Курс на Арктур

– Ты знаешь, в какой он больнице? – спросил я, спохватываясь.

Кристя отрицательно мотнула головой. Рыжие хвостики скользнули по её веснушчатым щекам.

– Мы пытались выяснить, звонили везде, но нам отвечали, что это личная информация, которую сообщают только близким родственникам.

– Я – близкий! – Во мне вспыхнула надежда на встречу с отцом, но слова Кристи погасили ее:

– Близкие родственники должны быть ещё и совершеннолетними.

– Чёрт! – вырвалось у меня.

– Послушай! – Она вдруг вцепилась в моё плечо, приблизилась и зашептала, хотя рядом с нами никого не было: – Думаю, что мы с тобой не случайно сегодня встретились. Твой отец меня сюда направил!

– Так ты его видела всё-таки? – тоже шёпотом потрясённо выдохнул я.

– Нет… То есть, видела, но во сне. Помнишь, я говорила, что нарисовала место, которое мне приснилось? Так это Игорь Петрович привел меня сюда!

Моя спина покрылась мурашками. И, хотя речь шла не о реальной встрече, я чувствовал, что отец приснился Кристе неспроста. Тотчас же к горлу подступила горечь обиды от того, что отец не появился в моём сне. Он мне вообще ни разу не приснился с тех пор, как исчез!

– Вот так прямо взял и привёл? – уточнил я, пряча хмурый взгляд.

– Мне приснилось, как я пришла на урок физики, а там никого из класса нет, и вместо нашего учителя – Игорь Петрович, будто и не увольнялся из школы. Он улыбается и говорит мне: «Сегодня урока не будет, поэтому можешь рисовать открыто и не прятать от меня рисунки, как обычно». А я удивляюсь: надо же, знал, что я рисую на занятиях, а ни разу замечание не сделал! И отвечаю: «Тогда давайте я нарисую то, что вы захотите». Он прям обрадовался, закивал: «Да, мне хочется, чтобы ты нарисовала для меня один пейзаж. Пойдем, я покажу тебе это место». И привел меня в этот парк, прямо на этот холм. Я смотрю – а внизу, напротив кленов, лента жёлтая натянута и на озере буквы странные. Обернулась, чтобы спросить у Игоря Петровича, надо ленту и буквы рисовать или нет, а он отвечает: «Это – самое главное!» И всё, я проснулась. Потом пришла сюда, нашла место из сна, только ленты не увидела, и пришлось по памяти рисовать. А тут ты! Я, как поняла, что Игорь Петрович – твой отец, сразу догадалась: ему не рисунок мой нужен был, а просто он хотел устроить нашу встречу. Вот только зачем?

Волшебная лампа

Помню, когда мне было лет семь, я впервые услышал чудно?е слово «антресоль» и решил, что это либо соленая рыба вроде анчоусов, либо разновидность мясной котлеты, как антрекот.

– Разбери уже, наконец, свою антресоль! – сказала однажды мама, обращаясь к папе (к настоящему папе), и тогда выяснилось, что «антресоль» – это самый обычный встроенный шкаф над входной дверью, чему я невероятно удивился. По-моему, такое название к шкафу никак не подходило. А, может быть, я в тот момент просто есть хотел, поэтому думал о рыбе и котлетах.

Отправившись взглянуть на «антресоль», я вышел в коридор и застал маму стоящей на стремянке у этого шкафа. С сердитым видом она пыталась вытащить что-то из массы вещей, заполняющих всё пространство между распахнутыми настежь дверцами.

– Что ты там потеряла? – из комнаты проворно вынырнул встревоженный папа.

– Что надо! – недовольно ответила она. – Тут и мои вещи есть.

– А что они делают в моей антресоли? – Папа остановился рядом с пошатывающейся стремянкой и, задрав голову, стал следить за мамиными действиями.

– Развел бардак! – воскликнула мама, дёргая к себе нечто, застрявшее в плотной куче непонятных предметов.

– Слезай. Скажи, что ты там потеряла, и я сам достану. – По голосу папы я понял, что это не просьба.

– Достанет он! И так уже достал! Сколько учу тебя аккуратности, всё бесполезно!

От маминых стараний стремянка угрожающе раскачивалась, и папа придержал её.

– Слезай! – повторил он требовательно и добавил с нажимом: – Никогда не складывай в мою антресоль свои вещи!

– Ну, давай, ещё подели весь дом на «твоё» и «моё»! – Мама фыркнула и дёрнула сильнее.

– Так это же ты начала! – удивлённо воскликнул папа.

И тут произошел обвал.

После очередного маминого рывка застрявший предмет выскочил из общей массы, а вслед за ним вниз градом посыпалось все содержимое «антресоли». На полу образовалась бесформенная куча, от которой в стороны покатились, подскакивая, пластмассовые шары разных цветов и размеров, а к моим ногам прилетела подзорная труба.

– Модель вселенной! Ты сломала её! – Папа схватился за голову.

Мамин взгляд скользнул вдоль коридора, оценивая масштабы погрома, и вновь устремился в недра «антресоли».

– Это что еще за каменюка? – Мама потянула к себе нечто, похожее на полупрозрачный многогранный кристалл прямоугольной формы размером со средний цветочный горшок.

