Укрываясь Тенью

Ошарашенный, Путник достал из оставшихся на его теле одеяний помятый конверт, вскрыл и стал вглядываться в почти забытые буквы на бумаге.

– О! – первый раз за прошедшее время удивленно воскликнул голос. – А это, видимо, для меня, – сказала Тень и подняла с земли выпавшие из конверта мелкие камушки, – ммм… мятные, – и положила их себе в рот. – Она знает, как я их люблю.

Не обращая на это внимания, он продолжал читать. Далеко запрятанные в память обрывки резали ножом его разум. Всё, что было когда-то в его руках и всё, что он этими руками уничтожил. Настоящая жизнь. Слезы стояли в его глазах, словно от ветра.

– Я могу что-то изменить? – с надеждой спросил Он.

– К сожалению, это мне не подвластно, – ответила она с заботой в голосе, – но за победу над своим Драконом ты заслужил награду.

Теперь ему всё стало ясно. Он сразил самого страшного чудовища в его жизни, которым был сам. Путник закрыл глаза, и крупные слезы скатились по щекам. Тень положила свою черную руку ему на плечо и сказала: «Пора». Игривый легкий ветерок поднялся из пропасти и принялся сдувать пыль с тела Ладби. Он улыбнулся, почуяв что-то. А пыль так и слетала, кружа вокруг него, образуя небольшой ее столп, закрывая Путника от взора. Пылевой вихрь оторвался от земли, приобретая форму конуса, сужающегося к низу. Ширясь и удлиняясь, он становился прозрачнее и прозрачнее, постепенно замедляясь. Пыль, уносимая им, шелестела всё тише. И вот, наконец, он растворился совсем. Лишь безбрежная пустота была неизменна.

Мгла покинула город, придя в него всего на несколько мгновений. На каменные стелы легли лучи утреннего солнца, подсвечивая короткие высеченные надписи на их поверхности. А среди них, полунаклонившись, стояла и о чем-то разговаривала с одним из столбов одинокая пожилая женщина, гладя рукой его пирамидальную вершину.

Возле черного каменного дома суетился старичок и поправлял истертую табличку на его фасаде. Время не пожалело ее, едва сохранив надпись. Казалось, что первая «К» отстояла от других двух слов. Но присмотревшись, можно было различить, что часть букв просто сделалась не так заметна, как остальные. И подойдя ближе, взору открывалось истинное значение.

Сегодня было тихо. Из трубы не валил черный дым. «Крематорий кладбища», как значилось на здании, замер, ожидая новых путников. Лишь кованые ворота поблескивали своими мрачными пиками, отделяя два мира друг от друга.

А там, где-то в городе, с восходом солнца в одном небольшом уютном доме раздался детский плач. Радостный плач новой жизни.

Телескоп

Задумывались ли вы когда-нибудь о других мирах? О полете к далеким звездам, оторваться от обыденности, оборвать все концы? Вдруг тот мир лучше и чище, вдруг там можно найти свое счастье или хотя бы покой? Неужели нет? Ну, хоть смотрели на эти огоньки в небе? Ах да, это скучно. Вот и никто тут не думал о таком. Всех всё устраивало. Ходили на работу с одинаковыми приветливыми улыбками. Делали на ней ровно то, что требуется. И возвращались обратно смотреть телевизор под ужин. Всё было по плану. Казалось, что скоро наука шагнет чуть-чуть вперед, и люди будут знать дату своей смерти, чтобы еще лучше распланировать жизнь. С детства его приучали встраиваться в систему. Говорить, что от него ждут. Приветливо улыбаться. Не конфликтовать. Желательно вообще проявлять поменьше эмоций при посторонних. Это нехорошо. Это неправильно. Вдруг что подумают о тебе. А это может повлиять на дальнейшую карьеру и вообще на всю жизнь. И тогда к чертям все планы.

– Фил, – заботливо говорили ему в детстве, – учись быть в системе. Это очень важно.

