Каково быть футболистом: забавные истории из раздевалок и не только

Полотенцами заведует опять же администратор по экипировке. На каждом полотенце указан командный номер игрока для идентификации, правда, в результате тебе может достаться очень и очень старая тряпка, бывшая в ходу уже много сезонов. Мое последнее полотенце в «Стоке» находилось в обращении в течение шести лет. Оно напоминало скорее дырявую ветошь, нежели полотенце, а там, где не было дырок, все нитки были растянутыми. Пришлось обратиться к соответствующему сотруднику нашей команды и указать ему на это. Я не дива, но после душа хочется все-таки вытереться насухо.

Главные недостатки раздевалок – туалеты. Только представьте. По утрам здесь собирается тридцать парней, которые пришли из дома, выпив по дороге кофе. В «Стоке» всего три туалета. Выходит, прямо скажем, печальное уравнение. Да и их месторасположение оставляет желать лучшего: уборные открываются прямо в раздевалку. Аромат варварский. Нет даже маленькой прихожей или коридора, который выполнял бы роль шлюза. В общем-то наши туалеты – единственная причина, по которой я рад, что Роберт Хут ушел из команды. Он огромный немец с большими немецкими аппетитами. Выводы можете сделать сами. В наших кабинках воняло так, что иногда я отправлялся наверх, чтобы воспользоваться туалетом в приличном коридоре. Маленький оазис посреди этой клоаки.

Главные плюсы – еда. После выездного матча в раздевалке всегда есть чем перекусить, и тут снова лидирует «Арсенал». Пицца – повсеместный стандарт, но стандарты «Арсенала» немного выше всех остальных. Они практически мастера перекусов. У команд вдоволь куриных крылышек, картофельных долек и всякой прочей запрещенки, которой особенно хорошо поживиться в первый критический час после игры, потому что поесть в этот момент куда важнее того, чем именно ты набьешь рот. А чем вкуснее еда, тем легче ее есть. Отыграв все 90 минут, футболист часто ощущает тошноту и будет рад любой помощи. Если он провел матч на скамейке и не играл, то, вероятно, будет очень голоден, ведь он не ел те же пять часов, только без интенсивных нагрузок, взбалтывающих кишки. Забавно смотреть на трех парней, весь день просидевших в запасе, буквально пожирающих целую серию гигантских пицц «Маргарит».

В перерыве товарищи по команде зачастую ругаются – не из-за последнего куска пиццы, разумеется, а если кто-то допустил серьезную ошибку в первом тайме или не отследил своего оппонента. На самом деле это неплохо. В раздевалке можно безопасно выплеснуть весь накопившийся гнев до начала второй половины игры. Однажды я видел, как в перерыве Стивен Н’Зонзи и Джон Уолтерс вовсю метелили друг друга, а затем вышли на поле вместе и отлично отыграли второй тайм. После оба получили хороший втык, но их конфликт – яркий показатель, что обоим не все равно. Куда хуже, когда к перерыву вы проигрываете 2:0, а в раздевалке никто и слова друг другу не скажет, будто игрокам без разницы, выиграет команда или потерпит фиаско.

Раздевалка – известное место приколов и шуток. Когда я играл за «Тоттенхэм», у нас была предсезонная игра с «Брайтоном». По пути на матч наш молодой полузащитник Джейми О’Хара рассказывал всем о своем новом контракте: 15 тыс. фунтов стерлингов в неделю весьма прилично для игрока, только делающего себе имя. В первом тайме мы отыграли ужасно. Мы забрались в раздевалку, и Харри Реднапп нереально на нас напустился: «Что вы, черт возьми, как развалюхи. Бесполезная кучка бездельников!» Он ткнул пальцем в О’Хару: «Этот паренек – единственный, кто вкалывает. Тебе-то, тебе и тебе платят большие деньги, а он получает всего пять кусков в неделю!»

Все сидели опустив голову, боялись встретиться взглядом с тренером. В конце концов он иссяк и выбежал из раздевалки. Повисло долгое молчание. А потом Джонатан Вудгейт разрядил атмосферу. Я поднял глаза и увидел, что он улыбается, и подумал, как он может смеяться сейчас? А он ткнул пальцем в Джейми и вскричал: «Ах ты маленький лжец! Кто говорил про пятнадцать тысяч в неделю?» И дело не в деньгах, на них нам было плевать. Дело было в том, что этот засранец наплел нам с три короба.

