Похищенная невеста

Этот человек стал атаковать Ликоса еще решительнее, когда понял, что его будет нелегко убрать со своего пути с помощью слухов и невыгодных сделок. Ликос медленно загонял его в угол, и Козлов впадал в отчаяние. Ликосу потребовались годы кропотливой работы, чтобы приобрести хотя бы небольшую часть акций компании этого человека. Подставные компании, тайные встречи с генеральными директорами, находящимися на грани финансового краха, которые связывались с Ликосом только для того, чтобы отомстить акуле бизнеса. Но Козлов наконец понял, что происходит, и заблокировал любые попытки Ликоса увеличить свою долю в «Козлов индастрис». Пока он не обнаружил, кто был этим загадочным акционером.

– Твой брат, однако, владеет акциями в его основной компании.

– Каким образом?

– Я полагаю, что здесь была замешана игра в покер. Потому что Козлов никогда бы никому не продал такую большую долю в своей самой успешной компании.

– Мой брат не играет в покер, – усмехнулась Марит.

Но Ликос своими глазами видел, насколько хорошим игроком в покер был новый король Свардии.

– Я могу ошибаться, – ответил он тоном, показывающим, что ничего подобного не думал. – В любом случае я возвращаю тебя твоему брату незамужней, а взамен получаю его акции в «Козлов индастрис». Эти доли вместе с его собственными окончательно вытеснят олигарха из основанной им компании.

И репутация этого человека никогда не восстановится.

– Ты хочешь забрать компанию Козлова? – поняла Марит. – Почему?

Он подошел к креслу, на котором она сидела, положил руки на подлокотники и наклонился достаточно близко, чтобы увидеть, как в ее глазах сверкают золотые искорки.

– Потому что он отвратительный человек, и я хочу отнять у него его компанию. Это все, что тебе нужно знать, принцесса Марит.

Он мог так близко видеть изгиб ее ресниц, веснушки на ее носу и щеках и то, как ее губы складывались в прямую, напряженную линию.

Он отстранился, поняв, что ей неприятна близость его тела.

Двадцать два. Ей было всего двадцать два.

Ликос отвел взгляд, испытывая отвращение к себе и всей ситуации, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Марит протерла глаза, пытаясь стереть из памяти образ Ликоса.

Она почувствовала, что он увидел в ней женщину. В этот момент ее пульс учащенно забился и до сих пор не восстановился. Как будто он протянул руку и коснулся ее, и ее сердце ответило, пытаясь выпрыгнуть из ее груди.

И Ликос увидел это и вышел из комнаты.

– Ликос? – позвала она, внезапно почувствовав миллион оттенков неловкости.

– Я позвоню твоему брату, потом приму душ, – услышала она его голос из-за двери в другом конце квартиры.

Он не сказал «чувствуй себя как дома», «возьми из бара, что хочешь» или «туалеты там». Она повернулась к лифту.

– Если ты ищешь ключ от лифта, то он у меня. Так что не беспокойся.

Марит повернулась и посмотрела в ту сторону, откуда доносился голос, но от этого ей не стало легче. Она встала и начала ходить по гостиной, чувствуя беспокойство.

Брат Александр, конечно же, поймет ее поступок. Он бы понял, почему она хотела выйти замуж за кого-то по своему выбору. Он знал, каким было ее детство. Когда они были детьми, Александр, как и Фрейя, пытался уделять ей больше внимания, но это только ухудшило ситуацию. Волнуясь, она становилась чрезмерно нетерпеливой, ее действия были слишком быстрыми, из-за чего она что-то проливала или говорила слишком быстро, что раздражало обоих ее родителей. Через некоторое время она бросила попытки произвести впечатление на своих родителей и отказалась от попыток быть замеченной. Она отстранилась от своей семьи и росла неуклюжим подростком, постоянно испытывающим приступы одиночества. А потом она пообещала себе, что никогда больше не будет так себя чувствовать. Если Ликос сейчас разговаривает по телефону с ее братом, возможно, ей тоже следует поговорить с ним.

Она последовала за голосом Ликоса по коридору с белыми стенами к дорогой ореховой двери. Дверь была слегка приоткрыта, и Марит могла разобрать, что говорил Ликос.

– Да, я знаю. Но она сейчас здесь.

– А Андре? – услышала она голос брата через динамик телефона.

Марит немного помедлила, затем, не в силах сопротивляться, заглянула в щель в двери и увидела, как Ликос ходит по комнате, которая, видимо, была его спальней. Он как раз снимал запонки.

– Это не будет проблемой.

– Ты уверен?

Ликос рассмеялся:

– Да.

Марит почувствовала, что ее лицо покраснело от смущения из-за того, как легко Андре ее отпустил. Он даже не произнес ни слова, чтобы остановить Ликоса. Она подняла голову и увидела, что Ликос сбрасывает с себя рубашку, и у нее перехватило дыхание.

Ее рука подлетела к груди, а сердце бешено колотилось о ребра. Ее глаза бесстыдно разглядывали тело Ликоса. Прорисованные мышцы не были раздутыми от чрезмерных упражнений, а отточенными, гибкими и мощными. Как будто Ликос знал, как использовать то, что у него было, а не просто полагался на грубую силу. Даже его тело намекало на смертоносный интеллект, который, казалось, противоречил его странному циничному чувству юмора.

– А Марит? Как она? – Обеспокоенность в голосе Александра застала Марит врасплох. Прошли годы с тех пор, как они были хоть как-то близки. И его восхождение на трон три месяца назад уж точно не способствовало возобновлению родственных чувств.

Ее взгляд вернулся к Ликосу, который остановился, положив руки на ремень, и хмуро посмотрел на телефон, словно не зная, что сказать. Она прижалась спиной к стене коридора, когда его глаза повернулись к двери.

– Она… в порядке, – услышала Марит его слова, и бряцание железной застежки подсказало ей, что он снял ремень.

Закусив губу, она уже собиралась обернуться, чтобы посмотреть, сможет ли она…

– Ликос, мне нужно, чтобы ты оставил ее у себя.

– Что?

Голос Ликоса был таким же резким и потрясенным, как и ее собственный внутренний голос.

– Только на пять дней.

– На пять дней? Александр…

– Я объясню позже.

– Я не хочу, чтобы сейчас она находилась здесь!

Слова Ликоса вонзились в нее, как шрапнель.

– Ты заставишь короля умолять.

Это был не столько вопрос от ее брата, сколько утверждение.

– Я ожидаю чего-то очень щедрого взамен, – услышала она бурчание Ликоса.

В животе Марит поднялась тошнота, и пальцы, прижатые к ее губам, задрожали.