Восемь идеальных убийств
– Знаю, – сказала она. – Я вчера вечером еще раз пересмотрела фильм. И посмотрите-ка сюда.
На полу у нее под ногами стояла прислоненная к стенке картинка в рамке – фотография какого-то маяка.
– Вы думаете, что Чарли принес с собой наручники, снял картинку и повесил их на гвоздь, только чтобы мы убедились, что это действительно посвящение «Смертельной ловушке»?
– Думаю, что да, – подтвердила Гвен, после чего двинулась к стенному шкафу. – Итак, он прячется – скорее всего, как раз в этом шкафу, – может, в маске, и потом выскакивает оттуда и пугает ее до смерти.
– Странно, – произнес я. – Насколько нам известно, он впервые ставит сцену, которая напрямую указывает на мой список.
– И впервые убивает кого-то из ваших знакомых.
Мы оба постояли, глядя в сторону шкафа. Гвен произнесла:
– Честно говоря, я увидела достаточно. Я просто хочу, чтобы эти наручники сфотографировали и сняли с них отпечатки.
– Он наверняка был в перчатках.
– Этого мы не знаем, пока не проверим; но да, он наверняка был в перчатках.
Я оглядел остаток комнаты, пока Гвен вытаскивала телефон и водила глазами по экрану – судя по всему, читая только что полученную эсэмэску. Здесь была старая кровать с четырьмя высокими столбиками по углам, небрежно заправленная и накрытая ворсистым розовым покрывалом. На паркетном полу лежали вязаные декоративные коврики, за годы основательно выцветшие. К одной из ножек кровати пристал спутанный мех.
– У нее было какое-то домашнее животное? – спросил я.
– Не помню, чтобы в рапорте об этом упоминалось, – ответила Гвен.
Я попытался представить себе Элейн Джонсон в обстановке нашего магазина – вроде как она никогда не уделяла особого внимания Ниро. В итоге предположил, что у ее сестры была собака или кошка, и хозяйки просто никогда не вытряхивали коврик. Вообще-то ничего в этом доме не блистало чистотой. Я подошел ближе и посмотрел на фотографию в рамке на стене над комодом. Рамка была белой, и ее верхний торец оказался чернющим от грязи. Вставленная в эту рамку фотография изображала некое семейство в отпуске – отец в рубашке-поло, мать в коротком клетчатом платье и роговых очках. С ними – четверо детей: два мальчика постарше и две девчонки помладше. Они позировали перед огромным деревом, вроде как секвойей – похоже, где-то в Калифорнии. Я наклонился, пытаясь определить, кто из этих малолетних девчонок Элейн, но фотография была слегка не в фокусе и выцвела от времени. Однако я пришел к выводу, что Элейн – младшая из двоих, та, что в очочках, прижимающая к боку куклу. Она единственная из всех детей не улыбалась.
– Готовы? – спросила Гвен.
– Конечно.
Когда мы спустились вниз, я всмотрелся в глубину гостиной, увешанной книжными полками.
– Можно я гляну на книги, совсем быстро? – попросил я, и Гвен, пожав плечами, кивнула.
Сразу стало ясно, что сестра Элейн тоже была заядлой читательницей и что большинство книг, заполнивших гостиную, принадлежали ей. На фоне засилья всякой документальной прозы, художественную литературу здесь представляли разве что исторические романы. Одна из полок была целиком отведена Джеймсу Миченеру[83]. Но имелся и высокий шкаф, задвинутый в угол, вид которого наводил на мысль, что поставила его туда именно Элейн. Здесь одну из полок занимала коллекция винтажных стеклянных пресс-папье, основательно покрытых пылью. Остальные были заставлены опять-таки детективами, рассортированными по авторам. Я с удивлением увидел здесь пару-тройку работ Томаса Харриса[84] – писателя, которого Элейн однажды назвала при мне «переоцененным извращенцем». С неменьшим удивлением узрел я здесь и экземпляр «Утопленницы», пока не обратил внимание, что стоит он между «Незнакомцами в поезде» и томиком «Смертельной ловушки». По моей спине пробежал холодок. Наличествовали все книги до единой – все восемь из моего списка, – аккуратно расставленные по порядку. Я подвел Гвен к шкафу, и ее глаза стали огромными. Она зафотала их на телефон и спросила:
– Как думаете, это он принес их сюда или они уже здесь были?
– Думаю, что все-таки он принес. У Элейн, конечно, могли иметься все эти книги, но сомневаюсь.
