В панике. Что делают люди, когда им страшно?

2. Легче пробуждается критичность мышления. Человек может поначалу демонстрировать стойкое убеждение в той или иной сверхценной идее, но в ходе разговора начинает скатываться к поиску логических объяснений, начинает демонстрировать некоторую неуверенность (сказывается слабость характера и демонстративность поведения. Человек видит, что от него ждут логических доводов, и он старается их найти).

3. Схожесть наполнения бреда у донора и рецепиента.

4. Единая среда для донора и рецепиента (общее место жительства, общая работа или община).

Массовый психоз

Массовая истерия, массовый психоз, или, как говорили психиатры XIX века, психические и умственные эпидемии – с точки зрения психиатрии, являются частным случаем индукции. Социальные психологи изучают толпу как феномен, но психиатрия и психоанализ в этом случае выступают в роли микробиологов, которых интересуют вовсе не толпа целиком, а лишь ее составные части, то есть люди.

История полна примерами самых разных массовых психозов. Не имеет значения, как сильно развита цивилизация и насколько сложные нейросети человек научился создавать. До тех пор, пока человек существует как вид, будут случаться и массовые психозы. Это следствие поразительной социальности человека.

Вот только несколько наиболее ярких примеров такого рода психозов:

Погромы домов евреев во время чумы

В середине XIV века Европа была охвачена чумой. Болезнь погружала в страшную агонию город за городом. Тысячи людей умирали в чудовищных муках, а трупы могли буквально валяться на улицах, источая смрад и навевая ужас. Мортусы, люди в черных кожаных одеяниях и с клювовидными масками на головах ходили по улицам, выискивая заболевших и умерших. Главной их задачей было забрать умирающего или умершего, а вот лечебные процедуры (весьма сомнительные с научной точки зрения) проводили далеко не все. В 1348 году в Тулоне кто-то заметил, что евреи из близлежащей общины практически не болеют чумой. Живут себе уединенно, только у колодцев с водой периодически можно кого-то увидеть. Может, они-то воду и отравляют?

Уже через несколько дней это предположение превратилось в абсолютную убежденность всех еще живых жителей города в том, что это именно евреи из ближайшей общины отравляют воду в колодцах, чтобы выморить всех католиков и захватить власть в городе. Еще через пару дней люди ожесточенно крушили дома ни в чем не повинных людей, а на улицах устраивали показательные и жестокие казни иноверцев. Еще через пару недель это безумие перекинулось и на другие города.

Танцующая эпидемия

В начале XVI века Страсбург поразила очередная вспышка чумы. Ежедневно болезнь забирала жизни людей, погружая деревушку в черное, беспросветное уныние. И в этот момент обычная женщина по фамилии Троффи, то ли обезумев от горя, то ли сойдя с ума от страха, вышла на улицу и стала танцевать. Вскоре к ней присоединилось несколько человек, потом уже стали присоединяться целые компании, а вскоре уже весь город танцевал. Четыреста человек безумно танцевали день и ночь. Кое-кто падал, не выдерживая ритма, но о нем тут же забывали. Люди гибли от чумы и истощения, но продолжали танцевать. И вот уже больше десяти человек в день падали замертво от усталости и истощения, но и это не останавливало безумную толпу.

Салемские ведьмы

В середине XVII века в Салеме, небольшом американском городке первопоселенцев, у девятилетней дочери пастора вдруг проявились признаки эпилепсии, а на следующий день и у племянницы священника появились те же симптомы падучей. Все решили, что это дело рук ведьмы, и стали ее искать. Девочки указали на служанку Титубу, которая мало того, что была темнокожей, но еще и вечно им замечания делала. Молодую женщину арестовали, но от в городе стали появляться все новые случаи припадков. И разразилась настоящая охота на ведьм, в результате которой в Салеме казнили 14 женщин и пятеро мужчин. Продолжалось это безумие несколько лет.

Эпидемия смеха

В середине XX века в одной из школ Танзании во время христианской службы три ученицы вдруг начали истерически смеяться, и никак не могли остановиться. Через час еще несколько учениц впали в то же странное состояние, а потом уже вся школа смеялась. Через несколько дней припадки смеха стали случаться и в соседних школах. Продолжалась эта эпидемия в течение полутора лет.

