Алхимия дискурса. Образ, звук и психическое

[10] Jung C.G. Collected Works. Vol. 2. Experimental Researches, trans. L. Stein. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1973; Jung C.G., Riklin F. The Associations of Normal Subjects. P. 3–196. Hereafter cited as CW 2.

[11] Там же. Association, Dream, and Hysterical Symptom, pars. 858-60.

[12] Там же. Psychopathological Significance of the Experiment, pars. 891-93.

[13] Aschaffenburg G. Experimentelle Studien uber Associationen // Kraepelin Psychol. Arb. 1 (1896): 20999; 2 (1899): 1-83; 4 (1904): 235–375.

[14] Jung, Experimental Researches, Jung and Riklin, Associations of Normal Subjects.. pp. 3-196.

[15] Там же. Psychopathological Significance of the Experiment. P. 414–415.

[16] Там же. Associations of Normal Subjects. P. 171 [курсив мой].

[17] Jung, Studies in Word Association, trans. M. D. Eder (London: Routledge and Kegan Paul, 1919), p. 66 [курсив мой].

[18] Jung, Experimental Researches, p. 176.

[19] Sigmund Freud, Interpretation of Dreams, trans. J. Strachey (New York: Avon Books, 1972), pp. 383-84 [курсив мой]. В немецком оригинале сон изложен следующим образом: «Она спускается с высоты, перебираясь через странные преграды или заборы…. В руке она несет большую, раскидистую ветку, похожую, собственно говоря, на дерево, густо усеянную красными цветами. Представляется, что это цветы вишни, но они похожи и на пышные камелии…. После того, как она спустилась, оказалось, что нижние цветы осыпались…. В саду стоит молодой человек (его вид кого-то напоминает ей, но это незнакомец); она подходит к нему, чтобы спросить, как можно пересадить такие ветки в ее саду. Он обнимает ее. Она сопротивляется, отталкивает его, говорит, что неужели он думает, что ее можно так обнимать. Он отвечает, что это дозволено».

[20] Freud, Interpretation of Dreams, p. 354.

[21] там же, p. 409. Этот сон и ассоциации имеются на английском и в оригинальном немецком тексте. (См. Die Traumdeutung, uber den Traum, p. 379.)

[22] там же

[23] там же., p. 410.

[24] Freud, The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, vol. 13 (19131914), trans. and gen. ed., James Strachey (London: Hogarth Press, 1958), p. 56.

[25] Theodore Thass-Thienemann, The Interpretation of Language, Vol. 1 (New York: Jason Aronson, 1973). p. 179 [курсив мой].

[26] там же., p. 179.

[27] Thass-Thienemann, Interpretation of Language, 1:83.

[28] Jung, Experimental Researches, p. 418.

[29] Как Фрейд, так и Тасс-Тинеманн, ставят под сомнение странные образы, связывающие сексуальность, гвоздику и цветы. Фрейд предполагает, что Супер-Эго частично подавляет дремлющее во сне желание сексуального общения и преобразует его в образ цветов. Иное объяснение дает Тасс-Тинеманн, который предполагает, что связь между цветами, кровью и сексуальностью «была некогда естественной ассоциацией, в те времена, когда ничего не было известно о разделении о коренном разделении живого мира на людей, животных и растений, когда органический мир рассматривался как единое целое. Цветы являются детородным органом растения, у них, как у женщин, бывает кровотечение.» («Интерпретация Языка», 1: 180-81). Обе теории сводятся к причинным связям и содержат естественную ошибку, когда выводят воображаемое в реальный мир. Фрейд приводит лексические названия элементов цветов в соответствие с подразумеваемыми ими сексуальными компонентами. Возвращение ассоциаций во времена, предшествовавшие разделению органического мира на людей и природные явления, тоже не представляется удовлетворительным. Ни одно из объяснений не адекватно живой имагинальной силе существующего в наши дни лингвистического комплекса. Образный комплекс представляет собой тотальную структуру, которая не может быть сведена к тому или иному элементу, существующему в природе.

[30] там же p. 182.

