Злость

Глаза слезятся, губы дрожат, но девочке удается сдержать плач.

Диада не замечает, сосредоточенная на том, чтобы просунуть капсулу под забрало.

Веспер наблюдает.

– А не легче было бы его снять?

Не дождавшись ответа, снова спрашивает:

– Помогает?

– Пока нет.

Проходит время. Снаружи – мутная и мрачная пустота океана. Веспер пытается освободить руку, Диада резко втягивает воздух.

– Сочувствую. Где болит?

– Везде.

– Ой.

– В боку… хуже всего.

Веспер выворачивает шею и мельком замечает вмятины на нагруднике у Диады. Безупречная сталь ныне пестрит неровностями. Очень осторожно она дотрагивается до брони. Ощупывает бороздки в металле, четыре короткие царапины рядом с глубокими зарубками наверху. Четыре восклицательных знака, оставленных одним ударом кулака. Такие же вмятины есть и на других местах, хоть и не настолько глубокие.

Она закусывает губу.

– Совсем… плохо, да?

– Да. Может, снимем нагрудник? Мне не нравится, что он в тебя впивается.

– Мне тоже, но… он удерживает… кости на месте.

В голосе Диады она слышит безнадежность.

– Мы справимся, обещаю.

Наконец обезболивающие начинают действовать: Диада закрывает глаза, проглатывает окончания слов.

– Лгать… в присутствии… Семи… грех.

– Я не лгу! – протестующе восклицает Веспер.

Голова Диады медленно клонится вперед, пока не оказывается на голове девочки.

– Я не лгу, – повторяет она.

Постепенно голова Диады скатывается Веспер на плечо и замирает.

Океан не пустует. В глазах неспециалиста он грязен и безлик, его однородность разбавляется лишь клоками света и тени, различается только густотой мутной дымки. Но эта дымка живая, на самом деле она состоит из бесчисленных фитопланктонных организмов. Когда-то эти создания находились на самом дне пищевой цепочки. Годы жизни в оскверненной воде все изменили. Ныне они больше и опаснее, чем прежде. Поодиночке они не представляют интереса для других существ. Какой бы большой ни была песчинка, она остается несущественной песчинкой. Но когда песчинки ради общей цели собираются вместе, то становятся чем-то совершенно иным.

Серебряная подлодка несется сквозь воды по заданному курсу. Подобно ножу, она разрезает тучи, но тучи кровоточат, размазываясь в тонкую пленку по поверхности лодки. Со временем пленка уплотняется, ее цвет усиливается. Неразумные организмы, пытаясь переварить добычу, выпускают на поверхность подлодки пищеварительные соки. Они никак не вредят бронированной оболочке, и судно продолжает свое путешествие.

Но мимо проплывает все больше туч, и наконец становятся видны заросли зелени. На плавниках подлодки, как непослушные волосы, колышутся жилистые волокна.

И все равно судно не сдается, становясь все зеленее и зеленее, толще и толще, покуда изначальная форма не искажается. Теперь это огромный огурец с сотней хвостов, и он тонет.

Тонет.

Уходит вниз, в глубокие воды, где морские обитатели вырастают до каких им вздумается размеров.

По мере снижения к нему прилепляются прочие существа, кормясь и добавляя ему веса. Металлические плавники пытаются двигаться, но наслоения голодной жизни их блокируют, а моторы автоматически отключаются ради сохранения энергии.

Затем на самой глубине возникает движение. Морское дно шевелится, к судну тянется что-то огромное и бородавчатое. Сложно сказать, подлодка касается дна или дно достает до нее. В любом случае происходит контакт.

Мгновение подлодка балансирует на вершине, похожая на украшение какого-то сюрреалистического дерева. Затем плоть под ней начинает растягиваться, разделяется, огибает и захватывает судно, подобно пузырю.

Быстро мигают ослепительные огни. Веспер со стоном просыпается. Скованные мышцы требуют внимания, но бунтуют, когда она пытается пошевелиться. Враскорячку лежат ноги и руки, ограниченные теснотой цилиндра. Она чувствует, как отекли и опухли пальцы. Несмотря на вой сирен, мысли медленно обретают четкую форму.

Диада все еще спит, ее голова давит на плечо Веспер, будто железный шар. Девочка не видит козленка, но слышит его всхрапывания, а новые резкие запахи намекают на его действия.

На экране больше не изображен океан. Вместо него, подобно живому занавесу, дисплей заполняет черная волна. Присмотревшись, Веспер замечает маленькие точки, рассыпанные по всей картинке. Неуклюже разбирается с интерфейсом, приближает изображение, пока не понимает, что каждое пятнышко – это чьи-то губы, размазанные по поверхности камеры и покрытые бело-зеленым клеем.

Веспер корежит от омерзения.

На экране шевелится тьма, и цилиндр трясет.

– Диада! – кричит она, но та погружена в наркотический сон. У ее ног в счастливом забытьи храпит козленок.

Не обращая внимания на зажатость в шее, Веспер поворачивает голову, пытаясь посмотреть на меч.

– Эй! Эй! Это я, Веспер, и мне очень нужна твоя помощь.

Цилиндр снова трясет, но на этот раз к тряске добавляется слабый звук дробления и скручивания. На верхней части экрана появляются новые сигналы, а одна из панелей отъезжает назад. За ней обнаруживается прозрачная маска.

Раздается спокойный, неуместно безмятежный автоматический голос:

– Аварийная герметизация через семь… шесть… пять…

Веспер хватает маску, прикладывает к лицу, но промахивается.

– …четыре… три… две…

Со второй попытки ей удается ее приладить. Маска прилепляется к лицу, на пластике появляются поры.

– …одну.

Спрятанные в цилиндре трубки начинают распыление. Они сконструированы таким образом, чтобы покрыть пилота слоем специально измененной дермы, позволяющей выжить на глубине. Отличная идея, эффективная, идеально рассчитанная для одного человека. Столкнувшись с тремя пассажирами разных размеров и разных видов, идея терпит крах. Трубки выплевывают тонкую желеобразную субстанцию, которая покрывает козленка снизу, а Веспер – сзади, с головы до пят. Однако ее лицо, грудь и все, что ниже, остаются незащищенными от стихий. Ноги Диады также облиты дермой, но одну из трубок она перекрывает локтем, а спиной – другую. В этих местах образуются толстые кольца, быстро застывающие пончики из прозрачной пасты.