– Как по-вашему, можно будет понять что-нибудь по данным конкретным экземплярам?
– Не исключено. Он ведь их где-то купил. Может, у меня в магазине, а может, и где-то еще. Обычно, когда вы покупаете подержанную книгу, на внутренней стороне обложки карандашом проставлена цена, а иногда есть и наклейка с указанием продавца.
– Не хочу, чтобы вы их трогали, но можете сказать что-нибудь по одним только корешкам?
Я внимательно изучил их – все восемь книг из своего списка, молчаливым укором взирающих на меня. Взгляд зацепился только за один корешок – это был «Злой умысел» в мягкой обложке. Я опознал в нем британское издание, выпущенное в довесок к телевизионному мини-сериалу примерно десять лет назад. Этот экземпляр определенно происходил из моего магазина, поскольку я помнил, как не понравилось мне это издание. Вообще терпеть не могу все эти «довесочные» книги с кадрами из фильмов на обложках. Я сообщил Гвен, что, по-моему, узнал в этой книге ту, что побывала у меня в магазине.
– Ладно, хорошо, – ответила она; я услышал возбуждение у нее в голосе. – После того как их проверят на отпечатки и сфотографируют, можем взглянуть на них вместе. Поехали заселяться в отель.
* * *Она забронировала нам два номера в «Хэмптон-инн-энд-суитс» где-то в миле от центра Рокленда. Прямо через дорогу от отеля светился «Макдоналдс», и я волновался, что именно там мы и окажемся за ужином, но Гвен упомянула одно заведение на Мейн-стрит, которое ей нравилось.
– Я заказала столик на двоих, но… если вы предпочитаете поесть где-то еще…
– Нет, – сказал я. – Буду только рад вашему выбору.
Мы заселились, а потом через час встретились в вестибюле отеля и поехали в город. Странно, но в «мертвый сезон» несколько ресторанов были по-прежнему открыты. Припарковались мы прямо перед двухэтажным кирпичным зданием, всего в нескольких шагах от входа в заведение под названием «Городская таверна», специализирующееся, судя по приписке под вывеской, на пиве и устрицах. В воскресный вечер здесь было предсказуемо пусто, хотя у барной стойки сидели две парочки. Распорядительница, моложавая женщина в байковом свитерочке с эмблемой «Брюинз»[85] провела нас в кабинку.
– Точно все нормально? – спросила Гвен.
– Конечно. Так говорите, уже бывали здесь?
– У моих бабушки с дедушкой дом на озере Мегантикук, совсем недалеко отсюда. Я приезжаю в Мид-кост[86] как минимум на две недели каждое лето. Честно говоря, это мой дед боготворит это место, поскольку тут готовят запеченные устрицы так, как он любит.
Появилась официантка. Я заказал портлендское «Гритти Макдафф» – горькое, в английском стиле – и открытый сэндвич с омаром. Гвен попросила бостонское пиво «Гарпун» и гриль-сэндвич с пикшей.
– Никаких запеченных устриц? – заметил я.
Она повернулась к официантке.
– Можно нам шесть устриц для начала?
После того как та удалилась, Гвен произнесла:
– Это за дедушку. Я перед ним обязательно отчитаюсь.
– А где они живут остальную часть года?
– К северу от Нью-Йорка, где я выросла, хотя постоянно заводят разговоры о том, чтобы переехать сюда на постоянку. Но им придется покупать новый дом. Тот, что на озере, – не зимний. Бывали когда-нибудь в этой части Мэна?
– Был в Кэмдене. Один раз. Это ведь недалеко отсюда, насколько я понимаю?
– Да, соседний городок. Когда это было?
– Вообще-то точно не помню. Лет десять назад. В отпуске.
Ездил я туда с Клэр, естественно, еще в те времена, когда мы частенько колесили по разным местечкам Новой Англии.
Принесли наше пиво вместе с корзиночкой хлеба. Мы оба понемножку отпили, после чего Гвен произнесла:
– Можно, я спрошу про вашу жену? Не возражаете?
– Нисколько не возражаю, – отозвался я, стараясь выглядеть нормально. Но и сознавая, что мы потеряли контакт взглядами над столом.
– Когда она погибла?
– Уже пять лет назад, хотя и не кажется, что так уж давно.
– Надо думать, – отозвалась Гвен, вытирая кулаком попавшую на верхнюю губу пену. – Представляю, какой это ужас. Умереть такой молодой… Да еще так умереть…
– Вы уже кое-что разузнали.