[31] там же., p. 181.

[32] Исследования Юнга показали, что с погружением в бессознательное «ассоциации будут во все большей мере испытывать влияние звука, пока он не останется единственным фактором, который определяет ассоциации». На бессознательном уровне ассоциации соответствуют фонетическому созвучию в живом языке (они синхронны), а не историческим аналогиям, нашедшим отражение в этимологии. По просьбе Юнга, Адольф Эбершвеллер провел эксперименты, связанные с лингвистическими компонентами ассоциаций, «которые обнаружили примечательный факт, показавший, что во время ассоциативных тестов на интрапсихическую ассоциацию влияет фонетический фактор». Эксперименты продемонстрировали, что «тенденция формировать смысловые ассоциации, вызываемые стимулирующим словом, препятствуют звуковым ассоциациям». (Юнг, Символы «Трансформации», М. 2000, сноска 13 на стр.31) Однако с ростом уровня бессознательного «на реакцию все более значительное влияние будет оказывать звучание, пока, наконец, не останутся только звуковые ассоциации». Адольф Эбершвеллер, «Исследования речевых компонентов ассоциаций». «Allgemeine Zeitschrift fuer Psychiatrie» (Berlin) 65 (1908): 240-71.

[33] В своей докторской диссертации (университет штата Коннектикут) на тему «Тайна черной хризантемы: Применение Чарльзом Олсоном работ К. Г. Юнга», 1979, Чарльз Стейн рассматривает предложение Олсона о поэтическом творчестве, основанном на «обращении со словами как с объектами», находящимися в языковом поле, полностью состоящем из фонетических взаимоотношений. «Два сходных по звучанию слова займут близкие позиции в совокупности фонетических элементов, составляющих язык. Они продемонстрируют также совпадение и близость в том смысле, что при их произнесении речевой аппарат должен произвести сходные или идентичные движения…. Далее, каламбур это «случайная» связь между двумя словами, которые сходны по звучанию. Однако если не предполагается, что случайные взаимоотношения противостоят необходимым взаимоотношениям, а считается, что они предоставляют определенные возможности в творческом процессе, то случайная близость в звучании этих слов, замеченная поэтом, может стать поводом для установления между ними интуитивной связи…. Однако Олсон не пользуется игрой слов для облегчения спонтанного появления содержаний из своего личного бессознательного, прибегая к словесным уловкам; он замечает архетипические резонансы, содержащиеся в возникающих каламбурах и использует их для выявления архетипических процессов, протекающих в языке» (стр. 186-87). Важно отметить, что «не все фонетические ассоциации относятся к ассоциациям архетипическим», как и не все фантазии являются архетипическими. Действительно, как замечает Стейн, именно наличие «случайных» фонетических ассоциаций позволяет творческому процессу существовать.

[34] Следует обратиться к изумительному переводу гомеровского «Гимна Деметре», выполненному Чарльзом Боером (Сhicago: Swallow Press, 1970). Подробный архетипический анализ мифического насилия над невестой дается у Кереньи («Kore»), см. Юнг и Кереньи, «Science of Mythology», pp. 170 ff; and Patricia Berry, «The Rape of Demeter/Persephone and Neurosis», «Spring 1975, pp. 186-98». Русский перевод см. К.Г.Юнг Душа и миф. Киев. 1996 Сс. 121 —177

[35] Jung, Symbols of Transformation, pp. 147 and 251. Имеется русский перевод. См. Здесь и далее Юнг К.Г. Символы трансформации. М. Пентаграфик. 2000.

[36] там же., p. 147.

[37] там же., p. 251.

[38] там же., p. 147.