Раздевалка считалась убежищем. Обо всех драках и розыгрышах, происходивших здесь, не должен был знать никто за пределами команды. Помощник тренера стоял у двери, придерживая ее на случай, если судья захочет войти, пока главный тренер внушает своей команде, чтобы те выбили дух из главного игрока команды соперника; он не пускал парня с чайником, если два игрока вцепились друг другу в горло. Сейчас все, конечно, меняется. У «Манчестер Сити» появился Туннельный клуб на «Этихаде»; естественный прогресс, не удивлюсь, если следующие СМИ, согласившиеся приобрести права на телевизионную трансляцию, потребуют доступ еще глубже внутрь дома.

Я понимаю. Ведь самая большая мечта болельщика – войти в это последнее святилище. Но даже самое спланированное вторжение на поле, скажем, после выхода команды в более сильный дивизион или выигрыша трофея, не поможет вам попасть в раздевалку. Это особое место.

Как-то я играл в матче ЮНИСЕФ на «Олд Траффорд», вместе с половиной игроков «Юнайтед», взявших требл в 1999 году, и тренером сэром Алексом Фергюсоном. Я стоял в одном ряду с Райаном Гиггзом, обоими Невиллами, Полом Скоулзом и Дэвидом Бекхэмом. Когда сэр Алекс проводил с нами предыгровую беседу, я сознательно встал так, чтобы видеть только парней из «Юнайтед», и на мгновение представил, что был с ними там, в 99-м, возможно, до дополнительного времени на полуфинале Кубка Англии против «Арсенала», а может быть, и перед финалом Лиги чемпионов против «Баварии» на «Камп Ноу».

Я вообще не фанат «Юнайтед». Никогда им не был. Но то, чего они добились как команда, вызывает огромное уважение. И вот я стоял среди них и думал: как это странно и как безумно прекрасно – все то, через что они прошли. И что я сам испытал на собственной шкуре. И что мало кому доведется когда-нибудь пережить.

Суеверия

Однажды мне рассказали, что многократная победительница «Большого шлема» Серена Уильямс – возможно, величайшая теннисистка всех времен, микс крутого таланта, производительности и стрессоустойчивости – имеет одну удивительную манию: она отказывается менять носки во время турнира.

Две недели и семь матчей «Шлема» – многовато для одной пары носков. Кажется, такого просто не может быть, но оттого люди лишь охотнее верят в эту легенду. Суеверия по определению не имеют смысла, так почему бы и этому не быть правдой?

Показательная история. Есть растиражированная байка – я говорю «байка», хотя, по сути, это уже настоящий мем, прямо-таки баннер, популярная надпись на футболке и источник бесконечных спекуляций для СМИ, – байка, которую можно озаглавить: Крауч ест свои начос.

Байка начинается так. Пошел я, мол, в кино, а у буфета длиннющая очередь. Не останавливаясь, я проталкиваюсь прямо к стойке, в упор смотрю на продавца и как гаркну: «Начос!» Ни тебе «пожалуйста», ни «извините» всем этим голодным клиентам, которых я обошел. По одной из версий я даже не расплатился. В общем, после того как меня обслужили, я поворачиваюсь к очереди и, никуда не уходя, набиваю рот чипсами и жую их с абсолютно безучастным выражением лица. Сзади доносится крик: «Что ты делаешь, Крауч?», а я произношу роковую фразу: «Крауч ест свои начос!»

Я хорошо отношусь к начос. Порой, приходя в кино, я действительно их покупаю. Но проталкиваться вперед очереди? Никогда! Встать на проходе и есть, мешая все той же очереди? Да за кого вы меня принимаете? Весь смысл покупки еды в кинотеатре состоит в том, чтобы взять ее в зал. Кто приканчивает целую коробку начос в фойе? И наконец, величайший грех из всех – говорить о себе в третьем лице! Все это точно не ко мне.

К сожалению, правда не имеет значения. Мне присылали фотографии людей в футболках с надписью «Крауч ест свои начос». Баннеры с этой надписью вывешивали на стадионах. Как минимум раз в неделю кто-нибудь да отправлял мне в Твиттере картинку с начос и ухмыляющийся смайлик.

Может быть, то же произошло и с Сереной. Она все время носит носки одной и той же фирмы; вероятно, на некоторых из них есть не отстирывающиеся пятна от травы и грязи. Неудивительно, что в СМИ полно фотографий, на которых она в грязных носках, и вот кто-то заметил это и решил, что Серена не меняла носки с тех пор, как десять дней назад вчистую обыграла стодвенадцатую ракетку мира. Поэтому, взявшись за суеверия футболистов, я расскажу лишь о тех, которые видел собственными глазами. Или, как в случае с Шоном Дерри, слышал своими ушами и нюхал собственным носом.

