Каюсь. Том 2

–Может, ну его – этот театр?– подмигнув, предложил он, веселя меня.

–Нет уж, Олеженька, взялся за гуж, не говори, что дюж. Так что не порти мне красоту, – отстранившись, поправила я платье.

–Ее невозможно испортить. А вот облагородить самое время, – сделал он комплемент и кивнул на бардачок, отчего у меня тут же забилось сердце в предвкушение. – Достань, там для тебя кое-что есть.

Среди бумаг лежал небольшой фирменный пакет с логотипом Chopard. Дрожащими руками я достала красную, кожаную коробочку и перевела изумленный, не верящий взгляд на Олега.

–Что там? – шепотом спросила, разглядывая стильную коробку.

–Открой, – улыбнулся он.

Я нажала на механизм, и коробочка раскрылась. На черном бархате лежал роскошный браслет, инструктированный вытянутыми камнями, переливающимися всеми цветами радуги.

–Это что, бриллианты?– шокировано выдохнула я, осторожно коснувшись этой прелести.

–Нет, малыш, бижутерия, – подмигнул Олег и достал браслет. – Давай, посмотрим, угадал с размером.

Пока он застегивал на мне украшение, которое село, как влитое, я продолжала потрясенно молчать.

–У тебя такой траурный вид, что я начинаю сомневаться, что бриллианты – ваши лучшие друзья, – подразнил Гладышев, и завел машину.

–Не траурный, просто это невероятный подарок, и я в шоке, – пояснила я, сглотнув накатившие слезы.

–Это не подарок. Всего лишь возвращаю «залог», – сообщил Олег невозмутимо и качнул подкову на тонкой золотой цепочке, прицепленной к зеркалу заднего вида, и вот тут меня прорвало, грудь сдавили рыдания. Я вспомнила тот первый вечер, вспомнила, как повесила эту цепочку, чтобы напоминала обо мне. Разве могла я представить, что почти через год это приведет к этому моменту? Нет и еще раз нет. Слезы покатились по щекам от захлестнувшей нежности и любви к этому внимательному, заботливому, замечательному, самому лучшему мужчине на свете. Наверное, в эту минуту я окончательно простила ему все.

–Спасибо, – прошептала и, сжав его руку, с чувством поцеловала, закрыв глаза, орошая слезами.

Олег ничего не сказал, осторожно вытер мои слезы, стараясь не испортить макияж, и сконцентрировался на дороге.

Путь до театра прошел в тишине, но она была такой уютной, такой наполненной, что хотелось продлить этот момент близости и единения, когда понимаешь друг друга без слов, как можно дольше.

Перед началом балета мы немного поговорили на отвлеченные темы, а после сконцентрировались на постановке. С этой минуты весь мир перестал существовать для меня, я полностью погрузилась в происходящее. К моему стыду это был мой первый поход в Большой театр, поэтому, конечно же, меня захлестнули эмоции, которые я долго переваривала и пришла в себя только, когда мы подъехали к итальянскому ресторану «Марио».

Это было фешенебельное, необычайно красивое, дорогое место. Сама атмосфера была наполнена шлейфом богатой, красивой жизни. Публика тоже исключительно модная, дорогая. Но, несмотря на некий пафос, бросающийся изначально в глаза, тут было очень уютно. Приятный, не напрягающий глаз интерьер, выдержанный в светлых тонах, и потрясающее обслуживание. Нас очень тепло встретили и усадили за столик у камина, который тут же разожгли, так как я немного замерзла.

Но самым главным достоянием ресторана, конечно же, была изысканная кухня. Как сказал мне позже Олег, это единственное в Москве место, где можно насладиться настоящей итальянской кухней, в которую он влюбился с самой первой поездки в Италию. Поскольку я в Италии так и не побывала, то сравнивать мне было не с чем, но паста действительно, оказалась, изумительной, о чем я и сообщила шеф-повару, когда он лично вышел поприветствовать гостей.

–Чудесное место, – заключила я, попивая вино, наслаждаясь живой музыкой.

–Да, люблю этот ресторан за особую атмосферу dolce vita, – согласился Олег.– Ну, как тебе балет?– спросил он, откинувшись на спинку кресла.