Как это работает?

Важно понимать, что индукция в условиях массового психоза – это естественная реакция психически здорового, нормального человека. К счастью, наше общество состоит не только из нормальных людей. Подобно пожару или эпидемии, массовый психоз постепенно начинает разрастаться, с каждым днем и каждым часом захватывая в свои «объятия» все большее число людей. «Заразность» и сила эффекта в этом случае повышаются с увеличением числа заразившихся, так как вместе с этим улучшаются условия для распространения психоза. К таким относятся:

1. Замкнутая среда и единое информационное пространство. Закрытая школа или глухая деревушка в этом случае являются идеальным примером замкнутого пространства. Чем больше вовлеченных, тем меньше становится пространства для альтернативного мнения, и тем сильнее становится убежденность людей в своей правоте. Здесь важна только первая школа или деревушка, так как когда психоз перекинется на соседнюю деревню, содержание бреда (это слово упомянуто в самом, что ни на есть научном смысле этого слова) будет подкреплено опытом жителей первой деревни или школы. Не могут же столько людей ошибаться!

2. Значимая персона. Важным условием индукции или «заражения», как уже говорилось, является авторитетное мнение. Если человек, которому вы доверяете, заражается идеями психоза, то велика вероятность, что заразитесь и вы. В случае массового психоза, риск, что в вашем окружении окажется человек, «зараженный» идеями психоза кратно возрастает. Помните сакраментальный вопрос о том, пойдете ли вы с крыши прыгать, если все идут. Плохая новость в том, что нормальный человек в этой ситуации должен будет пойти прыгать. Человек – социальное животное, и стремление быть причастным к стаду для него часто важнее сохранения собственной жизни.

3. Самоочищение. Ни одна болезнь не имеет стопроцентной заражаемости, но в случае массового психоза общество начинает самостоятельно отторгать людей, не подверженных идеям психоза. Постепенно, люди, не подверженные влиянию массовой истерии, оказываются в положении изгоев.

А если я не такой, как все?

Если человек в условиях массового психоза вдруг начинает непонимающе оглядываться по сторонам в поисках поддержки или какого-то логического объяснения происходящего (например, в случае «эпидемии смеха» в Танзании, далеко не все ученики заразились безудержным смехом), то, весьма вероятно, он принадлежит к числу людей с выраженной акцентуацией, и ему остается только два варианта действий.

1. Истерическая реакция (к слову «истерика» или «истерия» не имеет никакого отношения) – это всего лишь реакция человека, склонного к демонстративному типу поведения. Такие люди с большей вероятностью выбирают публичные профессии и прекрасно ладят с людьми. Проблема в том, что они целиком и полностью зависимы от мнения других людей, а ладят с людьми они по одной простой причине, они прекрасно считывают то, какого именно поведения от них ждут, и выдают именно такую реакцию. В условиях массового психоза люди с таким типом реакции становятся самыми громкими и самыми яркими приверженцами идеи. Если вдруг все начинают верить в то, что евреи отравляют воду, люди с этим типом реакции начнут рассказывать, что буквально вчера видели, как один еврей выливал что-то в колодец. В случае с «танцевальной эпидемией» во время чумы, они будут танцевать так яростно, что, в конце концов, упадут замертво. Во время «эпидемии смеха» такие люди смеялись громче всех. В этом случае нельзя говорить о том, что это двуличие конформистов, у которых нет своего мнения. Все эти процессы происходят неосознанно. Такие люди вполне могут поплатиться жизнью за свое умение тонко чувствовать настроения толпы. Для человека с выраженным истеричным радикалом нет ничего важнее в жизни, чем осознание себя частью коллектива, признание своей роли в обществе. Их организм тонко чувствует эту потребность и выдает соответствующую реакцию. Человеку свойственно верить лжи, особенно, если источник вранья он сам.