И со временем он научился. Вроде. Он старался не обращать на это внимание, не слушать свое нутро, а просто плыть по течению среди таких же, как он. Ходил на свою, ну, очень увлекательную работу. Это единственное, что отвлекало его от лезущих куда не следует мыслей.

Фил Лоун, как значилось на его бейджике, был обычным инженером среди миллионов других инженеров. Винтик в огромном механизме. Но этому винтику очень нравилось крутиться. Он находил в этом особое удовольствие. В мире победивших компьютерных технологий Фил был довольно значимым специалистом: ему поручили настраивать сгибание руки у человекоподобного робота. Всего процесса он не знал, да не особо и интересовался. Говорят, никто и не был в курсе полного цикла. Сборку роботов давно уже автоматизировали, люди лишь помогали настраивать их по своему подобию.

Они были уже повсюду: в магазине, на почте, в полиции, роботы-врачи, роботы-пожарные. На основании решений компьютеров судили людей, создавали законы и следили за их исполнением. Главный суперкомпьютер помогал правительству решать проблемы, решал, что показывать по новостям, какие передачи ставить в эфир. Лоун был лишь частью этой системы. Не он так решил, решили за него.

Свободное время он проводил, как и большинство, за просмотром новостей и научных передач. Да другое и не показывали. И чтобы уж совсем не скучать от очередной победы в роботостроении и компьютеризации общества, как говорили по ТВ, продолжал работать и дома. Дополнительную оплату он за это не просил, но и, попросив, не получил бы. В этом он находил свои плюсы: ведь он мог изучать что-то еще помимо своих основных обязанностей. Он почти разобрался с кистью роборуки. Но пальцы ее всё никак не хотели двигаться синхронно. Он уже был готов взять скальпель и вскрыть свою руку, чтобы убедиться, не ошибался ли в чем-нибудь, но что-то его всё же останавливало. Зато, пожертвовав своей рукой, он бы сильно продвинулся по карьерной лестнице, стал бы более уважаем. Но скальпель в нерешительности продолжал лежать на столике уже не первый месяц.

А когда наступала ночь и на небе появлялись яркие точки света, доходившего тысячи и миллионы лет, он просто ложился спать. Точнее ложился, закрывал глаза и снова открывал их. Всё. Ничего больше между этими событиями не происходило.

Открыв глаза в то утро, опять за пару минут до будильника, он какое-то время смотрел в потолок. До его носа донесся запах кофе и горячей булочки.

– Слава компьютерам, – сказал он вслух, будто его кто-то услышит, и поплелся на кухню.

Нет, на кухне не было любящей жены или девушки, на худой конец. Да и зачем она нужна? Кофе готов, булочка ароматно пахла маслом и ванилью. А лишние разговоры ему были без надобности. В автомобиле он тоже не нуждался: до работы добирался на автобусе. Куда-то еще он не ездил. Такое однообразие его вполне устраивало. Как устраивало и всех, кого он знал. А выделяться из толпы нехорошо и нерационально.

Придя в свой уютный рабочий загончик, он обнаружил на столе конверт. Загончики равными квадратами, похожими на клетки, поделили несколько гектаров площади офисной зоны. То тут, то там что-то жужжало и скрипело, слышались голоса – короче, обычный рабочий шум, к которому он давно привык и не вслушивался в него. Сосед слева, как там его – Дан или Дин – о чем-то негромко говорил сам с собой. Постоянно. Сводящее с ума бормотание. Иногда хотелось двинуть ему по башке чем-нибудь тяжелым, но из тяжелого были только руки роботов, а их стоимость вычли бы из зарплаты. Это останавливало Фила. Нерационально терять деньги из-за такой ерунды, не так ли? Других «одноклеточных», как называл их в шутку, он вообще не знал. Иногда одних соседей по какой-то причине сменяли новенькие, сначала озирающиеся по сторонам и пытающиеся с кем-нибудь поговорить или просто задать вопрос, но через пару дней точно так же опускали голову куда-то вниз, к своим делам, и больше их не было видно и почти не было слышно.