[39] Убедительное описание процесса трансформации дается Юнгом в работе «Символы трансформации» в главе «Трансформация либидо», пар.204250, и в работе «The Structure and Dynamics of the Psyche», «On Psychic Energy», pp.2-66, где Юнг начинает развивать структуралистическую теорию архетипической инвариантности, основанную на «чистых отношениях» и их трансформациях. См. также: J.J.Gibson, «On the Concept of «Formless Invariants» in Visual Perception», «Leonardo», 6(1973): 43–45; idem, «New Reasons for Realism», «Syntheses» 17(1967): 16272; and idem, «The Theory of Affordances», in R.E.Shaw, and J.Bransford, eds., «Perceiving, Acting and Knowing: Toward an Ecological Psychology» (Hillsdale, N.J., Erlbaum, 1977). Чарльз Боер и Питер Куглер определяют инвариантность как «информацию, которая остается неизменной в структуре трансформаций пространства и времени». Исходя из теории восприятия Гибсона, основанной на способности человеческого организма воспринимать инвариантность в окружающей среде, Боер и Куглер подчеркивают фундаментальную связь между архетипом и инвариантом: ««Архетип является инвариантным отношением». Эти инварианты или архетипы несут с собой то, что Гибсон называет возможностями… Свойства этих инвариантов формализуются в языке в качестве мифа». Charles Boer and Peter Kugler, «Archetypal Psychology is Mythical Realism», «Spring 1977», p. 134.

Глава II

Первичность структуры: краткая генеалогия

Необходимо отметить еще раз, что архетипы определены не содержательно, а только формально, причем только в крайне ограниченной степени.

    К. Г. Юнг, 1935

На протяжении прошлого столетия глубинная психология и лингвистика претерпели важные изменения как в области теории, так и в области практики. Чтобы понять революцию, происшедшую в этих дисциплинах за указанный период, необходимо рассмотреть в историческом контексте происшедшие в них «сейсмические» сдвиги. Одним из важнейших событий интеллектуальной истории конца девятнадцатого – начала двадцатого веков явился революционный парадигматический сдвиг от первичности материи к первичности структурных отношений. Смещение теоретического фокуса от материи к структуре модернизировало и такие разные дисциплины, как атомная физика и глубинная психология.

Физика: Максвелл, Планк и Эйнштейн

В конце девятнадцатого столетия Джеймс Максвелл революционизировал современную физику, открыв, что невозможно понять электромагнитные явления, используя традиционную ньютоновскую терминологию, опирающуюся на дискретные частицы материи и их движение. Максвелл принял радикальное решение переосмыслить проблему: вместо того, чтобы исходить из первичности материи и пытаться установить законы, управляющие ее поведением, он предложил считать первичной энергию и определять материю посредством терминологии, связанной с энергией (сравнить с электромагнитными силами). [1]

Спустя двадцать лет, в 1900 году, Макс Планк представил Прусской академии результаты своих исследований, посвященные теории теплового излучения, что привело к созданию квантовой теории. [2]. Планк установил, что передача энергии между материальными средами осуществляется не в виде постоянного, непрерывного потока, как считалось ранее, а определенными порциями, или «квантами». Это был революционный прорыв в материалистической теории девятнадцатого века. [3]. Далее позиции ортодоксального материализма были подорваны Эйнштейном, сформулировавшим теорию относительности и создавшим доктрину сохранения энергии. Эйнштейн доказал, что теорию Максвелла нельзя объяснить с помощью механических процессов, подчиняющихся законам Ньютона. Приходилось согласиться с выводом о ложности механики Ньютона или теории Максвелла. Эксперименты, проведенные в течение следующего десятилетия, доказали правильность теории относительности и теории Максвелла. [4]

Инверсивность отношений между массой и энергией

В своей книге Наука и Современный мир Альфред Норт Уайтхед описывает интеллектуальный климат на рубеже веков, который привел к парадигмальному смещению от субстанции к структурным отношениям. Он пишет:

Опасность нависла над адекватностью научного материализма как схемы научного мышления. Сохранение энергии предусматривало новый тип количественного постоянства. Действительно, энергию можно было рассматривать как нечто, дополняющее материю. Однако… понятие «массы» утрачивало свою уникальность в качестве единственной постоянной конечной величины. В дальнейшем мы обнаруживаем изменение отношения между массой и энергией; теперь масса становится наименованием количества энергии, рассматриваемого в зависимости от ее динамических эффектов. Этот ход мыслей приводит к представлению о первичности энергии и соответственному смещению субстанции со своего пьедестала. Однако энергия это всего лишь наименование количественных аспектов некоей структуры событий. [5]

В физике теоретический сдвиг в направлении от материи к структуре привел к значительному углублению нашего понимания физического мира, особенно в области электромагнитных явлений, квантовой теории и теории относительности.