– Да. Совсем немного. Когда я первый раз наткнулась на ваше имя, когда нашла ваш список, то кое-что разузнала про вас.
– А вы в курсе, что меня допрашивали в ходе расследования убийства Эрика Этвелла?
– Да, в курсе.
– Я и сам бы его убил, выпади мне такой шанс. Но это был не я.
– Я знаю.
– Да ничего такого, даже если б и нет. Я прекрасно понимаю, что вы просто выполняете свою работу, и представляю, что сейчас вы гадаете, какое отношение я имею ко всем этим убийствам. Правда же в том, что никакого отношения к ним я не имею – ну, или, по крайней мере, такого, о котором мне было бы известно. После гибели жены я сказал себе, что надо просто продолжать жить как жил, ходить на работу, читать книги… Я хочу тихой спокойной жизни.
– Я вам верю, – произнесла Гвен и посмотрела на меня с выражением, которое я так и не сумел прочитать. Вроде как с умилением. Или с жалостью.
– Вы уверены?
– Ну, хотя это место преступления – место убийства Элейн Джонсон – многое меняет. Оно отличается от других. Оно указывает напрямую на вас, напрямую на ваш список.
– Понимаю, что указывает. И из-за этого у меня какое-то странное чувство.
– Расскажите мне поподробней про Брайана Мюррея. Мог он знать Элейн Джонсон?
– Вообще-то он ее знал, – ответил я. – Ну, не уверен, говорил ли он с ней хоть раз, но определенно знал ее, поскольку Брайан приходит на все наши встречи с авторами, и Элейн тоже приходит. Приходила, вернее.
– Как вышло, что вы на пару купили этот магазин?
– Мы были друзьями, не особо близкими, но он очень часто заходил в магазин, и мы время от времени ходили куда-нибудь выпить. Когда предыдущий владелец решил его продать, я, видно, рассказал про это Брайану – насчет того, что сам купил бы его, было бы на что. По-моему, он сразу загорелся. Попросил своего юриста оформить сделку, при которой бо́льшую часть капитала вносит он, а я веду дела. Это было просто идеальное соглашение. И до сих пор остается. Он не имеет абсолютно никакого отношения к этим убийствам.
– Почему вы так думаете?
Я отхлебнул пива.
– Он алкоголик – мозги до конца еще не пропил, но почти. За два месяца пишет свой очередной ежегодный опус, а оставшуюся часть года пьет. Ему шестьдесят, но выглядит на все семьдесят, и каждый раз, когда мы где-нибудь зависаем, рассказывает мне в точности одни те же истории. Я и представить себе не могу, чтобы он хоть каким-то боком имел отношение к убийству. Даже если по какой-то причине у него и возникли бы намерения кого-нибудь убить, сильно сомневаюсь, чтобы он сумел их осуществить. Это просто нереально. Он даже машину не водит. Если куда надо, ездит на такси.
– Ладно.
– Вы мне верите?
– Я присмотрюсь к нему, но да, я вам верю. Вообще-то я когда-то читала его книги, еще подростком. Эта его Эллис Фитцджеральд и была одной из причин, по которым я пошла в правоохранительные органы.
– Ранние были весьма хороши.
– Мне они очень нравились. Помню, что некоторые могла проглотить всего за день.
Принесли устриц, а чуть позже и остальной заказ. Мы больше не заговаривали ни про место преступления, ни про Брайана Мюррея, ни про что-то даже отдаленно личное. Ели, и Гвен излагала свои планы на следующий день. Она собиралась заглянуть в местное управление ФБР и попросить, чтобы в дом Элейн Джонсон направили кого-нибудь из экспертов-криминалистов повнимательней его исследовать. Также ей хотелось поговорить с соседями, которые могли видеть постороннего человека или хотя бы незнакомую машину приблизительно во время смерти Элейн.
– Могу посмотреть расписание автобусов до Бостона, – предложила Гвен. – Иначе вам придется возвращаться со мной, но, скорее всего, уже ближе к вечеру.
– Подожду, – заверил я. – Если только вы не думаете, что все может затянуться еще на сутки. Я взял с собой книжку.
– Очередную из списка? – поинтересовалась она.
– Вот именно. «Злой умысел».
После ужина мы в молчании доехали до отеля и немного постояли в резком свете пустого вестибюля.