Он взял конверт, на котором значилось «Лично». Обычно в таких конвертах приходили всякие неприятные уведомления, например, об увольнении или о переводе на должность уборщика в связи с некачественным исполнением обязанностей. Глазами он искал страшное слово. «Фух, – подумал он, – главное, не уборщик». «Тррррынь», – омерзительно зазвонил телефон на его столе.

– Эмансипиль Фригги, – раздался в трубке противный голос тетки из отдела кадров. – Вы получили письмо?

Черт, как его можно было не получить, она же явно сама принесла его своими толстыми ножками.

– Да, читаю, – скрывал раздражение Фил.

– По анкете, которую вы заполнили на прошлой неделе, вам подобран соответствующий кандидат, – продолжал зудеть противный громкий голос.

«Да можешь ты говорить тише, я не страдаю тугоухостью», – думал он. Но сказал лишь: «Хорошо, я вас понял», – и с радостью стукнул трубкой.

«Какая анкета? Не та ли, которую я еще принял за очередной психологический опросник на выявление суицидальных наклонностей среди работников? – размышлял Лоун. – Я же там от балды что-то понаставил», – и стал вчитываться в уведомление.

«На основании ваших предпочтении и взаимной дополняемости субъектов главным компьютером принято решение: такого-то числа в такое-то время вы обязаны явиться в Зал Свиданий для взаимного знакомства и обмена информацией».

– Лучше уж уборщик… – буркнул он зачем-то вслух.

– Что? – послышалось из-за стенки.

– Дин… Дан… Не отвлекайся от работы. Я в твоем разговоре третьим быть не хочу.

«Какие я тогда указал предпочтения? Рост, вес, цвет глаз? Что я там писал вообще? – и посмотрел на дату. – Ну, конечно, это еще и послезавтра. Раньше принести никак нельзя было. А, может, я что-то запланировал».

Разного рода анкеты были частым явлением. Собирали данные почти обо всём. Он давно заполнял их, не задумываясь, лишь бы скорее вернуться к работе.

Оставшийся день прошел непримечательно. Одна рука сменяла другую. Он совершал уже почти машинальные действия: тут подкрутить, тут нажать кнопки, выставить переключатели. Ко всему даже самому сложному со временем привыкаешь.

Следующим утром он проснулся подавленным. Снилась откровенная чушь. Первый раз что-то приснилось и такое. Словно он лежит в какой-то узкой коробке, не пошевелиться. Темно. Становится душно. И кто-то мокрый и неприятный копошится вокруг его тела. Брр. Его аж передернуло, когда он вспомнил свой сон.

Снова кофе и ароматная булочка. И вот он уже трясется в автобусе, согреваемый изнутри завтраком. Не делая акцент на происходящем, многое уплывало из его воспоминаний, а что оставалось, было, как в смонтированном кино.

За окном бежали столбы освещения, которые он всё пытался сосчитать, дома, приветливые, одинаково улыбчивые люди. Проносились мимо редкие автомобили. Так он смотрел несколько минут, потом переводил взгляд внутрь автобуса и привычно, больше от скуки, чем от увлекательности сего процесса, принимался за расчеты: площадь пола автобуса за вычетом сидений и ступеней, объем воздуха в автобусе за вычетом объема пассажиров, общий вес пассажиров, площадь на каждого из них и прочую ерунду. Эти свои подсчеты он проводил уже не одну сотню раз. Но заняться было нечем, а мозг надо чем-то нагружать, чтобы он не начинал копаться сам в себе. Потом Фил принимался и за самих пассажиров. Эта часть ему нравилась больше всего, так как всё-таки пассажиры были разные, поэтому он оставлял это на десерт. И если бы его мозг имел рот, то сейчас тот обязательно пустил бы слюнки. Вот какой-то мужчина в сером пальто с седыми волосами и тусклыми глазами. Вес его немного превышал норму, одно плечо ниже другого, видимо, от таскания грузного чемодана в той руке. «Командировочный», – сделал вывод Лоун. Вот мальчик и девочка в одинаковой школьной форме, по последнему требованию компьютера оба в брючных костюмчиках. Кажется, их улыбки и взоры, направленные друг на друга, еще были неподдельными. Вот спиной стояла какая-то тетка, по форме больше напоминающая грушу, стоявшую на толстых ножках, и что-то яростно набирала в своем переносном коммуникационном устройстве, называемом по-простому «коммуникатор».

