Долина смерти. Якутия

– Вот и запоминай дорогу, – сказал Васька, – особенно на перекатах, чтобы потом на обратном пути не блудить и не брести по пояс в воде.

– А сколько километров до Долины смерти? – спросил я.

– Четыре-пять дней пути, вот и все километры, кто их здесь считал, по тайге да по болотам. Но уверяю вас, эти километры покажутся вам очень длинными, – сказал, улыбаясь, Васька.

Первый день пути идти по тропе было легко, тропа была хорошо набита, потому что шла по сосновому бору, и мы прошли по ней почти весь день, не останавливаясь, не смотря на то, что мы даже не отдохнули перед дорогой, как хотел Колька. Я обрадовался и спросил у Васьки:

– Это, что, вся тропа такая?

Он рассмеялся

– Это будет самая хорошая тропа за всю нашу дорогу до самой Долины смерти, потому что она идёт по сосновому бору, а дальше пойдёт чернолесье, а затем и болота пойдут и с каждым днём идти будет только тяжелее, так что не расслабляйтесь, всё ещё впереди, – сказал он.

Васька постоянно подгонял нас:

– Мужики время поджимает, лучше прийти пораньше, лучше уж там отдохнём, – говорил он.

Я понимал Ваську, ему хотелось как можно быстрее попасть на ту чёрную поляну и, не дай Бог, прийти на день-два позже намеченного срока, не успев улететь. Поэтому он и торопился. Хотя я в душе не верил, что можно с помощью луча улететь на другую планету, у меня даже не укладывалось это в голове, но я всё равно был рад тому, что пошёл с ними в тайгу и возможно увижу котлы и чёрную поляну.

– Почему так хорошо набита тропа, и кто по ней ходит? – спросил я.

– Да, приезжают сюда старатели золото мыть, уходят толпой, а возвращаются по одному.

– Что так? Теряются? – спросил я.

– Да, по-разному бывает, – уклончиво ответил Васька.

– Да и лось хорошо ходит по этой тропе, вот медведь его и скрадывает на ней.

– Человеком тоже не брезгует, особенно старателями, – сказал Колька, – вот поэтому они и возвращаются по одному из гольцов.

Собаки иногда отвлекались на белку, но мы её не стреляли, так как она была ещё не выходная, да и торопились очень и собаки перестали искать её. Правда, иногда, они надолго отставали от нас, видимо, держали лося. Жёлтые листья, опавшие с лиственных деревьев, лежали на тропе пяти сантиметровым слоем и при ходьбе сильно шуршали под ногами, заглушая собачий лай.

«Да, осень в этом году выдалась на славу», – подумал я. Бабье лето подходило уже к концу, а погода в это время стояла на удивление хорошая и не только в Благовещенске, но и в Якутии. Иногда днём было даже жарко, а такое в Якутии бывает очень редко. Обычно в это время года либо идут обложные дожди, либо уже подсыпает снежок. Мне и раньше приходилось бывать в Якутии в это время года и не один раз, но в основном я бывал ближе к югу Якутии в Олёкминском районе, на реке Чаре и Олёкме.

Собаки снова залаяли в два голоса, но уже где-то снова в стороне от тропы.

– Ничего, пойдем по болоту, там белки поменьше, да и по кочкарнику сильно-то за ней не напрыгаешься, – сказал Васька.

– Будем останавливаться на ночь по моим прежним стоянкам, там хоть колья для палатки есть, но расстояние между стоянками большое, поэтому к стоянкам будем приходить уже по темноте.

– А ты что не мог их поближе друг к другу сделать, – ворчал Колька.

– Я тогда молодой был, быстро ходил по тайге, поэтому и успевал засветло приходить на стоянку, – сказал, улыбаясь, Васька.

Колька замыкал наш караван, он часто ругался, запинаясь о кочки.

«Хорошо, что хоть вчера водки не выпили», – подумал я, – «а то сейчас все бы чертыхались».

Уже начало темнятся, когда мы вышли на Васькину ночевку.

– Все мужики, ставим палатку и готовим ужин, – отдавал Васька распоряжения.

Мы беспрекословно подчинялись его командам.

– Колька, давай за дровами и олени тоже за тобой.

