Суперстранные дети

А этому старичку явно так жарко – еще бы, он укутался как на Северный полюс и даже шляпу нацепил, а сам то и дело утирает лоб платком – ему наверняка все равно из чего пить. И действительно: он попил и доволен, сразу перестал кашлять, отдышался, а потом взял и вытащил из кармана пальто настоящую живую шиншиллу. В тот момент я, само собой, еще не знал, что это шиншилла, думал, просто толстая мышь с пушистым хвостом, но он объяснил, что это шиншилла. И еще сказал, что ее зовут Кусь, и предложил взять ее себе.

Вообще-то я не всегда понимаю, когда взрослые шутят, а когда нет, и на всякий случай промолчал, к тому же родители все равно не разрешили бы мне домашнее животное, но старик объяснил, что он уезжает и не может взять с собой шиншиллу, так что пусть я ее заберу – видно, что я хороший мальчик. Уж не знаю, такой ли я хороший, но нечасто что-нибудь вытворяю, это правда, и мне бы очень хотелось домашнее животное, поэтому я так и сказал: хотел бы, но мама не разрешит.

– Жалко, – сказал старик, и тут мама вышла из магазина и сразу такая: что это значит? Я ей все рассказал, но она ответила, что это полный бред, и вообще очень противно с этим старичком разговаривала: типа мы не можем брать животное у чужих людей, что это вообще за дурацкая идея? Видно, она разозлилась, к тому же проснулась Луцка и заплакала, тогда мама схватила меня за руку и потащила домой.

Ненавижу, когда она меня тащит, поэтому я вырвался и пошел сам и тоже всплакнул немножко, но так, чтобы мама не видела. Я злился, что она даже обсуждать не захотела и всю дорогу только повторяла, что это бред, нельзя брать животное у чужих людей, ага, как будто у знакомого мы бы взяли шиншиллу! Я так и спросил: а если бы мы познакомились с этим дедушкой, то могли бы взять у него Куся?

Но мама только головой покачала и сказала:

– Немедленно прекрати, а то сегодня без телевизора останешься.

Так что я на всякий случай помалкивал, но это ужасно несправедливо, ведь у меня могла бы быть прекрасная дрессированная шиншилла, она же совершенно ручная: старичок ее отпускал, а она даже не убегала, – так нет же.

А потом вдруг, когда мы уже были дома, кто-то позвонил в дверь, мама пошла открывать, но за дверью никого не оказалось, только стояла коробка с Кусем.

– Это еще что такое? – сказала мама.

Вот тут я и понял, что это настоящее чудо: значит, старичок был волшебник. А как иначе он мог узнать, где мы живем, и как Кусь смог бы сам сюда добраться? А еще мне сразу стало ясно, что мы должны взять шиншиллу – не оставлять же на лестнице. Видно, мама тоже это поняла, потому что когда я стал канючить и обнял ее (я знаю, она это любит), то она быстро сдалась и разрешила, но только пока мы снова не встретим того старика и не вернем ее. Но я-то знал, что мы никогда его больше не встретим, а потом мама добавила сердито, что зря я сказал, где мы живем, посторонним такое не рассказывают, пора бы уже понимать, мне же не пять лет, господи ты боже мой.

Но я ему ничего такого не говорил, так я маме и объяснил.

– Ой, не ври только, – сказала мама.

– Я и не вру, – сказал я.

– Значит, этот псих за нами следил? – нахмурилась она, а я тоже нахмурился: зачем она такого славного дедушку назвала психом? К тому же возле нашей двери нет таблички с фамилией – как бы он узнал, какая квартира наша? Он мог разве что увидеть, как мы заходим в дом, но не в квартиру же.

Тогда я решил соврать и сказал маме: да, прости, это я выболтал. А мама сказала, что я совсем дурачок, ведь опасно чужим людям называть свой адрес, и еще долго читала мне нотации. Я-то, конечно, не идиот и ничего такого никому не говорил и не говорю, но пришлось терпеть.

Папа тоже меня за это отругал, но зато потом мы отправились с ним в зоомагазин и купили все, что нужно для Куся, хотя родители все время повторяют, что мы завтра же пойдем возвращать шиншиллу, – интересно, как они собираются это делать? Можно разве что сесть на лавочку у магазина и ждать, когда старичок снова объявится.

А еще нужно шиншилле придумать новое имя, Кусем его разве что Луцка могла назвать.

Правда, мы пока купили только маленькую клетку, большая слишком дорогая, а зверек у нас ненадолго, думает папа. Я-то считаю, что все равно придется потом покупать большую, но молчу.

Так вот и получилось, что теперь у меня есть шиншилла – уже не Кусь, но пока еще я не придумал кто, и она суперская, я наблюдаю, как она прохаживается по новой клетке, пьет, роется в опилках, мы еще и песок для нее купили, потому что продавщица в зоомагазине сказала, что шиншиллы очень забавно валяются в песке.

Но самое удивительное, что этот старик, получается, сделал что-то сверхъестественное, а раз существует на свете такой старик, почему бы не существовать и другим сверхъестественным явлениям, всяким там монстрам, например? Понятное дело, что Волан-де-Морт в фильме – не Волан-де-Морт, а всего лишь актер, и Дарт Вейдер тоже, но может же быть просто кто-то страшный, не из кино даже. Например, я представляю себе существо с очень морщинистым лицом – как пальцы, когда их очень долго держишь в воде, или человека без глаз, с пустыми глазницами, как у скелета. Или какого-то ужасно худого и высокого человека с длинными-предлинными ногтями. Или черный вихрь, это просто такая черная масса, которая набрасывается на человека, высасывает всю кровь и забирает душу.