– Алло, – сказала она противным скрежещущим голосом в коммуникатор, и тут Фил узнал эту каплевидную фигуру, – я всё устрою.

Встав со своего места, он поторопился углубиться в салон от неприятной Фригги. Он не мог четко сформулировать, чем она его так раздражала, ведь ничего явно плохого ему не делала. Но есть такие люди, от которых просто хочется находиться подальше, еще дальше, где-то очень далеко, лучше на другом континенте вообще. Жаль, их на планете было всего два, и на том стояли жуткие холода. Мимо него скользили чьи-то серые лица с еле натянутой улыбкой, как будто ее им приклеили, а их пустые глаза смотрели куда-то вдаль и не выражали ни тени мысли. Тут же в автобусе стояли и роботы, которым по служебной необходимости нужно было перемещаться по городу. С каждым годом их делали всё совершеннее. Блестящие металлические тела стали покрывать специальным составом, очень напоминающим человеческую кожу. Движения настраивали всё более плавными, без механических рывков. Появились и некоторые зачатки мимики. Задев однажды плечом такого робота из новой серии, Лоун даже сказал «извините», но вовремя понял, что ошибся. Перед железкой нечего раскланиваться. Всё-таки это были не люди. Какая-то незримая черта еще оставалась между теми и другими.

Он шел дальше. И в конце автобуса, посреди этих безликих людей и машин увидел ее. Очередной мимолетный пассажир. Но за нее зацепился его взгляд. Что-то было в ней необычное. Черт возьми, да в ней всё было необычно. Как будто она прилетела с другой планеты или из другого времени. Какая-то старушечья юбка до колена. Кто вообще сейчас носил юбки? Разве что в музее можно увидеть или, опять же, на редких старушках. Одета она скромно, но опрятно. Волосы чуть ниже плеч красиво уложены, а выбивающаяся прядь волос прикреплена заколкой за ухом. «Непрактично…» – подумал Лоун, но взгляда не отводил. Он уже прикинул ее рост, вес, длину волос и соотнес их между собой. «Неправильные пропорции», – подытожил он в голове свои прикидки. Она была далеко не идеальна. Но Фил Лоун продолжал смотреть на нее, пытаясь запомнить ускользающие черты. Казалось, свечение исходило от ее русых кудрей. Пробегающая реальность за окном стала уже ему безразлична. Его, словно гравитацией, тянуло к ней. Возможно, он бы и подошел, набравшись храбрости, но она внезапно посмотрела на часики на своем тонком запястье, быстро схватила свою сумку и выбежала из автобуса, оставив за собой в воздухе шлейф из цветов. Он закрыл глаза и вдохнул глубоко носом.

Некоторое время он стоял в забытьи, выбрав точку на чьем-то плешивом затылке.

«Моя остановка!» – очнувшись, увидел он знакомую обстановку и спешно покинул автобус.

Спрыгнув со ступеньки, он по щиколотку провалился в какую-то выбоину, заполненную грязной водой. Медленно вытащив оттуда ногу, с каменным лицом пошлепал ей по дороге к предприятию, оставляя за собой мокрые следы.

– Не бормочи, – «поприветствовал» он коллегу, заходя в клетку. И добавил про себя: «Придурок».

В клетке его уже ждала партия рук, которые нужно было отстроить. Взяв первую и повертев перед собой в задумчивости, Фил подключил ее к интерфейсу. Четкими, быстрыми движениями пальцы вбивали команды, строчки бежали по дисплею.

«Настройка окончена. Дисконнект», – звучали оповещения интерфейса.

Следующая рука. «Дисконнект». И еще одна. И снова строчки бежали перед его глазами, сливаясь в сплошной фон. Он, привыкший к однообразным действиям, давно перестал вчитываться в них, плывущих зеленой волной по черному фону.

«Ошибка!» – заверещал интерфейс.