– Не заморачивайся, – говорит Брандер.
– Послушай, это место и так очень маленькое. Мы должны попытаться поладить, ты меня понимаешь? Я имею в виду, это же нападение. Это незаконно.
– Ну так арестуй меня.
– А может, ты злишься не на меня. – Фишер замирает на мгновение, удивленный.
«Может, вот в чем дело».
– Может, ты перепутал меня с кем-то другим…
Брандер встает.
Но Джерри продолжает:
– Может, кто-то что-то тебе сделал, и…
Брандер целенаправленно обходит стол.
– Я тебя ни с кем не перепутал. Я точно знаю, кто ты такой.
– Нет, не знаешь, мы первый раз увидели друг друга только пару недель назад.
«Точно, ну разумеется. Я вообще ни при чем, это кто-то другой!»
– Что бы с тобой ни произошло…
– Это не твое дело, урод, и если ты сейчас скажешь еще хоть слово, то я тебя убью.
«Молчи, – умоляет Тень. – Просто уйди, ты сделаешь только хуже».
Но Фишер настаивает на своем. Неожиданно все кажется настолько ясным.
– Это был не я, – тихо говорит он. – То, что произошло… Мне очень жаль, но это был не я, и ты об этом знаешь.
На мгновение Джерри думает, что пробился. Лицо Брандера расслабляется, распускаются узлы плоти, брови чуть распрямляются вокруг безжизненных белых глаз, и Фишер видит: в этом человеке есть что-то еще помимо ярости.
Но потом он чувствует движение, это его собственная рука тянется вперед.
«Тень, нет, ты все испортишь».
Но та не слушается, она вполголоса напевает: «Не зли его не зли его не зли его…»
Именно это ты и делаешь.
Рычание зарождается где-то глубоко в горле Брандера, поднимаясь, подобно отдаленной волне, вздымающейся все выше и выше, по мере того как она мчится в сторону берега.
– …не смей меня касаться, мразь! Никогда!
А потом все происходит невероятно быстро. Смертельно быстро.
* * *
В глазу щиплет. Потом он чувствует, как ломается корка запекшейся крови вокруг века, видит размытую линию красного света. Пытается поднести ладонь к лицу. Все болит.
Что-то холодное и мокрое, успокаивающее. Еще несколько сгустков уходит прочь.
– Н-н-н-н-н-н…
Кто-то касается его глаз. Он пытается бороться, но способен лишь слабо крутить головой туда-сюда. От этого становится еще хуже.
– Не двигайся.
Голос Лени.
– У тебя правая линза повреждена. Она может проколоть роговицу.
Джерри расслабляется. Пальцы Кларк протискиваются между веками, которые кажутся, судя по ощущениям, опухшими, будто подушки. Неожиданно на глазное яблоко что-то давит, тянет, присасывает. Чавкающий звук, и заостренные края царапают зрачок.
Мир погружается в темноту.
– Подожди, – говорит Лени. – Я включу свет.
Все вокруг по-прежнему имеет красноватый оттенок, но, по крайней мере, теперь он видит.
Фишер в собственной каюте. Кларк склоняется над ним, в ее руке виднеется кусок мерцающей влажной мембраны.
– Тебе повезло. Он бы тебе выдрал все реберно-хрящевые пластины, если бы за ними не были упакованы имплантаты. – Она куда-то бросает изуродованную линзу, берет упаковку жидкой кожи. – А так он всего лишь сломал тебе пару ребер. Множество синяков. Скорее всего, небольшое сотрясение, но для этого тебе надо посетить медотсек. А, еще я уверена, что он сломал тебе скулу.
Она словно перечисляет список покупок.
– А почему… – теплая соль заливает рот; язык осторожно исследует пространство: по крайней мере, зубы целы, – мы не в медотсеке?
– Было чертовски сложно стащить тебя вниз по лестнице. Брандер помогать не собирался. Остальные снаружи.
Она разбрызгивает пену по его бицепсу; когда та засыхает, кожу стягивает.
– Да и толку от них не было бы, – добавляет Лени.
– Спасибо…
– Я ничего не сделала. Только притащила тебя сюда.
Ему так хочется коснуться ее.
– Что с тобой, Фишер? – через какое-то время спрашивает Кларк. – Почему ты никогда не отвечаешь?
– Не сработает.