Баржа обречённых

– Только без меня, – поежился в ответ стюард. – Хотя с таким подходом скоро очередь дойдет и до нас.

Гай тяжело поднялся в фургон и рухнул на горячую скамейку. Здесь было не так жарко, как на открытом солнце, но воздух казался удушливым, с примесью дорожной пыли. Дверь за ним не закрыли, и она громко хлопнула, откликнувшись на тронувшийся вездеход. Запрыгнув на ходу на подножку, капрал сел рядом с водителем. Оглянувшись через стекло кабины, он красноречиво похлопал по шкале транслятора, показав Гаю, что установил его на единицу – минимально возможную дистанцию связи с ошейником. За пределами фургона транслятор уже был бессилен.

Вездеход выехал за городские ворота, и за пыльным стеклом, качнувшись, потянулся унылый ландшафт, изрезанный растрескавшейся землей с чахлыми, полуживыми кустарниками. Перед узким окном проплыли, словно памятники медленно гибнущей цивилизации, глыбы вывороченной красной глины. Пересохшее русло перегородило дорогу, и вездеход взвыл, взбираясь по проседающей под гусеницами насыпи. Дальше дорога и вовсе исчезла, превратившись в едва заметную за клубами пыли колею. В распахивающуюся на колдобинах дверь Гай увидел удаляющиеся небоскребы города, и сердце сжалось, прощаясь с его серыми каменными джунглями. Гай никогда не покидал пределы мегаполиса и теперь смотрел на выгоревший пустынный горизонт затравленным взглядом обреченной жертвы. Пробежав не меньше часа по безжизненной раскаленной равнине, вездеход неожиданно перестал раскачиваться, зашуршав гусеницами по гладкому и ослепительно белому песку. Пыльный хвост остался позади, и в воздухе почувствовался незнакомый неприятный привкус, напоминавший горчащее лекарство. Прильнув к щели, Гай потянул носом неизвестный запах, затем выглянул, прикрывая глаза от слепящего солнца. Сквозь колышущееся марево горячего воздуха он заметил залившую горизонт бесконечную синеву. Гай никогда его раньше не видел, но не сомневался, что это именно он. Точно такой, как рассказывали прятавшиеся в подвале его дома суррогаты. Огромный, безмолвный, неподвижный, всесильный Океан!

Затормозив, вездеход неожиданно дернулся, и Гай очнулся, оторвавшись от гипнотического зрелища. Капрал заглянул в фургон и, словно лучшему другу, улыбнулся двумя рядами желтых зубов.

– Приехали! Теперь ты в зоне прибрежного транслятора. Иди к тому штырю. Там уже таких бедолаг, как ты, наберется с два десятка.

Дождавшись, когда Гай спрыгнет с лестницы, капрал еще раз махнул рукой вдоль берега, показав на торчавшую антенну, и проворно запрыгнул в кабину. Вездеход окутался облаком гари, затем, развернувшись, помчался назад в город. Потеряв с ним контакт, угрожающе заскрипел ошейник, больно сдавив шею. Опасаясь блуждающих вокруг транслятора осужденных, капрал явно не доехал в устойчивую зону, высадив Гая гораздо дальше. Схватившись за впившиеся в горло стальные дуги, Гай попытался их разжать, но с таким же успехом можно было бороться в перетягивании каната с вездеходом – ошейник не поддался ни на миллиметр. На глаза вновь опустилась красная пелена, и, с трудом рассмотрев вдали штырь антенны, задыхаясь и спотыкаясь, он побежал вдоль берега. Вязкий песок сменился жухлой травой, оставив океан позади. Под ногами захрустел ракушник, и Гай увидел мачту с растянутыми в стороны тросами, торчавшую из бронированного купола транслятора. Узкая полоска суши, зажатая с одной стороны побережьем, с другой пологим обрывом, оголившим рыжие пласты, тянулась с добрую сотню метров, затем упиралась в глыбы выкорчеванного гранита. Словно вылезшая из земли пятерня, в небо смотрели пять острых каменных пальцев, отбрасывающих короткие тени. Но они были единственным, что нарушало ровную как стол поверхность протянувшегося к воде клочка высушенной земли.

Нащупав устойчивый сигнал, ошейник ослаб, и Гай остановился, заметив впереди поднявшихся навстречу двух отчужденных. Они закрывали головы руками от палящего солнца, и он никак не мог рассмотреть их лица. Один был по пояс голый, со следами солнечных ожогов на груди, другой прихрамывал и, согнувшись, пытался спрятаться в тени своего товарища. Гай заметил еще несколько фигур, сидевших вокруг восьмиугольного корпуса транслятора и закрывавших головы от сжигающего солнца оставшимися от одежды лохмотьями. Еще с десяток лежали в тени гранитных пальцев.

– Ты кто? – спросил, приподняв ладонь над глазами, тот, что был покрыт красными пятнами, словно обваренный овощ.

– Гай! – поспешил представиться Гай, протянув руку. – Гай Грин.

– А я Тобиас.

Тобиас пожал руку и кивнул на своего товарища:

– Это Сид. Он совсем плох. Наверное, баржу не дождется. А ты за что попал в отчуждение?