Перед каждой игрой Дерри обязательно жалуется на тошноту. И его обязательно рвет – уж можете поверить, если бы не нервы, он бы обязательно сунул два пальца в рот и сделал всю работу сам.

Эта его привычка действительно испортила всю атмосферу раздевалки в «Портсмуте». Грэм Рикс или Харри Реднапп как раз толкали перед нами мотивационную речь, напряжение нарастало, мы сидели в полной тишине, как внезапно из туалета донеслось оглушительное: «УРРXXX…»

Мы уже научились предвидеть это: только кто-нибудь спохватится, мол, где Дерри, и тут же раздается неистовый рев, словно мимо нас проехал мотоцикл без глушителя. Я человек широких взглядов; делай все, что работает для тебя. Если бы меня стошнило перед игрой, я был бы слаб как котенок следующие несколько часов. Но ведь бывают осторожные тошнотики, стесняющиеся своего недуга, они уходят в тихий уголок. Наш Шон Дерри был не из таких.

Что до Харри Реднаппа, у него был бзик на галстуках. Если мы выигрывали, на следующий матч он являлся в том же самом галстуке. Если эту игру мы проигрывали, он возвращался к ранее неудачному и пытался снова. Его настойчивость восхищала.

В «Саутгемптоне» был период, когда он носил по-настоящему жуткий «победный» галстук: на темном фоне пестрели мелкие красные собаки. Мы выдали несколько хороших игр, так что Харри оставался верен своему нелепому аксессуару. Если мне не изменяет память, он был в нем, когда мы переиграли «Ливерпуль» дома и «Мидлсбро» в гостях. Может, все дело и правда было в галстуке? Как-то один из парней сказал Харри, что его галстук ужасен. Харри покраснел от ярости и ответил, что его подарил ему внук. В общем, если команде галстук и принес удачу, то игроку, который целую неделю старался не попадаться Харри на глаза, совсем не повезло.

Правда, силы галстука все-таки оказались не безграничными; в том сезоне мы вылетели. И ни один из предыдущих успехов его не спас. Как только мы начали проигрывать, Харри снял свой галстук, и больше мы его не видели. Может, в других клубах он еще появлялся. В жизни Харри команд было наверняка больше, чем галстуков, так что их повторное использование проистекало из практической необходимости.

Не стоит искать смысл в суевериях. Перед играми за сборную Англии Джон Терри в раздевалке отказывался трогать мяч ногами. Если мяч приближался к нему, он выходил из себя и тут же задирал вверх обе ноги, будто по полу бежала мышь. Хочу подчеркнуть все безумие этого факта: он же футболист. Его карьера, его сущность, вся его жизнь связаны со взаимодействием мяча и ног. Порой я ловил себя на том, что сознательно отправлял мяч в его сторону, просто чтобы увидеть его реакцию.

У меня есть и свои суеверия. Раньше все было намного хуже, чем сейчас, но мне пришлось себя поумерить. Слишком уж глупо выглядело. Суеверий стало так много, что я порой забывал, что должен делать дальше. Их до сих пор много: майка должна быть с длинным рукавом всегда, независимо от погоды (в жаркий день на летнем турнире можно засучить рукава); при рукопожатии перед матчем я прыгаю как можно выше, стремясь в новый слой атмосферы, бегу на месте, а затем наклоняюсь, чтобы завязать шнурки на правой бутсе. Мой папа тем временем исполняет свой ритуал: один и тот же кофе из того же кафе, тот же обед перед матчем, если, конечно, он не ошибется. Когда мы проигрываем или я упускаю явный голевой шанс, отец винит в этом себя. Позже мама обязательно скажет: «Извини, Питер, он говорит, что перепутал палатку с гамбургерами в перерыве и пошел не в ту».

Зачастую суеверия проистекают из определенной логики. Я стал проверять шнурок, потому что как-то подумал: а вдруг при ударе с меня слетит бутса? И вот я хорошенько завязываю шнурки, классно играю и забиваю голы, и в какой-то момент я уже не могу без этого ритуала. Кажется, что его невыполнение слишком уж большой риск. Футболисты – существа привычки. Если ты таким образом сыграл 600 игр, последнее десятилетие – в Премьер-лиге, забивал голы в финальной серии чемпионата мира, то зачем что-то менять?