– Ну, вот что ты натворила! – продолжал причитать папа, собирая шары и складывая их в общую кучу рядом со стремянкой. Заметив, что мама все ещё возится в шкафу и не собирается спускаться вниз, он подхватил её за ноги, снял с лестницы и поставил на пол, а потом ловко выхватил кристалл у неё из рук.

– Что это за камень? – Мама попыталась забрать кристалл обратно, но папа увернулся.

– Не камень, а светильник… Просто ночная лампа.

– Правда? – удивилась мама. – Очень даже симпатичная лампа. Неплохо будет смотреться у нас в спальне.

– Она сломана! – гневно вскричал папа.

– А что ты на меня орешь? Как будто это я её сломала! – обиделась мама.

– Ты и без этого много чего тут переломала!

Родители ещё долго ссорились, потом всё-таки помирились и начали вместе наводить порядок, а я завороженно смотрел на лампу, оставленную папой на обувной тумбе, вернее, на розоватый кристалл, из которого состоял её корпус. Мне казалось, что в нём точно было что-то волшебное. Кристалл притягивал меня, и я, не в силах бороться с искушением, незаметно взял лампу и скрылся в своей комнате. Мои пальцы нащупали на её поверхности крошечный пластиковый рычажок и надавили на него. Раздался щелчок, и кристалл вспыхнул, озарив всё вокруг тёплым светом, таким ярким, что белый день за окном мгновенно потускнел. Глазам стало больно, и я, испугавшись, что ослепну, вернул тумблер в первоначальное положение. Свет погас, но не мгновенно, а плавно, словно яркость постепенно убавили до нуля. Моё дыхание сбилось от накатившего восторга: я был уверен в том, что видел волшебство.

Не знаю, сколько я так простоял в обнимку с кристаллом. Опомнился, когда в комнату заглянул папа, увидел у меня в руках свою лампу и сразу же отобрал со словами: «А ну-ка верни! Всё-таки это тебе не игрушка!» Я так и не осмелился спросить, почему он соврал, что лампа сломана. Этот незаданный вопрос мучил меня целых три года, и когда я узнал ответ на него, то почти не удивился, хотя любому другому человеку это показалось бы совершенно невероятным.

Тайна волшебной лампы открылась мне в тот же вечер, когда мы с отцом вернулись с Космического холма после первого совместного выхода в космос. Мою голову распирало от шокирующей информации, поэтому, когда отец извлёк кристалл из укромного места под шкафом, куда перепрятал его после случая с «антресолью», и назвал оружием против «ничтожеств», у меня не возникло никаких сомнений в том, что это правда. Выяснилось, что полупрозрачный камень, излучающий волшебный свет, имел неземное происхождение.

– Его название – арктурИ?н, и встречается он только у нас на Арктурии, – рассказывал отец.

– Арктури?н? – повторил я, и, чтобы легче было запомнить, подыскал похожее слово. – Арктури?н – аквамари?н!

Отец продолжал говорить:

– Этот камень может удерживать в себе энергию Арктура, нашего солнца. Структура арктури?на улавливает и впитывает звёздный свет, как губка, накапливая в огромном количестве. Чтобы заставить камень засиять, арктуриане воздействуют на него силой мысли, точно так же, как пользуются ей для полетов в космос. Но для удобства я встроил в полость камня обычную электрическую лампочку и батарейки, так арктурин загорается быстрее: щёлкая выключателем, ты ожидаешь, что лампочка загорится, и это ожидание достаточно сильное для того, чтобы зажечь весь арктурин. Точно так же он и выключается. Сила мысли начинается с уверенности, понимаешь? Я вполне мог бы обойтись без лампочки, но тут кроется одна хитрость: таким образом я ещё и замаскировал арктури?н под светильник, ведь мама и так ругает меня, что я храню всякий хлам. Бесполезный, по ее мнению, предмет она и выбросить может, а светильник – это все-таки нужная вещь.

Послышался щелчок тумблера. Ослепительное сияние хлынуло на нас резкой вспышкой и тотчас исчезло вместе с новым щелчком: отец выключил лампу и произнес:

– Нельзя светить впустую. Запасы звёздного света в арктури?не не бесконечны, они могут иссякнуть, и если это произойдет в процессе нейтрализации «ничтожества», то защитник поплатится жизнью.

Голос отца звучал очень серьезно, даже тревожно, и мне стало страшно: я вдруг чётко осознал, что космические ничтожества – это реальные убийцы, а не монстры вроде тех, что населяют компьютерные игры и фантастические блокбастеры. И от того, что оружием против них была не лазерная пушка, а камень, замаскированный под обычный светильник, они не казались менее опасными. Мне хотелось узнать, как действует это оружие, и я спросил об этом отца. Он принялся объяснять:

– «Ничтожества» поглощают и расщепляют всё подряд, в том числе и свет, поэтому они не отбрасывают тени в солнечный день. Но свет Арктура отличается особой силой, способной внедриться в «ничтожество» и отразиться от него. Отражаясь, свет забирает с собой поглощённые космическим паразитом частицы и разрушает его тело до полного исчезновения. В то же время освободившиеся частицы под воздействием звёздного света наполняются энергией и становятся тем, чем были прежде.

Я беспомощно потряс головой, тщетно пытаясь постичь смысл услышанного.