Лингвистика: Фердинанд де Соссюр

В других областях также происходили изменения исходных позиций. В лингвистике первичность материи уступила место структурной первичности благодаря «Курсу общей лингвистики», прочитанному Фердинандом де Соссюром в Женевском университете (1907–11). [6]. Соссюр революционизировал современную лингвистику утверждением, что язык представляет собой систему структурных отношений, а не систему материальных частиц. [7] Еще до Соссюра лингвистика сосредоточила внимание на материальных аспектах языка и его каузальном развитии, прослеживая историю изменения слов во времени. В изучении языка главную роль играли филология и этимология. Тогда как лингвистика девятнадцатого века занималась, преимущественно, исследованием происхождения слов, Соссюр сконцентрировал внимание на синхронном изучении языка как системы структурных отношений. [8]

Структурные отношения между словами

Сдвиг Соссюра, связанный с теоретической восприимчивостью, показал, что смысл слова не является следствием исторической трансмиссии (этимологии), скорее, он генерирован синхронно через словесные отношения с другими словами, формирующими язык в целом. Например, немецкое слово Blut, имеет то же значение, что и английское слово blood (кровь), потому, что оба слова играют одинаковую роль или используются аналогичным образом в немецком и французском языках; но это не обусловлено их общим этимологическим происхождением. Их использование соответствует относительным структурам, и соответствующие отношения составляют значение слова; то есть, значение заключается во взаимоотношении терминов, а не в терминах взаимоотношений. Чтобы продемонстрировать важность этих структурных отношений (иначе говоря, геометрических лингвистических очертаний), в отличие от принятой ранее вещественности отдельных слов, Соссюр предлагает нам сравнить систему языка с игрой в шахматы. Исторически обусловленные изменения материала, из которого изготовлены шахматные фигуры, не влияют на «значение» фигур. Это значение определяется той ролью, которую они играют, и тем, как они используются по отношению к другим фигурам. Если мы будем использовать фигуры из слоновой кости вместо деревянных фигур, то такое изменение материала не повлияет на систему структурных отношений, на правила игры. Однако если мы изменим количество шахматных фигур, то мы изменим структуру, или «грамматику» игры. Соссюр приходит к заключению, что «язык является формой, а не материей».

Справедливость этого вывода необходимо было учитывать в обязательном порядке, ибо все ошибки в принятой нами терминологии, все неправильные наименования вещей, относящиеся к языку, обусловлены непреднамеренным допущением, согласно которому лингвистическое явление обязательно должно быть материальным. [9]

Для Соссюра структурные отношения между словами первичны. В лингвистическом развороте в сторону первичности структуры мы можем увидеть явление, весьма сходное с парадигматическим сдвигом, отмеченным ранее в физике.

Аналитическая психология: К. Г. Юнг

В течение того же периода (1910–12) Юнг был занят завершением работы над книгой, которой предстояло стать краеугольным камнем в здании аналитической психологии. Работа Метаморфозы и символы либидо радикально изменила психоаналитическую доктрину, сдвинув каузально-механистическую теорию в сторону энергических представлений, где психическая энергия виделась как относительная. Для Юнга каузально-механистическая перспектива всегда позволяла рассматривать энергию в неразрывной связи с материей: «С другой стороны, с энергической точки зрения, материя – это не более, чем выражение или знак энергической системы». [10] Новый подход Юнга подчеркивал структурные отношения, а не их субстанциональность. В своей статье «О психической энергии» Юнг следующим образом объясняет свой переход из области теории либидо в область психической энергии: «Идея энергии отличается от идеи материи, перемещающейся в пространстве; это понятие, абстрагированное от отношений движения. Следовательно, само понятие основано не на самих субстанциях, а на их отношениях.» [11]