Место было удобное, рядом бежал ручей. Я занялся костром, а Васька быстро поставил палатку и принялся готовить ужин. С непривычки, усталость давала о себе знать. Поэтому поужинав, мы улеглись спать. Ночью собаки в два голоса подняли лай.

– Вот сволочь, не даст поспать, – проворчал спросонья Васька.

– На кого они так зло лают? – спросил я, ещё не сообразив спросонья, что так они лают только на медведя.

– Да медведь, кто же еще-то?! Прошлый раз так же всю ночь ходил рядом, сволочь.

– Прошлый раз? Это сколько лет назад? – спросил я.

– Да уж года три, однако, будет, – сказал Васька.

За ночь собаки три раза поднимали лай. На третий раз Колька не выдержал и, выйдя из палатки, несколько раз выстрелил из карабина в воздух.

– Вот так и будем каждую ночь стрелять, – ворчал Колька, залезая обратно в спальник.

– Вот сволочь! – ругался Колька, – он теперь будет идти за нами до самой долины.

– А ты говорил, отдохнём, вот и отдохнёшь пожалуй тут, особенно завтра днём на болоте, – ворчал Колька.

Мы с Васькой молча улыбались.

Утром, не выспавшиеся, мы пошли по тропе дальше. Тропа проходила через поймы небольших речек, по кочкарнику, идти по ней было очень тяжело. Собаки тоже устали, они плелись сзади нас, наступая нам на пятки не обращая внимания даже на белок, которые частенько прыгали через тропу, с кедра на кедр перед самым их носом, дразня собак, но собакам было не до них, они тоже сильно уставали, бредя по воде следом за нами. Пройдя полдня по кочкарнику, мы вышли на край соснового бора.

– Здесь идти будет немного легче, – сказал Васька.

– Все мужики, привал, нужно пообедать, да и отдохнуть, а иначе до следующей ночёвки сегодня мы не дойдём, придётся ночевать в болоте.

Собаки тоже попадали рядом с нами. Немного перекусив и отдохнув, мы тронулись дальше по набитой тропе. До ночёвки мы добрались уже по темноте. Палатку мы ставить не стали, нарубили лапника и, бросив на него спальники, улеглись на них вокруг костра. Костер, правда, пришлось по очереди поддерживать всю ночь, ночи в октябре там уже холодные. Собаки ночью на медведя не лаяли, видимо, они ему порядком надоели своим лаем, и он от нас отстал.

Утром, немного перекусив, мы тронулись в путь. До обеда идти по тропе было легко, она шла по лесу, но с обеда снова начались мучения. Мы вышли в пойму правого притока реки Вилюй. Местами мы выходили на болото, идти по нему было еще тяжелее. Но нам ещё и по много раз за день приходилось переходить вброд бурные речки, впадающие в правый приток реки Вилюй. Глубина воды на перекатах была небольшая, не выше колена, зато сильное течение сносило нас вниз по течению, и нам не один раз пришлось набрать в сапоги воды. Колька даже упал один раз в воду, споткнувшись о подводный камень, и мне пришлось прыгать за ним в бурную холодную воду, иначе бы он разбился о камни на каменистом пороге. Васька быстро развёл костёр, и нам пришлось, стуча от холода зубами, три часа сушить свою промокшую насквозь одежду. Я тогда ещё удивился, и как мы не простыли тогда, видимо в экстремальных условиях организм сопротивляется простуде.

«Да, тут не до рыбалки», – подумал я. – «Прав был Васька, если ещё появится желание рыбачить. А желание рыбачить здесь вряд ли появится, после такой дороги. Да ещё после такого купания в реке».

Уже к ночи, еле волоча ноги, мы вышли на Васькину стоянку. Палатку мы ставить не стали, не было сил, ночевали у костра на спальниках.

– Ну как, Иванович такой, переход? – спросил Васька. – Не жалеешь, что пошел с нами в тайгу? Мы с Колькой привычные к таким переходам, но тоже сильно устаём.

– С непривычки тяжеловато, конечно, но терпимо, – сказал я.

«Нет я ни грамма не жалел что пошёл с ними в Долину смерти, другого такого случая больше не будет», – подумал я.