– Спасибо, что согласились на эту поездку, – сказала Гвен. – Понимаю, что это вызвало некоторые неудобства…
– Вообще-то классно, – возразил я. – Выбраться из города…
– Посетить место преступления…
– Ну да, – я кивнул.
Мы неловко постояли еще немного. Интересно, мимоходом подумал я, нет ли у Гвен ко мне романтического интереса. Я был всего на десять лет старше ее и знал, что я далеко не урод. Теперь мои волосы окончательно поседели – скорее посеребрились, на самом-то деле, – но все были на месте. Фигура у меня подтянутая, достойная линия подбородка… Голубые глаза… Я отступил на шаг, вновь ощутив мерцающую стеклянную стену между нами – ту, что не давала мне близко сходиться ни с кем, кроме призраков. Гвен, видно, тоже ее ощутила, поскольку поспешно пожелала мне доброй ночи.
А потом я поднялся в свой номер и взялся за чтение.
Глава 16
Что впечатлило меня в «Злом умысле», когда эта книга впервые попала мне в руки еще в студенческие времена, так это хладнокровная решимость убийцы.
Доктор Бикли, как мы выясняем еще на первой странице романа, решает убить свою деспотичную и злопамятную супругу. А он еще и врач, под рукой у которого широкий ассортимент наркотических препаратов. И вот на протяжении первой половины книги доктор медленно превращает свою жену в морфинистку. Делает он это, добавляя ей в чай некое зелье, которое вызывает у нее жуткие головные боли, после чего лечит их опиатами. А потом резко отлучает супругу от морфия, так что она начинает подделывать его подпись на рецептах, чтобы добывать его самостоятельно. Прочим обитателям деревни становится ясно, что она конченая наркоманка. Остальное проще простого: как-то вечером он просто дает ей смертельную дозу. К убийству его никак не пристегнешь.
Бо́льшую часть книги я прочитал ночью, а закончил на следующее утро. Было трудно сосредоточиться, но местами – что вообще-то довольно забавно – история меня реально захватывала. Как и всегда, мыслями я вернулся к тому последнему разу, когда читал эту книгу, припомнил, как молод я был, как совершенно по-другому реагировал на те же самые слова. Когда я только приступил к работе в книжном магазине «Красная линия» на Гарвард-сквер после учебы в колледже, Шэрон Абрамс, жена владельца, вручила мне рукописный перечень своих любимых книг – сплошь детективы, кроме одной. Я давно уже потерял этот список, но хорошо его запомнил. Помимо «Злого умысла», Шэрон включила сюда «Возвращение в Оксфорд» и «Девять портных» Дороти Л. Сейерс, «Дочь времени» Джозефины Тэй, «Ребекку» Дафны Дюморье, первые две книги Сью Графтон, «Ритуальное омовение» Фэй Келлерман и «Имя розы» Умберто Эко, хотя и призналась, что даже ее не дочитала («Мне просто очень понравилось начало!»). Еще одной ее любимой книгой оказался «Холодный дом» Чарльза Диккенса – полагаю, вполне можно признать, что в ней тоже есть кое-какие элементы детектива.
Помню, как был настолько тронут тем фактом, что она составила такой список специально для меня, что на протяжении двух недель прочел абсолютно все перечисленные в нем книги – даже перечитал то, с чем был уже знаком. И до сих пор помню, как, читая тогда «Злой умысел», просто-таки восхитился мрачным взглядом автора на саму природу человеческую. Это, по сути, социальная сатира, которая рвет саму идею романтических отношений на куски. На сей раз, при чтении этого произведения в «Хэмптон-инн» в Рокленде, оно больше показалось чем-то из категории ужастиков. Когда Бикли, жаждая жизни, которая для него недоступна, в жесткой и безжалостной манере убивает свою жену, то рушит и свою собственную жизнь. Он теперь навсегда заражен этим актом убийства, который проник в него, будто некая смертоносная инфекция.
Незадолго до полудня Гвен прислала мне эсэмэску, что будет готова выехать из Мэна не позже четырех дня. Я ответил ей сообщением, что она может заниматься своими делами столько, сколько понадобится. Я уже решил сходить прогуляться в город. Денек был солнечный, температура немного выше, чем накануне, а дорогу в город я запомнил днем ранее.