–А тебе?– решила я для начала узнать его мнение, чтобы не выглядеть после дурочкой.

–Я мало, что в этом понимаю, но бывало и лучше, – небрежно отозвался он, и сразу же пояснил,– Во –первых, мне не понравились декорации. Эти выкрашенные в мышиный цвет стены просто убийственны.

–Ну, я думаю, сценограф пыталась изобразить футляр, в котором должны были переливаться «драгоценности», как бы оттенить их и сделать еще ярче, – попыталась я донести до Олега задумку, но он только скривился.

–Лично у меня ассоциации варьируют в диапазоне от зала ритуальных услуг до стенок общественных туалетов времен СССР. И костюмы балерин- «бриллиантов» – дешевая вульгарщина. Так что сценографа и художника по костюмам я бы однозначно линчевал за такую кошмарнейшую инициативу. Есть исторически признанная версия, вот и придерживались бы ее, а не городили велосипед, если не умеют, – разнес он в пух и прах бедных художников.

–Все –таки ты такой зануда! -воскликнула я, закатив глаза, но тут же немного смущенно призналась, – На самом деле, мне не с чем сравнивать, да и к тому же я больше была сконцентрирована на исполнении партии, чем на антураже. В целом, мне понравилось и очень. Единственное – разочаровала ведущая пара, они абсолютно не чувствовали друг друга. И балерина, исполнившая соло «рубинов». Ее жете, казались, скорее падением, нежели попыткой взвиться в воздух, а адажио разворачивалось с ощутимым скрипом. И …– я замолкла на полуслове, заметив, что Гладышев едва сдерживает смех.

–Прости, малыш, но я ничего не смыслю в этих па. Все эти сиссоны, глиссады, па де де- нечто заоблачное для меня и иногда я даже не могу вспомнить, что есть что,– признался Гладышев, смеясь.

–Не волнуйся, скоро начнешь разбираться, мы поработаем в этом направление, – с лукавой улыбкой пообещала я, отправив в рот ложку с тирамиссу.

–Упаси, боже, – открестился Олег и подвел итог, -Значит, ты осталась довольна.

–Еще бы! Прикоснулась к мечте, – с мечтательным вздохом произнесла я.

–В смысле, к мечте?– уточнил он.

–Когда я была маленькой, по каналу «Культура» часто показывали «Лебединое озеро», «Щелкунчик», и я решила, что однажды, и я буду блистать на сцене Большого, -поделилась я, и тут же залилась краской смущения.

–Ну, значит, будешь,– со спокойной уверенностью отозвался он, словно только что сделал себе пометку на будущее. Но меня это напугало, стало не по себе от того, что в жизни все так просто, когда возможности позволяют.

–Вот так просто…, – произнесла я тихо, задумавшись о том, что возможно, в эту минуту решилась чья-то судьба. Например, очень талантливой балерины, не имеющей подобной «крыши», а все потому, что какая-то симпатичная куколка захотела и надула губки, которые сводят с ума одного из сильных мира сего. Простота и легкость, с которой вершатся судьбы, поражает. Нет, я тоже талантливая и способная, но Гладышев –то об этом не знает. И вот это страшно…

–Только с виду, Ян, – возразил Гладышев, уловив мои мысли.– А на деле, годы кровопролитной борьбы, чтобы оказаться хотя бы у подножия пирамиды власти. Вся деятельность человека сводится именно к ней. К власти в той сфере, в которой он находит свое предназначение. Даже духовники стяжают дух, порабощая плоть. Власть – суть всего. Все вон те машины, – кивнул Олег в сторону дороги за окном,– летят в погоне за властью. Мир просыпается каждый день именно ради этого.

–Это слишком утрированно, – покачала я головой, впрочем, признавая правоту его умозаключений.

–Иногда нужно утрировать, чтобы не тратить время понапрасну.

–И все же я бы хотела сама добраться до подножия пирамиды своей власти, – решительно сообщила я. На что Гладышев усмехнулся, собираясь что-то сказать, но потом передумал. Мне хоть и стало любопытно, но я решила, что раз не сказал, значит, ни к чему спрашивать.

