Злость

– Ложись, теперь ты снова можешь отдохнуть. Сейчас станет легче, обещаю.

Массасси не успокаивается. Она видит в сущности доктора вспыхнувшую мысль, желание ее утихомирить.

– Я не сумасшедшая, вот моя рука. Смотрите!

– Да, – отвечает куратор, добавляя в голос вежливого сострадания. – Хорошо, очень хорошо. Уверен, скоро ты вернешься к работе.

Лекарства введены, они притупляют боль, притупляют чувства.

– Нет! – кричит она, уставившись на то место, где раньше была ее рука. Поначалу они не замечают свечения толщиной с кость по контуру потерянной руки. Затем оно усиливается, уплотняется, сияет, подобно посеребренному бриллианту. По сравнению со светом, который она видит в их лицах, ее рука блещет с яркостью звезды.

Теперь они видят и в страхе отступают, судорожно перебирая ногами по скользкому полу, будто паучьими лапами.

Сияющими пальцами она разрывает крепление на левом запястье и спрыгивает с кровати. Ослабшие мышцы не справляются с внезапной нагрузкой, она падает.

На мгновение они успокаиваются, хотя и продолжают пятиться.

Массасси протягивает руку. Одного рывка хватает, чтобы подтянуть себя к ним. Первым она хватает доктора. Серебряные пальцы проникают сквозь тело, касаются мягкого света внутри. Она не стремится убить, но ее действия слишком поспешны и вызваны злостью. Шар, которым является сущность доктора, лопается, сгорает и исчезает.

Тряпичной куклой доктор падает на пол.

– На помощь, срочно! – орет куратор. Внезапно он вспоминает о своей власти, осознает, что всего лишь один его приказ способен ее вырубить. Однако не успевает он отдать его, как Массасси дотягивается до его лодыжки, а там – через лодыжку – и до души.

В сознании куратора она находит предательство. Двумя пальцами раздавливает эти мысли и лепит заново.

В коридоре раздается топот. В дверь вваливаются крупные мужчины. Видят мертвого доктора, искалеченную девочку в беспамятстве и стоящего на коленях плачущего человека.

– Вы звали нас, сэр?

Куратор прерывисто кивает:

– Ответственность за несчастный случай лежит на мне. Это моя вина. Я думал, что смогу это скрыть. Я не знал, что девочка проснется и расскажет доктору правду. Так что вы понимаете, я должен был заставить их замолчать. Сначала я убил доктора и собирался убить девочку, но потом задумался, к чему это может привести. Я болен. Психически нездоров. Вам следует меня увести. Вам следует меня судить.

Люди так сосредоточены на бессвязных речах куратора, что не замечают улыбки на лице у Массасси.

Глава пятая

За крыльями беспокойно мечется глаз. Веспер смотрит на него, отчаянно желая, чтобы он открылся и дал указания. Она ощущает взгляды людей, чувствует давление. Напряжение нарастает, нервы сдают, что проявляется в мелких деталях: кто-то шаркает, кто-то кашляет, где-то скрипит броня.

Ожидание действий, каких угодно, становится невыносимым.

Веспер встает, меч покачивается в ее руках. Люди поднимают головы, следя за ее движениями. Шарканье прекращается.

Девочка идет к сияющему барьеру. Солдаты, рыцари и оруженосцы преклоняют колени. Даже раненые, игнорируя боль, пытаются приподняться, чтобы выказать свое почтение.

Она вспоминает отца, как тот носил ее на руках, как берег ее. Хотела бы она иметь такую же уверенность, как у него.

У барьера снайпер уступает ей место, и Веспер смотрит по ту сторону мерцающей стены. Она видит, что Первая ждет, и снова окидывает ее удивленным взглядом. Она думала, что враг окажется больше. Позади инферналя она замечает солдат, столпившихся вокруг танков, будто волны у скал, а за ними виднеется небесный корабль Первой.

Врагов так много, что Веспер не верит в победу. Все, о чем она может сейчас думать, это кровь, которая прольется по ее вине.

Она чувствует движение в руках. Металлические перья скользят в стороны, обнажая глаз. Он открывается, смотрит на девочку, затем, зафиксировавшись на инфернале, сужается.

Веспер оборачивается. Коленопреклоненные ждут, тяжело повесив головы. Многие ранены. Их едва ли наберется треть от числа вражеской армии. Она смотрит на Диаду: одна гармоната стоит на вахте, она еще на что-то надеется, в отличие от своей половины, чей пробитый нагрудник напоминает вывернутое наизнанку звездное небо.

Меч рвется к Первой, к битве. К удивлению Веспер, он утаскивает ее за собой, пока она не упирается локтями в барьер. При соприкосновении клинка с барьером вспыхивают искры, и Первая поднимает взгляд.

Глаз смотрит в глаза.

Меч начинает тихо гудеть.

Световой барьер дрожит, и Первая шатается, как при сильном порыве ветра.

Веспер пытается отступить, чувствует сопротивление. Бицепсы напрягаются, как два яблока, натягивают рукава, и она делает шаг назад.

Создается впечатление, что меч рвется в бой, и она раздумывает, что бы это могло значить. На мгновение глаз зажмуривается. Нет, думает Веспер. Больше никаких сражений. Не в силах вынести ложь, она мысленно ее взвешивает. Это неправильно, но все лучше очередного кровопролития. Веспер откашливается.

– Меч говорил со мной.

Стоящий рядом Дженнер склоняет голову.

– Мы в твоем распоряжении.

Трудно понять, это дрожит меч или трясутся руки у девочки.

– Гамма… Гамма из Семерых… не хочет, чтобы вы сегодня сражались. Некоторые удивляются, но большинство принимает эту новость как должное.

Глаз медленно отворачивается от барьера и зло смотрит на девочку.

Сзади раздается бормотание:

«Так и случилось, ибо Гамма знала, когда нападать, а когда отступить».

«Так и случилось».

Веспер кивает, немного ободрившись.

– Сегодня вам их не одолеть. Гамма не хочет, чтобы еще кто-то умер. Если сдадитесь, то останетесь живы. И когда наступит время, снова сможете сразиться.

– Но как же наши мечи? Они незаменимы.

На лбу у Веспер выступает пот.

– Простите, Гамма ничего не сказала о мечах.

По рядам рыцарей проносится ворчанье, и она быстро добавляет:

– Возможно, их удастся восстановить. С благословения Семерых.