Маленький ад для хакера (сборник)

Меж тем моя программа порадовала меня:

«ОБРАБОТАНА И ПОДГОТОВЛЕНА К ПРОЧТЕНИЮ СЛЕДУЮЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ:

1 – КАЗАКОВА ЛЮДМИЛА БОРИСОВНА (МАТЕРИАЛЫ О РАЗВОДЕ, ЛЕЧЕНИИ);

2 – ФАЙЛЫ РАБОЧИХ КОМПЬЮТЕРОВ «ЕВРОМЕБЕЛИ»;

3 – ФАЙЛЫ ЛИЧНЫХ КОМПЬЮТЕРОВ СОТРУДНИКОВ ФИРМЫ».

Н-да… Недурно. И, судя по первому из предложенных пунктов, Приятель нашел-таки мать девчонки, которая точно жива и относительно здорова. Ну-ка, что там за лечение она проходила?..

Перечитав данные, выуженные Приятелем черт знает откуда, я только присвистнул. Верный комп довел до моего сведения, что причиной развода, а также того факта, что суд оставил ребенка отцу, послужила наркотическая зависимость Л. Б. Казаковой; что до развода она полгода находилась на принудительном лечении в Тарасовском наркологическом центре и была признана неизлечимой; а также то, что после развода незадачливая мамаша подавала прошение о пересмотре решения суда относительно Гали, заручившись справками об успешно пройденном курсе лечения.

Вересов, понятное дело, легко сумел убедить малолетнюю Галю в том, что мама умерла, но вот как он убедил суд в том, что дочь думает обратное, то есть что она все знает?

Непонятно как, но тем не менее повторный суд, проходивший, как и первый, в отсутствие предмета судебного разбирательства, то есть самой Гали, подтвердил лишение материнских прав, и Людмила Борисовна отбыла в Ульяновск, к матери, где снова безуспешно лечилась и на сей раз вполне преспокойно тунеядствовала.

Непонятно откуда выуженные Приятелем фотографии разного размера представили мать Гали в полной красе. В общем-то, когда-то красивая женщина, здесь она уже казалась подавленной и какой-то слегка распухшей. На всякий случай я запомнил приметы.

Далее следовало несколько кратких сообщений об абортах и потере ребенка (очевидно, несмотря ни на что, в любовниках у Галиной матери недостатка не было). Последним в череде этих увлекательнейших медиконарколюбовных сообщений была короткая выписка из евпаторийского токсикологического центра, куда бывшая жена Вересова поступила в тяжелом состоянии, вызванном передозировкой наркотиков. Каким ветром ее занесло к морю, Приятель умалчивал. Итак, след обрывается в солнечной Евпатории…

Стоп! Погодите-ка… Евпатория… Что-то словно кольнуло меня. Какое-то слово связано с этим городом, одно только слово… Тетка!

– Ага! – обрадовался я, чувствуя, что сейчас расцелую свой pentium прямо в монитор. – Приятель! Умница моя! Ну-ка посчитай вероятность того, что упомянутая Андреем Куликовым тетушка, к которой, по его словам, собиралась сбежать Галя, и ее мать – одно и то же лицо! – быстро набрал данные разговора с мальчишкой из теннисной секции и код анализа в командной строке.

Машина услужливо напрягла свой трехсотый процессор и девять гигабайт общей памяти, и выдала:

«ВЕРОЯТНОСТЬ СОВПАДЕНИЯ – 0,8 %».

Я был доволен. Итак, мать пропавшей не успокоилась на том, что провалила второй судебный процесс и попыталась наладить отношения с дочерью нелегально, под видом собственной сестры, опасаясь Вересова и его людей, но, возможно, сумев найти способ наладить отношения с дочерью через их головы.

Не знаю, что она ей рассказала и как развивались их отношения, но вполне возможно, Галя собиралась на некоторое время сбежать от любящего, «способного создать все условия для воспитания ребенка», но слишком занятого работой отца к обещающей привольное житье у моря и массу приключений «дальней родственнице». Или еще что-нибудь в этом роде.

А может, Казакова просто сказала девочке, что она ее мать, а та поверила и решила что-то сделать.

– Какова вероятность нахождения Гали у матери? – спросил я, прикидывая, как можно соотнести данную версию с пропажей еще троих одноклассников беглянки.

Приятель думал долго. Необычно долго для такого простого вопроса. Значит, что-то было не так. Я уже начал беспокоиться, когда на третьей минуте компьютер пискнул, мигнул монитором и ответил:

«ВЕРОЯТНОСТЬ ПОБЕГА К МАТЕРИ – 7,5 %».

– Почему?! – удивился я. – Это же напрашивается! – и дал команду схематично объяснить данный вывод.

Приятель вывел в рабочее окно довольно простую схему, объясняющую его построения: четверо пропавших – это четыре колонки возможных мотивов, случайностей и происшествий. Длинные, между прочим, колонки, строк на сто двадцать вниз каждая, и, просмотрев их, я отчетливо понял то, что Приятель осознал сразу же: желание побега к матери, каким бы горячим оно ни было, не могло свести воедино интересы четверых детей, не могло превратить замысел в свершившийся факт – если здесь не было чего-то еще. Чего-то скрытого, неявного…

Мне на ум снова пришли слова учительницы о странном проекте, который занимал умы и дела четверых пропавших учеников вот уже полгода. Но ничего конкретного, понятно, мне придумать не удалось.

Приятель тем временем, кстати, продолжал безостановочный мыслительный процесс и после полуминутного раздумья громко пискнул, зашуршал винтом, что-то перекачивая внутри себя.