2. Шизоидная реакция (ничего общего с шизоидностью и шизофренией этот термин не имеет) – она проявляется в потребности к анализу происходящего. Такие люди обычно замкнуты, сосредоточены, скрытны, редко умеют найти общий язык с людьми, так как игнорируют сигналы других людей. Иногда они понимают, какой реакции от них ждут, иногда – нет, но почти никогда не оправдывают ожиданий других людей. Они всегда стоят в стороне. В случае массового психоза они молча отходят в сторону или даже начинают высказывать свое критическое мнение по данному вопросу. Беда в том, что их никто не услышит. Люди с развитым шизоидным радикалом не умеют уверенно держаться на публике и заражать идеями. Они ведь не умеют нравиться людям, не мимикрируют и выглядят не уверенными в том, что говорят. Их голос теряется в бушующей толпе, а им достается роль печальных выбросов из статистики.

Ничто не вечно. Все проходит. Постепенно «выбросов» становится все больше, и вот уже в вашем окружении появляется человек, который не подвержен массовому психозу, а потом еще один и еще… Вскоре начинаете сомневаться и вы. Массовый психоз стихает или сменяется новым.

Паника

Паника является естественным следствием массового психоза. Человек в новых неопределенных обстоятельствах начинает испытывать страх за свою жизнь. Чем более неопределенными становятся обстоятельства, тем это чувство становится сильнее.

Паника в случае одного человека или толпы, не имеет значения, напоминает цитокиновый шторм, тотальную инфекцию, поражающую все системы организма. Движущей силой паники всегда становится страх за свою жизнь. Этот страх присущ каждому человеку, но в обычных условиях мы умеем с ним уживаться. Если же условия меняются, или ваш мозг вдруг решает, что условия изменились и теперь угрожают жизни, то организм получает команду как-то отреагировать на стресс.

«Замри, беги или бей», – у человека не так уж много вариантов для действий в этом случае. Если же условия не просто изменились, но и в какую-то непонятную сторону, то в условиях неопределенности страх растет в геометрической прогрессии и буквально парализует организм. Человек не может ни замереть, ни убежать, ни ударить, а угроза жизни все нарастает, и человек начинает чувствовать приближение смерти. В случае массовой паники происходит то же самое. Один человек в какой-то момент понимает, что его жизнь под угрозой, и начинает противопоставлять себя толпе. Затем второй это осознает и третий… В итоге вся толпа, состоящая из людей, начинает уничтожать саму себя. Каждый человек в панике противопоставляет себя толпе. Клетки уничтожают единый организм, разрушая толпу и превращая ее в нечто непрогнозируемое и неконтролируемое.

Итак, на что мы способны, когда нам страшно? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой. Мы готовы слиться с толпой и противопоставить себя ей. Убить или умереть. Мы готовы пойти прыгать с крыши, потому что прыгнули уже все.

* * *

Это книгу составило три части, каждая из которых предлагает свое понимание того, как и в какой степени человек подвержен влиянию толпы. В первой части французский врач Поль Реньяр рассказывает о разного рода умственных эпидемиях на самой заре развития психиатрии и психологии как науки. Во второй части Зигмунд Фрейд расскажет о том, как чувствует себя человек под влиянием толпы, какие силы руководят им, когда он поддается психозу или панике. Третья часть посвящена толпе как единому целому. Нобелевский лауреат по литературе, социальный психолог и философ Элиас Канетти расскажет о том, каким законам подчиняется толпа, каковы механизмы развития паники и массового психоза, как понимать толпу и как остаться человеком.

Елизавета Бута

Поль Реньяр

Умственные эпидемии[1 - Перевод – Эл. Зауэр.]

Историко-психиатрические очерки

Паника – самое заразительное из всех человеческих чувств.

    П. Реньяр

Предисловие

Из всех атрибутов нашего духа мы, разумеется, больше всего гордимся своей свободой.

По мнению философов, человеку присуща свобода воли – он действует по собственному произволу; и из нравственной независимости людей вытекает их ответственность за совершаемые поступки. На этом основном принципе базируются все учения о наградах и наказаниях. Не следует, однако, полагать, что этот принцип является общепризнанным: теория свободы воли встретила отпор со стороны философской школы, пытавшейся доказать, что мы не свободны и что наша независимость может полностью проявиться лишь в весьма редких и исключительных случаях. Разве мы не подчиняемся физическим законам? Разве любое наше уклонение от их требований не влечет за собой и соответствующего наказания? Напротив, это – бесспорный факт, хотя он и выходит за рамки нашего предмета.

