть косые глаза, она могла бы соперничать с лучшими европейскими красавицами. С этим женщины редко соглашались, но не могли они не согласиться с тем, что княжна Эмети легко покоряла сердца богатых поклонников и часто их разоряла…

Есть еще одно любопытное описание нашей героини, мне кажется, наиболее объективное – оно принадлежит перу князя Голицына: «Насколько можно судить, она – натура чувствительная и пылкая. У нее живой ум, она обладает широкими познаниями, свободно владеет французским и немецким и говорит на них без всякого акцента. По ее словам, эту удивительную способность к языкам она открыла в себе, когда странствовала по разным государствам. За довольно короткий срок ей удалось выучить английский и итальянский, а будучи в Персии, она научилась говорить на фарси и по-арабски».

Салон красавицы всегда был многолюден. Правда, публика у нее, как уже упоминалось выше, собиралась самая разношерстная: так, чаще других среди представителей знати можно было встретить торговца из квартала Сен-Дени, которого звали попросту Понсе, и банкира по имени Маккэй. И тот, и другой млели от удовольствия находиться в столь изысканном обществе, не отторгавшего их из-за низкого происхождения. Им бы обоим следовало бежать от принцессы, не жалея ног, ибо за нею волочился длинный шлейф разорившихся мужчин, но об этом открытой информации не было; все эти разорившееся не только не обращались в суд на нее, но продолжали боготворить разорительницу. Откуда прибыла красавица в Париж, никто не знал? А стоило бы поискать…. За несколько лет до описываемых событий в городе Генте, что при впадении реки Лис в Шельду стоял, проживал уважаемый в городе и известный в других городах Фландрии голландский купец Ван Турс, продолжавший умело дело своего отца. Семья голландских купцов была уважаема в городе, Ван Турс был женат, души не чаял в своей жене. Две девочки подрастали, собираясь стать красавицами, похожими на мать. Так бы оно и было, если бы невидимый вихрь с востока не занёс в Гент девицу по имени Шель. На беду Шель заглянула как-то в лавку Ван Турса. Несколько жгучих взглядов, брошенных в сторону купца и тот безнадежно влюбился в девицу. Да, Шель была прекрасна: худощава, грациозна, с бездонными черными глазами на чуть смугловатом красивом лице. Шель ответила взаимностью на любовь Ван Турса.

Забыт Ван Турсом долг отца,
Отброшен долг супруга.
Разгульной жизни нет конца —
Есть юная подруга.
К ногам ее он бросил честь,
(Он раб любовной страсти)
Ошейник рабства будет несть,
Считая это счастьем.