Остаток ужина мы провели за легкой беседой. Но я бы была не я, если бы что-то не испортила. Когда после ужина Гладышев без лишних разговоров повез меня к себе, во мне взыграла гордость и обида. Я наотрез отказалась переступать порог квартиры, из которой он меня выставил, и где трахал свою Марину. Знаю, что выглядело это, по меньшей мере, глупо, но ничего не могла с собой поделать.

Правда, заметив, как помрачнело лицо Гладышева, тут же пожалела о своей несдержанности. Олег ни слова мне не сказал в ответ, развернул машину и повез домой. Я же чуть ли не плакала, наблюдая украдкой за ним. Было видно, что он весь напряжен, на лице явственно проступало раздражение.

–Ну, скажи что-нибудь, – не выдержав, попросила я, когда мы подъехали к моему дому.

–Зачем? Ты и сама знаешь, что несешь бред, – парирует он холодно.

–Я не хочу, чтобы мы расстались на такой ноте, – виновато отзываюсь, кусая губы, не зная, как растопить лед.

–А кто сказал, что мы на этом расстаемся? Я похож на обиженного мальчика?– со смешком поинтересовался Гладышев, удивляя меня.– Пошли, испытаем твой диван. Ты же не думала, что так легко от меня отделаешься? – подмигнул он, отстегивая ремень безопасности.

–Ты такой милый, что тебе хочется дать по морде,– сыронизировала я, над чем Гладышев только посмеялся.

Атмосфера разрядилась, и мы пошли испытывать мой старый диван, который испытаний таки не выдержал: в очень горячий момент, когда мы имели несчастье переместиться на край, перевернулся и развалился на две части. Наше падение было фееричным. Мы так хохотали, что соседи начали долбить по батарее. После этой ночи Гладышев сделал заявление аналогичное моему, сделанному накануне. Дословно : «Больше ночевать в этой богадельне не буду!». Мне такая категоричность показался чрезмерной, и в качестве решения проблемы я предложила заменить траходром. Олег над моим предложением только посмеялся, а спустя время настойчиво попросил подумать о смене жилья, но как-то в суете дел – я была занята на курсах повышения квалификации и расширении своего профиля, мне было не до поисков нового жилья.

В августе, на мой день рождения в качестве подарка Олег отвез меня в Рим. В Италии мы пробыли десять дней, за которые я помимо Рима побывала также во Флоренции и Венеции. Мы попытались объять необъятное, но, увы, десять дней на страну с такой богатейшей культурой- это ничтожно мало. Поэтому я решила, что на следующий год приеду уже на несколько недель и познакомлюсь с Италией, которую полюбила всей душой, основательно.

Во время отдыха мы еще больше сблизились с Олегом. Я привыкла засыпать и просыпаться с ним, привыкла, что он всегда рядом и в моем, так называемом, распоряжении. К хорошему вообще привыкаешь быстро. Хотя не все было, прям уж, складно и ладно, мы и спорили и ругались, поскольку иначе просто не умеем, но сразу же мирились. Главное же, что нам было весело и хорошо, мы не уставали друг от друга, ощущали себя комфортно даже, если каждый был занят своими делами. За десять дней я настолько привыкла к нашей совместной жизни, настолько прикипела к ней душой, что просто не представляла, как буду жить от встречи к встрече, когда вернемся в Москву.

Кто-то наверху, кажется, тоже этого не представлял, и дал толчок Гладышеву к очередному очень серьезному шагу в наших отношениях.

За день до возвращения, мне позвонила хозяйка квартиры, которую я снимала, и сообщила, что, так как у нее возникла необходимость в продаже жилья, у меня есть месяц на поиски нового. Эту новость я восприняла спокойно, поскольку вопрос о смене квартиры давно назревал. Голова об этом у меня естественно не болела, ибо я знала, что Олег быстро решит данную проблему. Но предложения «поехали, посмотрим квартиры», так и не последовало. Зато через неделю, которую, надо отметить, Гладышев прожил в моей «богадельне», случился разговор, разделивший мою жизнь на "до" и "после".