Физиологи обращают внимание представителей чисто психологической школы на то, как часто свобода воли встречает на своем пути препятствия. Если в течение одной только минуты кровь или кислород перестанут поступать к мозгу, разве этого будет недостаточно, чтобы все наше нравственное существо, т. е. сознание, ум, воля, рассудок и чувствительность моментально исчезли? Капля алкоголя или эфира достигает наших нервных центров – и этого достаточно для временного ослабления нашей рассудочной деятельности, для направления нашего ума в сферу диких идей, бессмысленных слов и совершения действий, в которых мы раскаемся, когда пройдет временное действие яда.

Все эти замечания, направленные против абсолютной нравственной свободы человека, несомненно, справедливы; но лица, их высказывающие, несколько завышают их значение. В действительности они относятся к патологическому состоянию, в которое впадает человек после того, как его интеллект перестает нормально функционировать. Разве можно утверждать, что люди вообще не обладают нравственной свободой, лишь на том основании, что ее утратили отдельные лица? Это все равно что утверждать, будто человек вообще лишен зрения и слуха, потому что иногда встречаются слепые и глухие.

Понятно, что таких грубых аргументов недостаточно, чтобы поколебать учение об абсолютной свободе воли[2 - Здесь было бы неуместно заниматься богословием, но, как известно читателю, сама церковь ограничивает нашу нравственную свободу, утверждая, что мы не в состоянии побеждать греховные соблазны собственными силами и достигаем этого только при помощи божественной благодати. Знаменитые богословские споры, посвященные этому вопросу, заняли собой весь конец XVII века. – Прим. авт.].

Даже в наших чисто психических проявлениях мы не бываем совершенно свободны, поскольку существует своего рода социальный миметизм, увлекающий нас. Ребенок воспитывается с помощью примера, он подражает родителям. В обществе люди подражают друг другу; и все эти условия подражания в совокупности составляют то, что принято называть уменьем себя вести. Сначала это делается сознательно, а впоследствии становится инстинктивным. Подражание может быть неудержимым, заразительным, внезапным и иногда даже опасным. Возьмите людей благоразумных, вполне владеющих собой, и соберите их вместе – при этом нельзя поручиться, что вследствие увлечения они не совершат действий и не примут решений, в которых каждый из них будет раскаиваться, оставшись наедине с самим собой. Опуститесь ступенью ниже, наберите первых попавшихся людей и образуйте из них толпу, и тогда вы увидите, до каких излишеств они будут в состоянии дойти. Эта склонность к подражанию была уже давно подмечена законодателями всех времен; вот почему везде существуют законы, направленные против массовых собраний.

В области идей более возвышенных именно влиянием подражания следует объяснять принятие внезапных решений, которые вовлекают в войну, революцию или возмущение целые нации, в то самое время, когда в них самих, по-видимому, царят полнейший мир и покой. История кишит подобными внезапными пробуждениями, вызванными небольшой группой решительных людей, увлекающих массу своим примером.

Наряду с подражанием добру встречается и подражание злу. В истории бывают моменты, когда целой нацией словно овладевает недуг и она утрачивает свободу воли. Эта сильно свирепствующая эпидемия затем потихоньку утихает и сменяется периодом спокойствия, который может продлиться более или менее продолжительное время. Существует и сумасшествие по подражанию. Наряду с физическими эпидемиями бывают эпидемии умственные. Сущность их всегда одна и та же, обстоятельства влияют лишь на формы эпидемий, которые обусловлены средой, первоначальным импульсом и окружающими условиями. Средневековые эпидемические сумасшествия основываются на том же принципе, что и наши, но, тем не менее, не похожи на них.

Я был занят изучением этих социальных недугов, когда почтенный декан парижского Facultе de Sciences, г-н Мильн-Эдвардс, предложил мне изложить перед Французской научной ассоциацией новейшие открытия в области нервной патологии.

Мой труд, разумеется, не может претендовать на полноту. Чтобы соответствовать последнему требованию, он должен был бы охватывать историю всех народов. Я выбрал для своих публичных лекций те умственные эпидемии, которые являются особенно характерными для каждой данной эпохи, и пренебрег некоторыми из них (например, алкоголизмом), потому что они слишком известны.