В погоне за призраком

При этом движении неровный свет упал на его лицо, и, холодея от ужаса, Харт обнаружил, что видит этого человека в первый раз.

– Что вам угодно, сударь? – надменно спросил незнакомец.

– Харт, что вы здесь делаете? – весело поинтересовались сзади.

– О, сэр Уильям, а я вас искала, – нежно прозвучало сбоку.

– Так что вам угодно? – с угрозой нетерпеливо повторил незнакомец.

– Тысяча извинений, мой друг обознался, – услышал Харт знакомые интонации.

– О, простите его, – умоляюще проговорил женский голос сквозь смех.

Харт побледнел и закусил губу.

Незнакомец, оглядев Харта и стоявшую рядом с ним парочку, рассмеялся и вернулся в беседку.

Тяжелая рука похлопала Уильяма по плечу и развернула на девяносто градусов.

Другая ручка, невесомая и легкая, взяла его за локоть, и Харт оказался лицом к лицу с улыбающейся Элейной.

Харт хотел было потребовать объяснений у Кроуфорда, но тот уже испарился, оставив Уильяма наедине с предметом его воздыханий.

– Я чувствую себя последним идиотом, – произнес Харт и поднес руку Элейны к своим губам.

«Дьявол, будем как Фрэнсис», – подумал он про себя и улыбнулся девушке.

– Из-за вас я потерял голову, мисс Элейна. Когда вы танцевали с Кроуфордом, мое сердце разрывалось.

– Не преувеличивайте, Уильям, – мягко ответила девушка, не отнимая руки от губ Харта.

Харт еще раз с горячностью прижал маленькую белую ручку к губам. При этом сам он был как во сне и не вполне отдавал себе отчет в своих действиях.

Не выпуская ее руки, он увлек девушку за собой, в глубину сада.

– Уильям, уж не вздумали ли вы похитить меня и заточить в какой-нибудь из этих пещер? – спросила Элейна, снизу вверх заглядывая в лицо Харту. Луна светила прямо на нее, отчего голубоватые тени придавали ее глазам таинственное очарование.

– Если бы я был уверен в ваших чувствах так же, как уверен в своих, я похитил бы вас. Но я не был бы так жесток, Элейна. Я сделал бы для вас все, только бы вы были счастливы, только бы вы улыбнулись мне так, как сегодня улыбались Кроуфорду.

– Какой вы глупый, Уильям. Разве я не с вами здесь? Разве те улыбки, которые я дарю вам чуть ли не с первого дня нашей встречи, для вас не годятся?

– Но вы танцевали с ним…

– Так захотел мой отец, а вас не было рядом. Тем более я заметила, как вы смотрели на ту хорошенькую брюнетку, с которой танцевал Хансен.

– Какая чепуха! Я думал о том, что отдал бы полжизни в обмен на то, чтобы вы подарили мне один взгляд, подобный тому, который эта женщина адресовала Якобу.

Харт говорил и не узнавал сам себя. «Будь что будет», – решил он и, собравшись с духом, нежно взял Элейну за плечи, ощутив их тепло сквозь тонкую шелковую ткань.

– Я люблю вас, Элейна, – тихо произнес он.

В ответ она опустила глаза, но не пыталась высвободиться.

– Я полюбил вас с самого первого взгляда, еще там, в Плимуте, когда увидел. Я помню каждый ваш жест, каждое слово. Я помню все ваши платья, я могу сосчитать, сколько раз вы улыбнулись мне и сколько раз посмотрели на меня. Элейна, вы можете подарить мне несказанное блаженство и можете низвергнуть в ад неразделенной любви.

Она молчала, бледная в свете луны, только драгоценные камни искрились на ее груди, казавшейся мраморной в обманном призрачном свете.

Тогда Харт, призвав на помощь Провидение, дьявола и еще бог знает кого, наклонился к ней и коснулся губами ее губ, ощутив ее дыхание.

В ту же секунду неподалеку раздался громкий смех. Молодые люди испуганно отпрянули друг от друга. Из-за зарослей померозы на подстриженную лужайку вышел Кроуфорд, галантно держа под руку жену губернатора.

– Вы не представляете себе, как я был удивлен, когда сэр Сэссил не моргнув глазом познакомился со мной второй раз. Вот они, государственные дела, подумал я. Разве просто узнать человека, которого ты видишь в кафтане и парике у себя в кабинете, увидев его в буквальном смысле в платье с чужого плеча и, простите, с немытой головой? Но вы бы узнали меня сразу, леди Джексон. Ведь вы, признайтесь, именно вы, подобно богине мудрости Афине, вдохновляете вашего супруга в его неустанных попечениях о колонии, не так ли? Наверняка вам прекрасно известно все о каждом из ваших подданных, как не укрылась от вас и цель столь неожиданного визита господина Абрабанеля. Ну разве я не прав, ответьте мне, умнейшая и прекраснейшая из женщин?

В ответ губернаторша томно рассмеялась. Кроуфорд склонился над ее рукой, одарив ее звонким поцелуем чуть повыше запястья.

Губернаторша кокетливо шлепнула его веером по плечу и тут только заметила растерянную парочку.