А затем, снова обведя их красной рамочкой, выдал давешние указания, поменяв их, правда, местами.

Теперь на первом месте значилась пресловутая сосиска, на втором – вересовские наркотики, а корень всех зол отполз на третий план.

– У тебя что, вирус во чреве завелся? – поинтересовался я. – Или ты Булгакова на ночь перечитал? А господи, это же не ты у нас теперь читатель, а твой брат в моей квартире!.. Но все равно, выражаешься, как плохой литературный критик: корень всех зол, надо же! И не старайся, все равно не поверю, что какой-нибудь кот Бегемот, лазая по сетям, проник в твою электронную голову. Нечистой силой твою электронную дурь не объяснить… А мне что, с ума сходить, разгадывая твои головоломки? – последнюю фразу взял и почти автоматически написал в соответствующей строке.

В ответ на мои, в общем-то, бесполезные ворчливо-саркастические замечания pentium вывел на экран десерт и без того сверхтяжелой для моих сонных мозгов пищи:

«БУЗ ТРУДА НЕ ВЫТАЩИШЬ И РЫБКУ ИЗ ПРУДА!»

Разумеется, это идиотское откровение тоже было выделено красным прямоугольником (что-то многовато их в этом деле).

Мне оставалось только почесать в затылке. По крайней мере, Приятель на сей раз порадовал меня упоминанием реально существующей пословицы, только к чему оно тут? Что я, мало работаю, по его мнению, что ли?.. Прежде чем выяснять это, я решил просмотреть остальную добытую «пятачком» информацию.

Рабочие файлы «Евромебели» занимали довольно большой объем и в основном являлись просто мозгогрузильной бухгалтерией и рекламными проспектами. Но когда у меня уже начали слипаться ото всей этой тягомотины глаза, я вдруг заметил довольно скромный файл под названием «corresp. txt».

Подумав, что вот тут-то и может быть зарыта главная собака, я кликнул мышкой в эту самую «корреспонденцию». И был вознагражден сторицей!

Файл содержал письмо Вересова руководителю какой-то итальянской фирмы (не «Nostalgy» – деловая корреспонденция с основной фирмой-партнером хранилась в отдельной директории) и ответ. Судя по тексту, это была долгая и весьма оживленная переписка, только вот другой корреспонденции от нового партнера Сергея Леонидовича в памяти компьютера не было. Либо она уничтожалась, либо мой клиент предпочитал хранить ее на других видах носителей. Приятелю просто повезло, что последняя электронная почта не успела перекочевать на дискеты или в «корзину».

Вчитываясь в предоставленную мне находку, я постепенно просыпался от вязкого сна неизвестности и все больше начинал понимать.

«В ответ на Ваш запрос, господин Вересов, предлагаю новый вид товара по совершенно новым ценам, в кусках: гарнитур спальный «Марго», четырехспальный, сосна, 20. Стоимость $12000; набор европейских кресел «Альпы», гобелен, ель, одноместные, 36. Стоимость $14000. Обычным рейсом отправлена партия спального гарнитура «Сандра» на сумму $9600. С почтением, Г. Ренари».

Ниже было добавлено обычным winword'овским шрифтом:

«Оплата по тарифу переводом через «Сарториус» пятого октября. Ждать документов».

И все. Я перечитал послание таинственного Г. Ренари. И внезапно понял: все цены измеряются в кусках! То есть тысячах – значит, набор кресел «Альпы» стоит четырнадцать миллионов долларов! Гарнитур стоимостью в двенадцать миллионов! И не наших, деревянных, а долларов! Число «20», скорее всего, означает количество поставки, но в столь малых количествах на такую сумму тянет только какое-нибудь мощное оружие, обычно не импортируемое, а экспортируемое российскими дельцами теневого бизнеса или…

Или наркотики. Бич человечества.

Я рассмеялся, хотя ничего смешного в происходящем не было. Судьба подсунула мне человека, который всей деятельностью своей крупной и уважаемой фирмы прикрывал операции теневых дельцов наркобизнеса.

В таком случае «спальный гарнитур» и «сосна» – это закодированные характеристики «товара», например: «галлюциноген, вызывающий эйфорию», или еще что-то типа того.

Итак, Вересов, судя по всему, большой человек в теневой стороне жизни тарасовской области.

В таком случае, его дочерью могли заинтересоваться другие наркодельцы, которым он перешел дорогу. Нет, что-то не сходится. Остальные трое им зачем? Что, отцы других пропавших тоже воротилы наркомафии? Многовато их тогда приходится на наш несчастный Тарасов.

Оставалось только в очередной раз почесать в затылке да начать выполнять указания Приятеля. Хотя, конечно, были еще папки с личными файлами, но на них у меня уже не хватало сил. Если я буду читать дальше всякий нудный бред, из которого в основном они и состоят, то непременно засну.

Сыщику Марееву сейчас нужен совсем другой вид деятельности, тот, что дает побольше впечатлений. Например, поиск корня всех зол – это у нас под номером три в списке. Вроде совсем просто и понятно: найти новые источники информации о том, чем бы могли заниматься четверо детей школьного возраста в последние полгода.

Зато торчит откуда-то из бюро находок и нависла, как дамоклов меч, над моим и без того готовым к помутнению рассудком огромная сосиска с паприкой… Тьфу ты! Чушь какая. Прямо как во сне. Я встал и, потянувшись, снова спрятал программу Приятеля в недоступную не знающим шифр глубину сервера, а затем отключил монитор.

– До скорого, Приятель! Если захочешь сандвич с артишоком, позвони в бюро трудоустройства и попроси запихать его тебе в дисковод А!

Поскольку экран был уже погашен, последнее слово осталось за мной.