Убийство чёрными буквами

Коринна встала и остановилась перед мужчинами. Она сделала один длинный шаг, особенно длинный из-за ее гнева. Оперлась руками о бедра и холодно сказала:

– Доктор Кинтайр, вы не наивны. Вы должны знать, что убийство – одно из самых безопасных преступлений. Какова вероятность, что полиция его раскроет, если полицейские говорят, что у них нет даже мотива?

Кинтайр не смог не ощетиниться немного. Она устала, у нее горе, но он ничего не сделал, чтобы заслужить такой тон. И он сказал:

– Если вы считаете, что-то знаете, мисс Ломбарди, вам следует обратиться к властям, а не ко мне.

– Я обратилась, – хрипло ответила она. – Они были очень вежливы с женщиной-истеричкой. Сказали, что обязательно проверят. А когда увидят, что у него есть алиби – а у него оно будет, – больше ничего делать не станут.

Мария встала.

– Коринна! – воскликнула она. – Basta, figliolassia![9 - Хватит, доченька, итал. – Прим. пер.]

Девушка высвободилась из рук матери.

– О, да, – сказала она. – Так было и в полиции. Со всеми. Не трогайте бедного калеку. Разве он недостаточно пострадал? Неужели не видите, что именно на это он и рассчитывает? Поэтому он и убил Брюса!

Открылась внутренняя дверь, и в комнату вошел мужчина. Лет тридцати, с сильным телом, которое чуть покрылось жиром. Приятная, хоть и мрачноватая внешность, темные вьющиеся волосы, беспокойные карие глаза, курносый нос и чуть обвислый подбородок. Черные обтягивающие брюки и белая рубашка, раскрытая на груди; в одной руке гитара в чехле.

– О, – сказал он. – Мне показалось, что кто-то пришел. Здравствуйте, доктор.

– Здравствуйте, Гвидо, – ответил Кинтайр, не вставая. Лично у него нет ничего против старшего брата Брюса, который вполне прилично себя вел во время их нескольких встреч. Однако… «Тот, кто не избирает дорогу добра, избирает дорогу зла», говорится в «Рассуждениях» Макиавелли, и Гвидо висел грузом не на одной шее.

– Не будь занудой, малышка, – обратился он к сестре. – Я слышу твое оперное выступление за милю против ветра.

Коринна, дрожа, повернулась к нему и сказала:

– Мог бы дать ему остыть, прежде чем снова петь в клубе свои грязные песни.

– Моя девочка, ты говоришь, как настоящий бакалавр; Брюс подтвердил бы это, если бы мог. – Гвидо улыбнулся, одной рукой достал сигарету и сунул ее в рот. – Весь уикэнд меня не было в городе, именно тогда, когда коты сходят с ума. И если я сегодня не появлюсь, меня просто сожгут, и что хорошего это даст Брюсу?

Он все так же одной рукой достал коробок спичек, открыл, взял одну и искусно зажег.

Коринна перевела взгляд с одного лицо на другое, и в нем появилось трагическое выражение.

– Всем все равно, – прошептала она.

Она села. Ломбарди с несчастным видом свел пальцы; Мария сжалась в углу кресла, Гвидо прислонился к косяку двери и выдул облако дыма.

Кинтайр как-то неопределенно подумал, что ему нужно утешить девушку. Он сказал:

– Пожалуйста, мисс Ломбарди. Нам, конечно, не все равно. Но что мы можем сделать? Мы лишь помешаем полиции.

– Знаю, знаю. – Произнося это сквозь стиснутые зубы, она смотрела в пол. – Пусть кто-нибудь другой это сделает. Разве не таков девиз нашей цивилизации? Но когда-нибудь никого другого рядом не окажется, а мы станем слишком вялыми, чтобы помочь себе.

Это было настолько сходно с его мыслями, что он вздрогнул. Но сказал только:

– Вы ведь не можете объявить вендетту.

– Успокойтесь! – Она презрительно посмотрела на него. – Конечно, я не имела это в виду. Но я знаю, кто должен был это сделать, и знаю, что у него есть история, и никто не станет проверять эту историю, потому что он кажется таким жалким и несчастным. А он не таков! Я знаю Джина и Питера Майкелисов. Они знают, чего хотят!

– Хватит! – взревел Ломбарди. – Молчи!

Она не обратила на это внимания. Взгляд ее не отрывался от Кинтайра.

– Ну что? – спросила она спустя мгновение.

Он подумал, действует ли на него ее несчастье или она на самом деле такая гарпия. И очень осторожно сказал:

– Теоретически любой из нас может оказаться виновным. Я мог сделать это потому, что Брюс встречался с девушкой… с которой когда-то встречался я. Или Гвидо – ревность? ссора? У нас только его слово, что он отсутствовал в субботу и воскресенье. Может, стоит попросить полицию проверить каждую минуту его уикэнда?

Человек у двери вспыхнул.

– Еще чего? – медленно сказал он. – Вы собираетесь…

– Ничего подобного, – сразу прервал его Кинтайр. – Я пытаюсь показать, что подозрения отдельных людей не могут быть основанием…

Гвидо глубоко затянулся, погасил сигарету в ужасной сувенирной пепельнице и вышел, не сказав ни слова. Все слышали, как он спустился на лестнице.

– Простите, господин профессор, – сказал Ломбарди.

– Niente affatto, signor.[10 - Ничего, сеньор, итал. – Прим. пер.] – Кинтайр встал. – Вы все устали. – Он улыбнулся Коринне. – Вы высказали некоторые из моих принципов. Мы, пессимисты, должны держаться вместе.

Она даже не повернула к нему голову. Но ее профиль напомнил ему о Нике Самофракийской, о Победе, идущей против ветра.

– Я всегда считала, что принципы должны быть основанием для действий, – мрачно сказала она.

– Коринна, – сказала Мария.

Дочь не обратила на нее внимания.

Кинтайр вышел под извинения хором. Оставшись один на темной улице, он присвистнул. Было совсем не весело.

Но теперь с этим покончено. Можно подождать с неделю, пока все не успокоятся, потом отвезти личные вещи Брюса и попрощаться с неискренним обещанием «заглянуть, когда будет время». И на этом все будет кончено.

Но он с бьющимся сердцем подумал, что это приходила к нему Морна.

Негнущимися пальцами он стал доставать сигарету и уронил пачку на тротуар, прежде чем удалось это сделать. И почувствовал, как ужас пронизал его.

Иногда, подумал он, пытаясь сохранить хладнокровие, отвлечение может помочь избежать неприятностей. Если бы он мог заняться чем-то вне себя, но все же важным для него, чтобы все его внимание было на это направлено, ужас мог бы отступить.

Он набрал дым в легкие, выпустил его, бросил сигарету на тротуар и растоптал ее. Потом пошел в галантерейный магазин. Там на стене висел телефон. Кинтайр поискал справочник и нашел имя.

Майкелис Питер С.

5

Он не стал звонить, а прямо поехал вниз. И когда припарковался и вышел, увидел над собой белые очертания башни Койт на Телеграфном холме. В нескольких кварталах отсюда рыбачья гавань, множество туристических аттракционов и несколько аутентичных ресторанов. Но сейчас он стоял на участке трущоб, перед домом, обиталищем крыс. Единственный фонарь в квартале отсюда бросал слабый гнойный свет на поверхность под ногами. Повсюду была ночь. Кинтайр слышал поблизости мерное пыхтение паровоза, толкающего по рельсам грузовые вагоны; мимо прошла тощая кошка. В остальном он был совершенно один.