Мое сердце лишила покоя,
но глядишь мне в глаза, визави,
как студент в сопромат с перепоя,
не внимая стихам о любви
Вай-мэй! Не внимая стихам о любви
О, очей моих бедных услада,
о отрада в юдоли земной!
Если б был я халифом Багдада,
я б тебя своей сделал женой.
Белой пеной китайского шелка
Я твою покрывал бы кровать.
Ветерок сквозь нескромные щелки
залетал бы тебя целовать
Вай-мэй! Залетал бы тебя целовать
Изумруды из скал Индостана,
жемчуга от ниппонских пловцов,
привозили б тебе караваны
деловитых багдадских купцов.
Плыли б в струях ночного эфира
ароматов цветочных слои,
и ласкали б рабы из Офира
дынным маслом лодыжки твои.
Вай-мэй! Дынным маслом лодыжки твои
Любовался б тобой непрестанно,
позабыв о трудах и делах,
Принимала б ты винные ванны
(пить вино запрещает Аллах).
Чтобы звездочки глаз твоих ясных
непрестанно горели огнем,
я б послал сто наложниц прекрасных
развлекать тебя ночью и днем
Вай-мэй! Развлекать тебя ночью и днем
Впрочем, тут призадуматься надо:
сто наложниц и ванны вина…
Если б был я халифом Багдада
На фига бы нужна мне жена?
Вай-мэй! Мне и на фиг жена не нужна!
О летнем росте рогов
У заката особый вкус.
Он горчит, как полыни куст,
оставляя в морщинках глаз
пряность сладких запретных ласк.
У заката запах стыда
От фальшивого «Никогда».
Так пронзителен и сугуб
Запах влажных кожи и губ.
У заката особый взгляд.
Этим взглядом смотрит назад
лань, взлетая на горный склон,
если сзади собачий гон.