Меня утешает лишь, что мои суеверия, по крайней мере, практичны. Мой бывший напарник по «Шпорам» Бенуа Ассу-Экотто был очень странным человеком. Какие атрибуты молва приписывает современным футболистам? Татуировки, Дрейк в MP3-плеере, одержимость игрой и завоеванной на поле популярностью. Бенуа же не только не интересовался футболом, но искренне не любил его. Он не знал многих футболистов – не был с ними знаком, даже имен не помнил. Сидим мы с ним на Уайт-Харт-лейн в 13:30 в субботу, а он не знает, с какой командой мы играем через полтора часа. «Но Бенуа, мы всю неделю только о них и говорили на тренировках…»

Перед матчем Бенуа всегда ел одно и то же. Нынче среди нас нет рисковых парней: последние 20 лет перед игрой все поглощают макароны и курицу без соуса. Это чистое топливо, а не удовольствие, но приходится мириться. Бенуа же не беспокоился ни о чем. В раздевалке он появлялся с сумкой Tesco, в которой неизменно лежали круассан, растворимый горячий шоколад, обычная кола и пакетик чипсов.

Круассаны я еще могу понять. У Бенуа франко-камерунские корни. С горячим шоколадом такая же культурная история. Обычно Бенуа поедал круассан, макая его в шоколад. Но только подумать, еще и чипсы с колой! Он словно бы приносил два разных обеда, один отнятый у парижанки средних лет, а другой – у 12-летки на лондонской улочке Севен-Систерс-роуд.

Однако его подход работал. Он всегда был в отличной физической форме и крайне редко получал травмы. Мы принимали эту его особенность вместе со всеми остальными странностями: случайными машинами, на которых он появлялся на тренировках, – то крохотный «Смарт», то «Ламборджини», затем «Форд Фокус» и, наконец, старый «Кадиллак» с большими задними стабилизаторами; и как он отказывался принимать ледяные ванны для восстановления, резонно заявляя, что они «слишком холодные».

Когда легендарный камерунский нападающий Самуэль Это’О решил отметить выход своей команды в финальную часть чемпионата мира 2010 года и купил каждому из своих товарищей дорогие часы, Бенуа, также игравший за сборную, отказался их принять. «Никто не покупает мне часы. Если я захочу часы, я сам себе могу их купить».

Представляю себе лицо Самуэля, когда Бенуа ему отказал. Конфуз, негодование. Самуэль действовал из лучших побуждений, и тем удивительнее гнев, с которым Бенуа встретил его подарок: «Ты что? Не оскорбляй меня, я не возьму эту хрень…»

Что до моих странностей, я не разминаю икры перед игрой. Все началось, когда я был подростком и принимал креатин в попытке добавить немного веса своему худосочному телу. Креатин обезвоживает, поэтому то и дело мои мышцы сводило ужасной судорогой. Но я винил в происходившем не креатин, а предматчевую разминку, хотя именно она помогает избежать судорог. И вот я такой думаю, знаете что, а перестану-ка я разминать ноги.

В то же время я прекратил принимать креатин. С тех пор у меня не было ни единой судороги. Честно говоря, мои икры и до того не слишком уж страдали. Как бы то ни было, с той поры у меня не было и серьезных травм. Так зачем рисковать? Поэтому, когда нам велят разминать икры, я вместо этого разминаю колени. Логика футболистов.

Одно время у меня были счастливые трусы. Эбби, моя жена, подарила их на Рождество. Классические боксеры зеленого цвета, дополненные надписью «СЧАСТЛИВЫЕ ТРУСЫ». Могут ли трусы сами решать, счастливые ли они, или это зависит от того, кто их носит? В любом случае, я забил за «Ливерпуль» в первом же матче, в котором надел их, и продолжил их носить, продолжая забивать. А однажды я забыл про них, и бедняги целую неделю провалялись в сумке, отчаянно пытаясь сверкнуть мне своей зеленой магией перед матчем. И внезапно я перестал забивать.

Я очень боялся, что кто-нибудь заметит их в раздевалке. Я предпочитал держать свою удачу в тайне. Теперь мне кажется, что не стоило так уж скрываться. А еще, возможно, не стоило их стирать. Вероятно, частички волшебства испарялись каждый раз, как трусы попадали в стиральную машину. Надо было стирать их хотя бы на деликатном режиме, при низкой температуре или и вовсе руками. А может, они продавались с несколькими кусочками удачи словно сим-карты с лимитом звонков, и те отпадали по мере использования. Наверняка зеленые трусы и сейчас лежат в каком-нибудь шкафу дома, но теперь они бесполезны. Надо было спросить Эбби, где она их взяла, и раздобыть себе другую пару. Хотя мне больше нравится думать, что она купила их у таинственной старухи в черном плаще и остроконечной шляпе. В самом деле, ну не в сувенирном же отделе «Marks & Spencer»?