Гай уже открыл рот, чтобы начать объяснять всю несуразность и несправедливость объявленного ему сурового приговора, как вдруг заметил еще двух арестантов, идущих со стороны каменных глыб. Первый шагал, словно отмерявший расстояние землемер, медленно переставляя длинные худые ноги. Второй был пониже, с более пропорциональной фигурой и, в отличие от бледного первого, с отливающей синевой черной кожей. Заметив их, Тобиас с Сидом поспешили отступить, вмиг потеряв к Гаю всяческий интерес. Закрывая ладонями макушки, они пошли к антенне, в поисках хоть какой-нибудь тени.

– Пожрать есть?

Долговязый подошел вплотную, толкнув Гая впалой грудью, затем похлопал его по карманам. Дернув рукав, он пощупал ткань еще довольно целой, хотя и выгоревшей рубашки.

– Снимай!

– Простите? – Гай повел ухом, решив, что ослышался.

– Лич, он тебя не слышит! – заржал чернокожий. – Он глухой!

Лич наморщил лоб, словно решая непосильную задачу, затем, взяв Гая за ворот, рванул, разорвав рубаху надвое. Внимательно осмотрев оставшийся в руках лоскут, он завязал его на голове банданой.

– Пусть еще вывернет карманы, – подсказал напарник.

– Ты слышал? – ухмыльнулся Лич растерянному Гаю. – Карманы выверни! Крэк, он и вправду глухой. Прочисть ему уши.

Чернокожий неторопливо зашел Гаю за спину, с любопытством потрогал повисший обрывок рукава, затем, сложив ладони в замок, неожиданно ударил в затылок. Ноги у Гая подкосились, и он растянулся, поперхнувшись взлетевшей в лицо пылью, под аккомпанемент взорвавшегося ржания.

– Твое место там! – глядя сверху вниз, кивнул Крэк на изнывающих на солнце отчужденных рядом с транслятором.

Презрительно сплюнув, он переступил через вытянутые ноги и пошел следом за Личем, торопившимся спрятаться в тень.

– Эй! – тяжело поднялся Гай, обхватив загудевшую голову. – Стой!

Но Крэк его уже не слышал. Он достал из кармана семена синтетического дурмана и, положив на вмиг позеленевший язык, нервно передернулся.

– Лич, взбодрись! – блаженно зажмурившись, Крэк протянул ладонь с горсткой мелких кристаллов. – Здесь хватит еще на десяток припаев.

– Для бодрости мне хватает представить, как ты пронес люмин в своей заднице! – хмыкнул его напарник, но остановился и, обернувшись, протянул руку.

Внезапно он изменился в лице. Продолжая стоять с протянутой рукой, он бессвязно замычал, силясь произнести хоть что-то членораздельное, чтобы предупредить Крэка. За его спиной, нагнув голову, бежал Гай, нацелившись на выглядывавшую из-под короткой жилетки черную поясницу. Словно раненый бык, Гай врезался лбом в спину Крэку и, сложив его пополам, повалил к ногам Лича. Кристаллы люмина вылетели из рук и рассыпались, исчезнув в пыли.

– Э-э-э… – захрипел Крэк, хлопнув ртом, хватая воздух.

Перевернувшись на живот, он испуганно сгреб пальцами землю вместе с наркотиком и поднес к лицу.

– Убью!

Прощупав пальцами пыль, Крэк поднял налившиеся кровью глаза.

– Точно убью!

Он встал и, не размахиваясь, коротко всадил кулак в живот Гаю.

– Здесь было целое состояние! – произнес он, примеряясь для следующего удара. – Здесь было не меньше дюжины припаев! Я берег люмин, чтобы скоротать долгие дни на барже. А ты…. Тебе конец!

Не привыкший решать проблемы кулаками, Гай не успел закрыться, пропустив удар в челюсть, и мир вокруг качнулся, опрокинувшись вместо рыжей земли на голубое небо. Рухнув на спину, Гай попытался увернуться от следующего удара, но опять не успел. Крэк сел на него верхом и теперь бил наотмашь, стараясь достать сквозь ладони окрасившееся кровью лицо.

– Убью! Размажу! Растерзаю! – хрипел он, вкладывая в каждый удар всю силу, на какую только был способен. – Твоя шкура не стоила и одного кристалла!

Гай закрывался, изворачивался, пытался ответить, но все было напрасно. Он чувствовал, как с каждым ударом в голове будто что-то лопается, в глазах на фоне перекошенной физиономии Крэка вспыхивают фонтаны искр, и сознание вот-вот сорвется с тонкой нити рассудка.

Неожиданно чья-то рука перехватила занесенный кулак.

– Крэк, хватит! Заканчивай.

– Я закончу, когда его прикончу! – попытался освободиться Крэк.

– Хватит, я сказал!

На этот раз, почувствовав стальную хватку, Крэк замер и возмущенно произнес:

– Лич, это был мой люмин! И ты не можешь запретить мне убить этого недоумка!

– Никуда он от тебя не денется.

– Так какого дьявола ты виснешь у меня на руках?!

– Крэк, баржа придет уже завтра. Полицейские его недосчитаются, а кто-нибудь из той швали, – Лич кивнул в сторону антенны, – тебя тут же заложит. Ты хочешь, чтобы тебя оставили на берегу, позабыв снять ошейник, рядом с выключенным транслятором? Успокойся, Крэк, – Лич великодушно похлопал напарника по плечу. – У нас вся ночь впереди. Так что никуда он от тебя не денется.

Крэк тяжело выдохнул и, ударив напоследок Гая в грудь, нехотя встал.

– Живи… пока… – многозначительно хмыкнул он, не удержавшись, чтобы еще раз не двинуть носком ботинка в бок.