Год в Провансе

Странно. Я уже смирился с тем, что заработаю ожог языка в лучшем случае и навсегда лишусь вкусовых пупырышков – в худшем, но в рот не попало ничего, кроме воздуха. Это был фокус: стакан-обманка, и, кажется, впервые в своей взрослой жизни я почувствовал облегчение, оставшись без выпивки. Когда все гости отсмеялись, по стаканам были разлиты уже настоящие напитки, но на этот раз меня выручила кошка. Со своего наблюдательного пункта наверху старинного буфета она заметила моль и, устремившись за ней, приземлилась прямо на стол посреди кофейных чашек и бутылок. Воспользовавшись минутным замешательством хозяев, мы с женой поспешно распрощались и спаслись бегством. Мы шли по тропинке, с трудом неся перед собой туго набитые животы, не в силах разговаривать и совершенно не чувствуя холода, а дома рухнули в кровать и всю ночь проспали как мертвые.

Даже по местным стандартам этот обед нельзя было назвать рядовым. Люди, работающие на земле, в обычные дни предпочитают побольше есть в полдень и поменьше вечером – привычка, конечно, разумная и очень здоровая, но, к сожалению, совершенно неприемлемая для нас. В Провансе мы с удивлением и некоторым беспокойством обнаружили, что съесть плотный ланч – это лучший способ заработать волчий аппетит к обеду. Возможно, все дело тут было в новизне и в том, что мы еще не привыкли жить среди такого изобилия вкусных вещей, а также среди мужчин и женщин, для которых хорошая еда была почти что культом. Мясники, к примеру, не удовлетворялись тем, что просто продавали вам мясо. Кроме того, они, в подробностях и не обращая внимания на скопившуюся очередь, рассказывали, как его следует приготовить, сервировать и какое вино и гарнир надо подать с ним.

Впервые мы столкнулись с этим, когда отправились в Апт, чтобы купить телятину для особого провансальского рагу под названием pebronata. Нам порекомендовали мясную лавку в старой части города, хозяин которой имел репутацию человека знающего и tr?s sеrieux[21 - Очень серьезный (фр.).]. Магазинчик был маленьким, а мясник и его супруга очень большими, поэтому, когда к ним прибавились мы с женой, в лавке стало совсем тесно. Хозяин очень внимательно слушал, пока мы подробно объясняли, что именно хотим приготовить: возможно, он уже знал о таком блюде.

Когда мы закончили, мясник возмущенно фыркнул и так энергично начал затачивать свой огромный нож, что мы из осторожности отступили на шаг. Понимаем ли мы, поинтересовался он, что обратились к эксперту – возможно, самому крупному эксперту по pebronata в Воклюзе? Его жена не сводила с супруга восхищенных глаз и кивала, подтверждая его слова. А как же иначе, вопрошал мясник, размахивая у нас перед носом десятидюймовым, остро заточенным лезвием, ведь он написал книгу о pebronata – definitive[22 - Исчерпывающий (фр.).] книгу, – содержащую двадцать вариантов только основного рецепта. Супруга опять закивала. Она исполняла роль старшей медсестры, подающей знаменитому хирургу сверкающие инструменты для заточки перед началом операции.

Видимо решив, что мы уже достаточно преисполнились почтением и робостью, хозяин сменил гнев на милость, выложил на прилавок симпатичный кусок телятины, артистично срезал с него все лишние жилки и пленки, разделал на кубики, в отдельный пакетик положил мелко нарубленные травы, сообщил, где можно купить самые лучшие перцы (четыре зеленых и один красный – из эстетических соображений), еще два раза повторил рецепт, дабы убедиться, что мы все правильно запомнили, и посоветовал, какой сорт «Кот-дю-Рон» следует подавать к рагу. Весь этот спектакль произвел на нас неизгладимое впечатление.

Истинные гурманы произрастают на земле Прованса гуще, чем где бы то ни было, и иногда перлы гастрономической мудрости родятся из самых неожиданных источников. Мы уже начали привыкать к тому, что французы относятся к кулинарии с той же страстью, какую иные нации испытывают к спорту или политике, и все-таки поразились, когда месье Баньоль, наш приходящий уборщик, произвел вполне профессиональный сравнительный анализ лучших трехзвездочных ресторанов. Он явился из Нима, чтобы отшлифовать наши каменные полы, и с самого начала дал понять, что не привык легкомысленно относиться к своему желудку. Каждый день ровно в полдень месье Баньоль снимал свой рабочий комбинезон, переодевался и на два часа отправлялся в один из местных ресторанов.