Эбби не знает о волшебном эффекте своего подарка. Она в принципе не интересуется футболом, хотя ее отец всю жизнь был заядлым болельщиком «Ливерпуля» и присутствовал на всех пяти победных финалах Кубка Европы; а вот жена вполне способна написать мне в субботу в 14:45 и спросить, где я.

И мне это нравится. Это значит, что я могу отключиться от футбола, вернувшись домой. Однажды я попал в перекладину ударом с двух метров. Я был раздавлен. Дома Эбби спросила меня, что случилось; когда я рассказал ей, она совершенно искренне восхитилась: «Перекладина? Такая сложная цель! Любой мог попасть в сетку – это легко, она же прямо перед тобой. А тебе удалось попасть в это место прямо над головой, да еще и в касание. Вот это да!»

Как тут не вспомнить моего бывшего товарища по команде, который, вернувшись домой после того, как заработал пенальти в свои ворота, обнаружил жену на кухне с перекошенным от гнева лицом. «О чем ты думал, идиот? – кричала она, потрясая кулаками. – Сколько раз я тебе говорила: оставайся на ногах! Вынуждай его уйти к боковой линии, не бросайся в подкат!» А затем она схватила его за грудки и стала показывать, как он должен был расположить свое тело, где должен был находиться, вытолкнув его из кухни в гостиную.

В плане суеверий болельщикам сложнее, чем игрокам. Игрок, по крайней мере, может в прямом смысле влиять на игру. Фанат может надеть счастливые трусы, но не от его спины отрикошетит мяч, оказывающийся затем в воротах. Болельщики корят себя: «Ведь знал же, что надо стоять, а не сидеть на диване, это работало в первой половине матча» или «Если б я не потерял тот шарф, сейчас все было бы хорошо…».

Приток иностранцев в британскую игру несколько меняет наши традиции. Все больше игроков, выбегая на поле или радуясь голу, тычут в небеса, что, надо полагать, связано с их благодарностью всемогущему, а не с любовью к кучево-дождевым облакам или летящим в сверхскоростном самолете пассажирам. Даже не слишком религиозные футболисты время от времени пытаются задобрить небо. Что и говорить о верующих. В «Портсмуте» Линвой Примус и Даррен Мур молились перед каждой игрой. На «Фраттон Парке», домашнем стадионе команды, установили молитвенную комнату. Однажды к ним присоединился Джермейн Дефо. Мы здорово удивились, ведь до сих пор никто из нас не слышал о его особой привязанности к Богу. Но когда ты начинаешь что-то делать, а за этим следуют голы и успех, ты начинаешь верить, что твои действия помогают, и пусть в глубине души ты осознаешь, что связи может и не быть, отказаться уже просто невозможно.

Игрок: Лоран Блан

Суеверие: Перед матчами на чемпионате мира 1998 года поцеловал лысую голову своего напарника по сборной Франции вратаря Фабьена Бартеза.

В чем суть: Согласно легенде, это суеверие принесло Франции чемпионский титул. Его происхождение можно понять – у Бартеза самая пригодная для поцелуев голова в команде и почти идеальный рост для более высокого Блана. Блан попробовал раз чмокнуть лысину Бартеза, и вуаля: следующий матч их команда-неудачница выиграла. Конечно, он не мог рисковать и бросить это дело, ведь на домашнем чемпионате мира команда просто не могла ударить лицом в грязь.

Но тут еще вот в чем дело: поцелуй удачи нельзя кому-то делегировать. Сработала именно такая комбинация, сработала блестяще, но вряд ли Райан Шоукросс теперь бросится целовать Джека Батленда, не говоря уже об обратном. Харри Магуайр и Джордан Пикфорд? Я так не думаю. Поцелуи – французская классика. Во Франции мужчины целуют друг друга и в обычной жизни. Конечно, английский футбол сильно изменился за последние 20 лет, но он все-таки не такой.

Игрок: Томми Элфик

Суеверие: Бывший игрок «Брайтона» и «Борнмута», а после защитник «Виллы» держится за штангу перед каждой игрой.

В чем суть: А кто его знает? Интересно, как долго надо держаться?

Игрок: Пол Инс