– О, сэр Фрэнсис, – разочарованно воскликнула она, – мы здесь не одни.

Сэр Фрэнсис шагнул вперед, смело топча рабатку с оранжевыми тагетесами.

– Ба, да это вы, мой добрый друг! – с деланым удивлением вскричал он, изящно хлопнув себя по лбу, как будто эта встреча несказанно его поразила.

– Я убью вас, Фрэнсис, – тихо и убежденно сказал Уильям.

– Простите, мне надо найти батюшку, – прошептала Элейна и, высвободив руку из ладони Уильяма, бросилась к дому.

– Не убивайте меня, о прекрасный юноша, я вам еще пригожусь, – жалобно пробормотал Кроуфорд и рассмеялся. В этот миг луна осветила своим бледным пламенем его лицо, выхватив из мрака орлиный профиль и сумасшедший глаз.

– Идите к черту, Кроуфорд, – устало вздохнул Уильям и зашагал прочь.

– Я возвращаюсь к вам, прекрасная нимфа, – услышал он за спиной медоточивый голос.

Уильям шел по саду, не разбирая дороги, и перебирал в памяти драгоценные мгновения, все еще ощущая в своих руках ее маленькую ладошку, а на своих губах – ее дыхание. О, он никогда не забудет эти мгновения. Он уверен, Элейна любит его!

Словно в ответ на его мысли, небо с треском лопнуло и рассыпалось на тысячу огней. Ветерок принес с собой запах пороха и горелой бумаги. Начался долгожданный фейерверк.

В то же самое время на втором этаже губернаторского дома, а именно в кабинете, продолжались нелегкие переговоры Давида Малатесты Абрабанеля с его сиятельством Эдуардом Сэссилом Джексоном. Переговоры эти шли второй день и чуть не довели их обоих до нервной горячки.

Особенно скверно чувствовал себя губернатор. Абрабанель, подобно свирепому Борею, задул розы на его щечках, помешав его сиятельству насладиться танцами.

А все дело было в том, что уже в течение нескольких лет господин губернатор позволял себе неоправданные вольности по отношению к той самой Вест-Индской компании, интересы которой представлял Абрабанель. Месяц за месяцем корабли, принадлежавшие компании, доставляли из колоний в Европу сахар, табак, пряности, серебро и золото, а взамен везли оружие, вино, рабов, предметы роскоши и утварь. Поскольку все это происходило под непосредственным контролем губернатора, он находил возможным придерживать некоторые суммы, полученные от многочисленных сделок, в свою пользу. Он не имел в виду ничего плохого, просто приличествующий губернатору образ жизни требовал значительных средств, которых всегда не хватало. Поначалу он уверял себя, что возвратит позаимствованные деньги, как только его собственные дела пойдут в гору. Однако постепенно он входил во вкус, оседавшие в его карманах капиталы росли, а претензий к нему никто не предъявлял. В один прекрасный день он осознал, что сделанного уже не поправишь и те деньги, которые он присвоил, с некоторых пор составляют такую колоссальную сумму, что собрать ее он будет не в состоянии, даже если продаст дьяволу свою безропотную душу. А корабли приходили и уходили по-прежнему и по-прежнему никто не беспокоил его. Немного успокоившись, Джексон решил, что, возможно, из такой дали, в какой находилась от него Европа, его грехи если и видятся, то кажутся настолько мелкими и незначительными, что и говорить не о чем.

Как это ни удивительно, но, присваивая чужие деньги, люди, подобные губернатору, глубоко убеждены в том, что присваивают их по праву, ведь, как им кажется, было бы сущей несправедливостью лишить себя тех благ, которые просто созданы для того, чтобы ими наслаждаться. Мысль о том, что не все желания в этом мире необходимо немедленно удовлетворять, просто не приходит им в голову, а неминуемая кара кажется им чем-то необязательным и путяковым. Грех этот, еще простительный для юноши в семнадцать лет, как ни странно, чаще всего поражает именно зрелых мужчин, которые на пороге сорокалетия вдруг решают наверстать упущенные годы.

И вот, как и следовало ожидать, в самый неподходящий момент порог его дома переступил человек, который только и говорит, что об этих проклятых деньгах. Более того, он не только говорил, но и показывал Джексону бумаги, контракты, выписки из расчетных книг. Он был вежлив, но настойчив и даже в своей настойчивости безжалостен, как какой-нибудь маклер ордена святого Доминика, не к ночи будь помянутого, и да пребудет с ним благословение Господне.

Поначалу Джексон вспылил и наговорил Абрабанелю дерзостей, но тот был терпелив. К тому же при нем неотлучно находились двое помощников, крепких мужчин, один из которых носил шпагу и был подданным Его Величества. По его виду было совершенно ясно, что он готов выполнить любой приказ своего патрона. Тут Джексон вовремя сообразил, что история на одном Абрабанеле не заканчивается. Он прибыл на остров со своей свитой, как полномочный представитель Британского казначейства, которое как раз передало свои кредитные векселя Вест-Индской компании, чтобы та сама взыскала долги с нерадивых заимщиков, и, значит, нужно договариваться, пытаясь избежать крупных неприятностей.