По его словам, все они были вполне неплохи, но, разумеется, не могли сравниться с «Боманьер» в Ле-Бо. «Боманьер» удостоился трех мишленовских звезд и семнадцати очков из двадцати возможных по ресторанному гиду Го-Мийо, и там, уверял месье Баньоль, ему довелось попробовать совершенно исключительного морского окуня en cro?te. Кстати, и «Труагро» в Роане тоже очень недурной ресторан, но, к сожалению, расположен прямо напротив вокзала, и поэтому вид из окон там не так хорош, как в «Боманьер». У «Труагро» тоже три мишленовские звезды, а рейтинг по Го-Мийо и вовсе девятнадцать с половиной. Приладив толстые наколенники, месье Баньоль начинал скрести песком наш пол, попутно продолжая делиться полезной информацией о ряде самых дорогих ресторанов во Франции.

Как-то ему случилось побывать в Ливерпуле и отведать там в отеле жареной баранины. По уверению месье Баньоля, мясо было серым, безвкусным и волокнистым. Но ведь всем известно, вздохнул он, что англичане убивают барашков дважды: первый раз, когда перерезают им горло, а второй – когда их готовят. Я обиделся на столь бесцеремонный отзыв о кухне моей родины и удалился, предоставив месье Баньолю тереть песком пол и мечтать об очередном визите в «Бокюз»[23 - Знаменитый ресторан в Лионе, считается одним из лучших в мире.].

Погода оставалась холодной, ночи – удивительно звездными, а восходы – театрально красивыми. Как-то рано утром я вышел с собаками на прогулку. Низкое солнце висело над самым горизонтом, и я шел, попеременно попадая то в густую, почти черную тень, то в ослепительный блеск и сияние. Издалека до меня донесся взволнованный лай: похоже, собаки обнаружили что-то интересное.

Мы были в той части леса, где земля, неожиданно расступившись, образовывала глубокую чашу, на самом дне которой какой-то полоумный фермер построил дом, почти постоянно скрытый в густой тени деревьев. Мы уже неоднократно проходили мимо: ставни всегда были плотно закрыты, и о теплящейся внутри жизни говорила только струйка дыма, поднимавшегося из трубы. Во дворе две здоровые всклокоченные овчарки и одна черная дворняга постоянно метались на цепях и отчаянно лаяли в тщетной надежде порвать на клочки какого-нибудь случайного прохожего. Эти псы были широко известны своим злобным нравом: одному из них однажды удалось-таки сорваться с цепи и располосовать ногу проходившего мимо папаши Андре. Мои собаки, проявлявшие чудеса храбрости при встрече с зазевавшейся кошкой, в этом случае демонстрировали завидное благоразумие и предпочитали, делая круг, обходить опасный двор по склону ближайшего крутого холма. Сейчас они были уже на его вершине и лаяли нервно и удивленно, как лают собаки, когда обнаруживают на хорошо знакомой территории какой-то неизвестный предмет.

Я тоже поднялся на вершину холма и, хотя солнце било прямо в глаза, различил среди деревьев силуэт человека с головой, окруженной дымным нимбом. Мои собаки облаивали его с безопасного расстояния. Я подошел поближе, и он протянул холодную жесткую руку.

– Bonjour. – Человек выплюнул прилепившийся в уголке рта окурок и представился: – Массо, Антуан.

Антуан Массо выглядел весьма воинственно: на нем были покрытая старыми пятнами камуфляжная куртка, армейское кепи, патронташ на поясе и помповый дробовик за плечом. Его лицо цветом и фактурой напоминало плохо прожаренный бифштекс, нос острым клином вдавался в лохматые, пожелтевшие от никотина усы, а светло-голубые глазки пронзительно посверкивали из-под спутанных рыжих бровей. Щербатая улыбка месье Массо могла бы нагнать тоску на самого жизнерадостного стоматолога. Вместе с тем он казался вполне дружелюбным, хоть и на свой, немного сумасшедший манер.

Я поинтересовался, удачно ли он поохотился.

– Лиса, – коротко ответил Массо. – Но слишком старая, чтобы есть. – Он философски пожал плечами и закурил очередную толстую сигарету, завернутую в желтую бумагу и дымящую как целый костер. – По крайней мере не будет больше беспокоить моих собак по ночам. – Он кивнул в сторону дома, приютившегося на дне впадины.