Все эти ужасы мне когда-то снились в моих ночных кошмарах.

А теперь я даже не могу пожаловаться родителям, ведь я им наврал, что сам проболтался старику, где мы живем, так что они уже вряд ли мне поверят. Наверное, сегодня я не засну.

К тому же я опять спал днем. Когда я возвращаюсь из школы и за окном еще светло, то стоит мне прилечь на кровать, как сон так легко приходит ко мне, как вот зимой бывает: выпьешь чего-нибудь теплого – и по телу приятно разливается тепло. Так и по мне разливается усталость, и я мгновенно засыпаю. Иногда мне дают поспать, иногда будят, но хоть по чуть-чуть я сплю почти каждый день.

– Вот он потом и не может заснуть, – говорит папа, который этого терпеть не может, поэтому, если я вдруг сплю, когда он приходит с работы, он сразу меня будит. В такие моменты я его не выношу. – И не смотри на меня так, опять ночью не будешь спать.

Тут приходит Том и забирается ко мне в ванну. Он вечно весь в синяках после тренировок, и один зуб у него выбит, ему будут ставить протез.

– Ну что, дебил? – говорит он мне.

– Ничего, идиот, – отвечаю я.

– Раз у тебя теперь есть мохнатая мышь, я выпрошу себе змею, – говорит он. – И запущу ее тебе в комнату.

Конечно, он постоянно так меня дразнит, мне плевать, но иногда он может ляпнуть что-то такое, что меня по-настоящему задевает за живое. Например, как-то он сказал, что слышит странные звуки в стене, и я потом их тоже услышал. А еще однажды ночью он навалил на меня всю мою одежду из шкафа, и я проснулся под всей этой кучей и долго не мог выбраться, он еще сунул туда своего огромного скользкого игрушечного жука, это было правда ужасно, хоть и давно, я еще был совсем мелким.

Настолько ужасно, что с тех пор он мне больше ничего серьезного не делал. Даже папа тогда на него накричал, хотя обычно кричит только из-за флорбола, так что, в общем-то, это было не зря, только у меня потом несколько дней дергался глаз от испуга. Собственно, из-за этого глаза папа на него и накричал, и вот поэтому Том мне больше ничего такого не делает, только дразнится.

Бродяга

П – Мальчишки, вылезайте уже, – заглядывает к нам мама в ванную. Я вылезаю первым, иду за ней на кухню, чтобы меня не услышали ни Том, ни папа, и говорю тихонько, что мне бы хотелось сегодня, в виде исключения, поспать у нее в кровати.

– Ну здравствуйте! Ты уже большой мальчик. – Мама всегда так говорит, но, по-моему, ей просто нечего возразить. – К тому же у тебя теперь есть зверек. Так в чем дело?

В чем дело? Ладно, тогда я клетку с уже не Кусем поставлю к самой кровати, пусть меня сторожит, может, все это специально так и задумано: волшебный старик дал мне шиншиллу, чтобы она охраняла меня от всех страшных вещей, которые происходят ночью, и от кошмаров, которые мне часто снятся. «Бродяга» – осеняет меня, это прозвище Сириуса Блэка, и мне кажется, шиншилле оно очень подходит. Я даже отправляюсь один в ванную чистить зубы, я так почти никогда не делаю – идти одному в темноте туда, где никого нет?! Я, конечно, сразу включаю свет, но этот момент, пока свет еще выключен и там только тени и очертания предметов, – иногда это так меня пугает, что я вообще стараюсь не заглядывать в темные комнаты. Но хуже всего эта лампочка в ванной: перед тем как зажечься, она несколько раз мигает, и мне всегда кажется, что в ванной происходит что-то странное.

Но сегодня я и с этим справляюсь. Спокойно, я абсолютно спокоен.

В ванную заходит Том и тоже начинает чистить зубы, мы стоим рядом перед зеркалом и пихаемся, потому что вдвоем тут тесно. Том сильнее, он занимается спортом, и к тому же выше, хоть и младший. За что мне такое? Почему мой младший брат может легко меня одолеть в драке?

– Да потому что ты заморыш, – говорит папа. – Тебе тоже надо заниматься каким-нибудь спортом.

Но я не хочу, и в школе на физкультуре я вечно последний, мне спорт не нравится, хватит с меня флейты, которую я тоже терпеть не могу.

В конце концов чистка зубов превращается в небольшую драку, но никто бы и не заметил, если бы Том не уронил мамин крем, который открылся и разбрызгался по полу.

– Мне все равно, кто это сделал, – произносит мама еще одну свою излюбленную нелепую фразу. – Убирайте вместе.

И вот мы вместе начинаем вытирать, а сами норовим хлестнуть друг друга по лицу грязными салфетками. Тут заходит папа и орет на нас по-настоящему:

– Немедленно спать!

Ну, значит, спать. Луцка уже лежит, и папа читает ей перед сном какую-то малышовую ерунду, неважно. Последний раз я заглядывал к Бродяге перед ужином: он ничего особенного не делал, просто спал, но теперь он проснулся и бродит по клетке, шуршит и роется в опилках. Так что, похоже, это подходящее имя. Он мешает нам слушать, поэтому папа предлагает переставить его на ночь в другое место, ну уж нет, я оставлю его здесь. Луцке все равно, она говорит, что очень устала и вот-вот заснет, и правда засыпает, как только папа выходит за дверь.