Выписался из отеля, попросил администратора за стойкой подержать у себя до вечера мою дорожную сумку и пешком направился в центр Рокленда. Заглянул в маленький букинистический магазинчик, где купил томик «Ястреба под дождем» Тэда Хьюза[87]. Взял книгу с собой в тот самый ресторанчик, в котором мы с Гвен ужинали вчера вечером, и устроился за барной стойкой. Заказал пива и тарелку супа-чаудера с моллюсками, к которому тут подавали маленькие белые булочки. Открыл Хьюза и попытался выбросить из головы треволнения последних нескольких дней. Не то чтобы я так уж волновался, что Гвен со временем докопается до моей роли в смерти Эрика Этвелла и Нормана Чейни, но это расследование омрачало память Клэр и пробуждало воспоминания о годе после ее смерти, от которых, как думал, я окончательно избавился. Покончив с супом, заказал еще пива. Единственный телевизор с выключенным звуком показывал старый эпизод из «Веселой компании»[88] – какой-то из ранних, с Кочем и Дианой.
В кармане загудел мобильник, и я уже было подумал, что это Гвен – звонит сообщить, что готова выезжать. Но это оказался Марти Кингшип.
– Приветики, – сказал я.
– Есть минутка?
– Конечно, – отозвался я, подумывая, не выйти ли из ресторана, но в баре я был один, а бармен открывал коробки с вином довольно далеко от того места, где я сидел.
– Глянул тут для тебя на этого твоего Чейни… Ну и типчик, доложу я тебе.
– В каком это смысле?
– В том, что если ты ищешь тех, кто хотел его смерти, то проще составить список тех, ктоне хотел его смерти. Он с большой долей вероятности убил собственную жену.
– В каком это смысле: с большой долей вероятности?
– В доме начался пожар, и он как-то исхитрился выскочить на улицу, а вот она – нет. Шурин Чейни – в смысле, брат его жены – написал в полицию заявление, будто уверен, что Чейни подстроил все это, запер свою жену в спальне. Сообщил тогда следователю, что Маргарет, его сестра, жена Чейни, планировала уйти от Нормана и что тот про это знал. Он изменял ей чуть ли не на каждом шагу, так что она собиралась отсудить у Чейни как минимум половину денег, если не больше.
– А они были богаты?
– Да, денежки у них водились. У Чейни было три станции техобслуживания автомобилей, но одно время он еще и находился под следствием по поводу отмывания денег. Правда, это ни к чему не привело.
– А для кого он отмывал деньги?
– Вроде для какой-то местной группировки, занимающейся наркотой. Он, видать, в какой-то момент переступил черту, поскольку на одну из его станций был вооруженный налет, одного из работников застрелили. Только вот никто не думает, что это было обычное ограбление. Наверняка месть. Это случилось всего за полгода до того, как погибла его жена. Как я уже сказал, до черта людей мечтало избавиться от Нормана Чейни. Он был вообще по жизни кидала.
– А куда он подался после пожара?
– Продал свои автосервисы и купил дом в каком-то микроскопическом городишке в Нью-Гемпшире. Где-то возле горнолыжных курортов. Но кто-то нашел его там и все-таки пристукнул. Может, и собственный шурин.
– С чего это ты так решил?
– Это не я так решил, а тот коп, с которым я общался. Чейни забили до смерти в его собственном доме, и была борьба. Скорее всего, наркота тут совсем ни при чем. Если б его выцепили бандюки, то кто-нибудь просто пристрелил бы его прямо с порога. А тут явно действовал любитель – значит, наверняка этот самый шурин.
– Но этого шурина так и не арестовали?
– Полагаю, у него было алиби.
– А как насчет его имени?
– Николас Прюитт. Он преподаватель английского языка и литературы в университете Нью-Эссекса. Да, я все понимаю… Не особо-то похож на убийцу.
– Это смотря какого рода книги ты предпочитаешь читать.
Марти расхохотался.
– Вот именно! Если он и убийца, то скорее из какого-нибудь романа про инспектора Морса[89]. В реальной жизни таких не слишком-то много.
– Спасибо, что сделал все это, Марти, – сказал я.
– Шутишь? Да это еще прикольней моих вчерашних развлекух под душем! И это еще только начало. Я обязательно продолжу копать, даже не сомневайся.
– Правда? Было бы здорово, – отозвался я.
Марти кашлянул, а потом спросил:
– Не хочу лезть в душу, но не вляпался ли ты, часом, в какую-нибудь поганку?