Я заметил, что его собаки выглядят довольно свирепыми, и мой новый знакомец усмехнулся. Песики просто игривые, возразил он. Но ведь, кажется, одной из них удалось сорваться с цепи и при этом пострадал пожилой человек? А, это… Месье Массо горестно покачал головой. Проблема в том, объяснил он, что к игривой собаке нельзя поворачиваться спиной, а старик совершил как раз эту ошибку. Une vraie catastrophe[24 - Просто беда (фр.).]. Я подумал было, что он сожалеет о печальной судьбе папаши Андре, которому пришлось ехать в больницу и накладывать швы, потому что собачий клык разорвал ему вену на ноге, но, как выяснилось, ошибся. Больше всего Массо печалило то, что пришлось покупать новую цепь, а эти грабители в Кавайоне содрали с него целых двести пятьдесят франков – урон посерьезнее, чем пустяковый укус.

Чтобы отвлечь его от грустных воспоминаний, я сменил тему и спросил, неужели он и вправду ест лисиц. Массо, казалось, удивился такому глупому вопросу и пару минут молча смотрел на меня, словно пытался понять, не дурачу ли я его.

– А в Англии что, не едят лисиц?

Я на секунду представил себе, как члены какого-нибудь королевского охотничьего клуба из Лестершира, оправившись от сердечного приступа, пишут коллективное письмо в «Таймс» о подобном неспортивном, возмутительном и типично иностранном поведении, и покачал головой:

– Нет, в Англии не едят лисиц. В Англии одеваются в красные фраки, садятся верхом, берут свору собак и гоняются за лисицей, а когда догонят, отрезают у нее хвост.

Массо недоверчиво наклонил голову:

– Ils sont bizarres, les Anglais[25 - Странные они, эти англичане (фр.).].

А потом с удовольствием и при помощи ужасающе натуралистичной жестикуляции он рассказал мне, как поступают с лисицей цивилизованные люди.

Civet de renard ? la fa?on Massot[26 - Рагу из лисицы по рецепту Массо (фр.).].

Найдите молодую лисицу и постарайтесь убить ее аккуратным выстрелом в голову, не представляющую никакого кулинарного интереса. Дробь, застрявшая в съедобных частях животного, может привести к сломанным зубам – (Массо продемонстрировал мне две щербины у себя во рту) – и несварению.

Освежуйте ее и отрежьте лишние части. Тут Массо коротким жестом в районе собственного паха показал, какие именно части надо отрезать, а потом не менее выразительно продемонстрировал, как следует потрошить несчастное животное.

На сутки оставьте освежеванную тушку в холодной проточной воде, для того чтобы избавиться от go?t sauvage[27 - Звериный дух (фр.).]. Потом высушите ее, положите в мешок и на ночь повесьте на улице, желательно на морозе.

На следующее утро поместите лисицу в толстый чугунный котелок и залейте смесью из крови и красного вина. Добавьте травы, лук, несколько головок чеснока и день или два тушите на очень маленьком огне (Массо извинился за то, что не может сказать точнее, но объяснил, что время готовки зависит от возраста животного).

В былые дни лисицу полагалось есть с хлебом и отварным картофелем, но в наше время благодаря прогрессу и изобретению фритюрниц ее можно подавать с pommes frites[28 - Жареный картофель (фр.).].

Излагая мне свой заветный рецепт, Массо оживился. Он поведал, что живет совершенно один и за зиму отвыкает от человеческого общества. Всю свою жизнь он прожил в горах, но, возможно, сейчас настало время переехать в деревню и обосноваться среди людей. Конечно, ему невыносимо грустно расставаться с этим прекрасным домом, таким спокойным, так хорошо защищенным и от мистраля, и от жара полуденного солнца, – домом, в котором он провел столько счастливых лет. Скорее всего, это расставание разобьет ему сердце, если только… – Массо пристально посмотрел на меня затуманившимися от эмоций голубыми глазками, – если только он не решит оказать мне неоценимую услугу, дав какому-нибудь из моих друзей шанс купить это замечательное имение.

Я взглянул вниз на скрытый в глухой тени полуразвалившийся дом, на трех собак, бессмысленно бегающих по двору на ржавых цепях, и подумал, что, пожалуй, в целом Провансе не найти менее привлекательного места для жизни. Здесь не было ни солнца, ни красивого вида, ни ощущения простора, и я мог поклясться, что и внутри дом такой же запущенный и мрачный, как и снаружи. Я пообещал Массо, что при случае упомяну о его предложении своим друзьям, и он заговорщицки подмигнул мне:

– Всего миллион франков. За такие деньги это просто подарок.

