Великий Блокпост. Антология донбасской поэзии 2014–2022 гг.

Разве о том, что ордена удостоят.
Может, в газете ещё пропишут и пустят слухи.
А если хочешь знать,
стоит ли,
стоит? —
то вот, спроси у Андрюхи.

А Андрюха ходит по яблоневому саду,
на ветру струится ковыль.
А Андрюха смеётся, ему ничего не надо,
на лице у него пыль,
голова у него в цвету, в цветах.
голова у него в кустах.

И роса на яблоках, и в каплях солнце,
у заката лицо огнево.
А Андрюха оборачивается и смеётся:
ничего не знаю, мол, ничего.
может, и хотел бы что-то ответить,
но становится темнота,
налетает, уносит его ветер
за чёрные леса, за далёкие города,
и ничего он не скажет тебе
никогда.

…и исчезают яблони, и становится тишина,
и только горит костёр,
а ты иди, раздвигая мрак, ничего не знай,
до далёких морей, до высоких гор.

Там, у дороги, в лесополосе,
упадёшь, уставившись в темноту.
И когда-нибудь будет радость, и солнце в росе,
и яблони во цвету.

Владислав Русанов

Вальс обречённых

Нас не язвите словами облыжными,
жарко ли, холодно? По обстоятельствам…
Кто-то повышенные обязательства
взял и несёт, а мы всё-таки выживем.
Мальчики с улиц и девочки книжные…
Осень кружится в кварталах расстрелянных.
Знают лишь ангелы срок, нам отмеренный,
только молчат, а мы всё-таки выживем.
Не голосите, холёно-престижные,
будто мы сами во всём виноватые.
На небе облако белою ватою
мчит в никуда, а мы всё-таки выживем.
Не разобраться, что лучше, что ближе нам?
«Шашки подвысь, и в намёт, благородие!»
Нам смерть на Родине, вам же – без Родины.
Вот как-то так… А мы всё-таки выживем!

Александр Сигида (старший)

(Потом)

этой весной соловьи не пели,
зато научились высвистывать пули,
они выбирали высокие цели,
но промахнулись и обманули.
а мирные птахи летели мимо
и представляли собой мишени,
садились плотно шальные мины,
рвались в районе «большой кишени».

Елена Заславская

Чёрный хлеб

Долго не было беды. Долго.
Долго не было войны. Долго.
Успели дети подрасти.
Успели внуки подрасти.
А правнуки пока что не успели.
И сын сказал: «Я ухожу. Прости».
И внук сказал: «Я тоже. Отпусти».
И правнуки заметно повзрослели.
И снова кровь горячая лилась.
И Родина кроилась и рвалась.
И брат на брата шёл, а друг на друга.
И стало чёрным молоко в сосцах.
И стала чёрной кровь в людских сердцах,
как антрацит, наш краснодонский уголь.
Последний пласт. Из недоступных недр.
Наверх. Из самой преисподней.
История желает перемен
и крутит, крутит, крутит чёрный жёрнов.
Мы стали чёрным хлебом на войне,
а были… были золотые зерна.

Эти русские

Эти русские мальчики не меняются:
война, революция, русская рулетка,
умереть, пока не успел состариться,
В XIX, XX, XXI веке.