– Нет, все как я и говорил. Когда фэбээровцы допрашивали меня насчет этого мужика, про которого я ни сном ни духом, то вскользь упомянули, что у него была целая коллекция подержанных детективных книг, причем многие с фирменными закладками «Старых чертей».
– И ты им поверил?
Понизив голос, я постарался напустить в него спокойствия.
– Даже не знаю, Марти. Вообще-то не особо. Перед тем как погибнуть, Клэр подсела на наркоту… ну, ты сам знаешь. Может, она знала Нормана Чейни, и они считают, что я мог охотиться за ним, поскольку он снабжал ее наркотиками, или еще чего. Так я, по крайней мере, предполагаю. Мне никогда не следовало просить тебя…
– Нет-нет-нет, – быстро перебил меня Марти. – Пошли они все в жопу. Я знаю, что ты не имеешь к этому ни малейшего отношения, но просто обязан был спросить.
– Честно говоря, я не стал бы по этому поводу переживать, но стоило мне подумать, что это может иметь какое-то отношение к Клэр, и я просто не смог не прокручивать все это в голове.
– Я, конечно, еще слегка покопаюсь, но насчет Клэр ничего не всплывало. И не всплывет, Мэл. Я просто уверен.
– Спасибо, Марти, – сказал я. – То, что ты сделал, – это просто супер. С меня простава.
– Давай и вправду где-нибудь посидим, особо не откладывая. Я тут еще немного повожу жалом и предоставлю тебе полный отчет. Как насчет среды?
– Годится, – ответил я, и мы официально договорились. В шесть вечера, в «Джеке Кроу».
После того как я закончил разговор, рядом нарисовался бармен – узнать, не хочу ли я еще пивка. Вместо добавки я попросил ручку и записал имя Николаса Прюитта на барной салфетке. Тело так и гудело от возбуждения. Почему-то казалось, что с Николасом Прюиттом я попал в точку. Если Норман Чейни убил сестру Прюитта, тогда у того имелся весомый мотив. Вдобавок, он преподаватель английского языка и литературы, а значит, наверняка читал «Незнакомцев в поезде». Похоже, я его нашел. Я нашел Чарли.
Решил, что когда созрею выпить с Марти, надо будет сказать ему, чтобы прекратил изыскания по Чейни. Он все-таки детектив полиции, пусть и на пенсии. Просить его совать нос в нераскрытое преступление – это все равно что махать куском мяса перед носом у голодного пса. Нужно как-то убедить его, чтоб завязывал.
Не было еще и двух часов дня, но у меня уже пропало желание сидеть в баре хоть сколько-нибудь дольше. Выйдя на улицу, я немного побродил по Мейн-стрит, обозревая кирпичные здания, нижние этажи которых занимали сувенирные лавочки с опущенными железными шторами и закрытые в большинстве своем рестораны. Потуже затянув шарф, двинулся в сторону порта, защищенного длинным волноломом, который выдавался в океан чуть ли не на целую милю. Было так холодно, что в морской воде плавали ошметки молочно-белого ледяного «сала». Дальше в море в лучах солнечного света сверкала чистая вода. Я немного постоял там – зябкий ветерок с океана упорно пролезал сквозь все слои моих одежек, – и тут вновь загудел мой мобильник. На сей раз это было сообщение от Гвен: она уже в отеле, готова к отъезду. Я ответил ей, что через полчаса буду, и двинулся назад.
* * *На обратном пути в Бостон Гвен поведала мне, что день у нее прошел в основном в препирательствах с местным отделом полиции, где явно не считали смерть Элейн Джонсон приоритетным делом. И все же она умудрилась выцыганить там бригаду криминалистов, чтобы те обработали дом, сосредоточившись в первую очередь на наручниках и восьми книгах в книжном шкафу на первом этаже.
Я спросил у нее, будет ли у меня возможность глянуть на эти книги – может, получится определить, откуда они взялись.
– Их упакуют как вещественные доказательства, но у меня будут фотографии, могу вам послать. Сумеете определить, если они из «Старых чертей»?
– Наверное, если рассмотрю их повнимательней. На все книги, которые выставляются на стеллажи в магазине, в верхнем правом углу титульной страницы проставляется цена – либо мной, либо кем-то из моих работников. Но некоторые книги так и не попадают в торговый зал – их покупают напрямую через Интернет, и если я не вспомню конкретный экземпляр конкретной книги, то не смогу и опознать его.
– Но если Чарли приходил в ваш магазин и купил эти книги или хотя бы часть из них, тогда…