А кроме того, пока он еще не покинул этот райский уголок, я могу совершенно безвозмездно пользоваться его обширнейшими познаниями в области сельской жизни. Он знаком с каждым сантиметром этого леса, может рассказать мне, где растут грибы, куда приходят на водопой дикие кабаны, как правильно выбрать ружье и как натаскать охотничью собаку, – и весь этот кладезь премудрости он готов предоставить в мое распоряжение по первой же просьбе. Я искренне поблагодарил его.

– C’est normale[29 - Не за что (фр.).], – кивнул Массо и отправился вниз по холму в свою резиденцию, стоимостью в миллион франков.

Когда в деревне я сообщил своему приятелю, что познакомился с Массо, тот ухмыльнулся:

– Он рассказал тебе, как готовить лисицу? – (Я кивнул.) – А свой дом пытался продать? – (Я снова кивнул.) – Старый blagueur[30 - Враль, болтун (фр.).]. У него не все дома.

Может, и так, но меня это не волновало. Массо мне понравился, и я уже предчувствовал, что он станет бесценным источником увлекательной и весьма недостоверной информации. Теперь, когда Массо взялся посвящать меня в тонкости сельской жизни, а месье Меникуччи – в серьезные научные теории, мне оставалось только найти лоцмана, способного провести наш корабль по мутным водам французской бюрократии, кишащим минами, мелями и опасными рифами.

Вообще-то, учитывая все сложности, с которыми мы столкнулись, когда приобретали дом, нам следовало ожидать чего-то подобного. Мы хотели купить, владелец хотел продать, цена всех устраивала, – казалось бы, что может быть проще? Но нет! Против собственной воли и желания мы надолго сделались участниками национальной французской забавы – сбора документов. От нас потребовали: свидетельства о рождении, чтобы доказать, что мы существуем на свете; паспорта, чтобы доказать, что мы – подданные Британии; свидетельство о браке, чтобы доказать наше право приобрести дом в совместное владение; свидетельства о разводах, чтобы доказать, что свидетельство о браке имеет законную силу; документ, подтверждающий тот факт, что у нас имеется постоянный адрес в Англии (наши водительские удостоверения, в которых этот адрес указан черным по белому, были сочтены недостаточным доказательством того, что мы действительно там проживаем. Не найдется ли у нас какого-нибудь более убедительного документа – например, старого счета за электричество?). Бумажки летали между Англией и Францией несколько недель, до тех пор пока в папке у местного нотариуса не сосредоточилась вся информация о нашей жизни за исключением, наверное, только отпечатков пальцев и данных о группе крови. Лишь после этого сделка наконец состоялась.

Тогда мы наивно решили, что все эти бюрократические препоны нам приходится преодолевать лишь потому, что мы – иностранцы, желающие купить крошечный кусочек Франции, и, следовательно, представляем потенциальную угрозу интересам национальной безопасности. Менее важная операция, несомненно, потребует гораздо меньше сил и времени. И мы отправились покупать машину.

Наш выбор пал на стандартный „Citro?n deux chevaux“[31 - «Ситроен 2CV», букв.: двухлошадный (фр.).] – модель, которая практически не менялась за последнюю четверть века. Именно поэтому запасные части к ней можно купить в любой деревне. Механически она устроена не сложнее, чем простая швейная машинка, и любой мало-мальски опытный сельский кузнец способен починить ее. Она недорого стоит, а ее верхний предел скорости не покажется опасным даже самому осторожному водителю. Единственным ее недостатком является то, что подвеска изготовлена из чего-то похожего на желе, и поэтому „Citro?n deux chevaux“ может считаться единственной машиной в мире, при езде на которой можно заработать морскую болезнь. Но в целом это очень практичное и симпатичное транспортное средство, и, к нашей радости, оно имелось в продаже в том гараже, куда мы пришли.

Продавец внимательно изучил наши права, действительные во всех странах Общего рынка вплоть до начала следующего века, и с выражением глубокой печали отрицательно покачал головой:

– Non.

– Non?

– Non.

Мы порылись по карманам и достали свое секретное оружие: два паспорта.

– Non.

Мы снова полезли в карманы. Чего же он еще хочет? Свидетельство о браке? Старый счет за электричество? Решив, что гадать бессмысленно, мы прямо спросили у него, что еще, кроме денег, требуется для того, чтобы купить машину.

– У вас имеется французский адрес?

Мы сообщили ему свой французский адрес, и он с величайшей тщательностью вписал его в квитанцию, несколько раз проверив, достаточно ли четко отпечатываются буквы на третьем экземпляре.

– А у вас имеется какое-нибудь доказательство, что это действительно ваш адрес? Счет за телефон, например? Или за электричество?