Статус: все сложно

Ильза Беккер уже никогда не увидит, как её внук поднимет над головой Кубок Стэнли, никогда не будет стоять с ним рядом, разделяя гордость его победы. И никогда, к счастью, не увидит его нынешнего позора.

Арнд поставил перед Марком чашку ароматного кофе и, когда тот протянул руку, чтобы придвинуть её поближе, удивлённо приподнял брови.

– Давно ли ты стал носить подобные цацки? – поинтересовался он.

Марк кинул взгляд на своё запястье, которое золотистой змейкой обвивала тонкая цепочка, и поморщился.

– Не обращай внимания, это так… талисман. Суеверная фигня.

Блеск золота на руке невольно вернул Марка в то октябрьское утро, когда он проснулся и обнаружил, что находится в своей постели один. От незнакомки, отдававшейся ему ночью с таким страстным, жадным отчаянием, не осталось и следа. Ни записки с именем и телефоном… ничего. Только воспоминания о податливом теле в его руках и едва уловимый запах духов на подушке. А еще тонкая золотая цепочка, найденная им на коврике в ванной комнате, где он, вдавливая девушку в стену душевой кабинки, как одержимый вбивался в жаждущее лоно.

Он и сам не знал, почему не выбросил дурацкую цепочку, как и мысли об этой женщине, пожелавшей остаться для него безымянным, но нестираемым воспоминанием. Ему была несвойственна подобная идиотская сентиментальность. Он убеждал себя, что эта цепочка – всего лишь трофей, как очередная зарубка на его кровати.

Ворвавшаяся в сознание мелодия группы Kiss, стоявшая на его телефоне в качестве рингтона и громыхавшая под сводами сан-францисского хоккейного стадиона, когда Марк Беккер выходил на домашний лёд, вернула его к действительности. Он посмотрел на экран своего айфона и не сдержал досадливого вздоха. Но трубку все же взял.

– Привет, Кэти.

В ответ раздалось торопливое женское щебетание. Марк досчитал до пяти, прежде чем грубо его прервать.

– Что ты хотела? Я же сказал тебе – ты можешь мне звонить только в том случае, если лежишь на смертном одре и хочешь успеть попрощаться.

– Но Марк! Ты ведь мой парень! Я хочу знать, где ты и с кем! Наверняка вокруг тебя сейчас вертятся полуголые девицы!

В голосе говорившей послышались истерические нотки и, сорвавшись на крик, она потребовала:

– Ответь мне!

Марк глубоко вдохнул и, набравшись терпения, спокойно сказал:

– Кэти, я не твой парень. Я просто трахаю тебя, когда у меня есть для этого настроение. Когда ты это наконец запомнишь?

Повисла пауза. Все тот же голос, но уже нежный и заискивающий, спросил:

– Сладкий, а ты привезешь мне какой-нибудь подарочек на Рождество?

Вот оно что. Все ясно.

– Слушай, Кэти, давай ты просто пришлешь моему агенту прайс-лист с расценками на твои услуги, а я в следующий раз, когда мне захочется тебя трахнуть, загляну в него и решу, стоишь ли ты этих денег, окей?

С этими словами он прервал звонок и почувствовал на себе внимательный взгляд деда.

– Марк, а почему бы тебе не завести наконец постоянную девушку, семью…

– Зачем? Чтобы потом остаться, как мой отец, с ребенком на руках, с которым я не буду знать, что делать? Нет уж, спасибо.

Марк встал из-за стола и, желая сгладить резкость последних слов, добавил:

– Извини, дед. Я устал. Пойду наверх.

Тяжело ступая, он поднимался по деревянной лестнице на второй этаж старого дома, где находились жилые комнаты семейства Беккер, и хотел в этот момент только одного – уснуть и ничего не видеть во сне. Ни шайб, упорно не желающих залетать в ворота, ни темных глаз девушки без имени, таких вызывающих и беззащитных одновременно.

«Все простить….и спасти былую нашу дружбу

Можно только сквозь долгие годы взглянув на себя.

Погоди уходить…поговорить нам нужно.

Знаешь, все эти годы мне так не хватало тебя…» (с)

Виктор Резников "Телефонная книжка"

Короткие рождественские каникулы – пять дней, в течение которых в лиге не проходили матчи, Марк провел в блаженном безделье. Ел, валялся на диване и смотрел телевизор. Особенно пристально он следил за КХЛ.

Макс, должно быть, даже не подозревал, что брат интересуется его игрой. Если была возможность, Марк всегда смотрел матчи «Скалы» в прямом эфире, если нет – позже искал в интернете краткий обзор прошедшей игры. Он никогда не говорил Максу, что болеет за него. Что смотря матчи с его участием, чувствует себя хотя бы немного ближе к брату, с которым был разлучен в четырёхлетнем возрасте.

Миллион раз ему хотелось набрать Макса и просто поговорить с ним. Но он никогда этого не делал. Их звонки чаще всего носили официальный характер – поздравления с праздниками, семейные дела… ничего личного. Марк никогда и никому не рассказывал, как не хватает ему брата. Как он завидует ему.

С самого детства, несмотря на любовь, которой окружили его бабушка и дедушка, он ощущал себя не нужным. Не нужным брату. Не нужным матери. Не нужным отцу.

У Макса осталась мама. У Марка не было никого из родителей.

Отец сутками пропадал на работе, договариваясь о поставках продукции пекарни Беккеров в магазины и другие торговые точки, развозя по вечерам товар. Его упорная работа приносила деньги, которые позволяли Марку заниматься хоккеем, обеспечивали покупку дорогостоящей экипировки. Сейчас он был благодарен отцу за это, но в детстве часто сидел ночью у окна, дожидаясь его возвращения, и думал, что где-то там, в далёкой России, живёт мальчик, похожий на него как две капли воды, только гораздо счастливее, потому что у него есть мама.

Конечно, они виделись с матерью и братом, когда была такая возможность. Но он так и не простил этой женщине того, что она оставила его с отцом. Хотя именно их решение поделить детей, словно бездушное имущество, дало ему возможность стать тем, кем он являлся сейчас. И детство его в целом было вполне счастливым, насколько могло быть таковым у мальчика, который с четырёх лет тяжело и упорно тренировался, чтобы стать великим хоккеистом. Чтобы эта женщина, бросившая его, пожалела об этом. Чтобы брат-близнец тоже ему хоть в чем-то завидовал.

Марк до сих пор не признался брату в том, как был разочарован, когда тот так и не перебрался играть в НХЛ. Так и не стал полноценной частью его жизни.

Поэтому он был удивлен, когда Макс согласился прилететь к нему на новогодние праздники. Из Филадельфии в Сан-Франциско он возвращался вместе с дедом, но тот, повидавшись со вторым внуком, отказался остаться у Марка в гостях и первым же рейсом улетел обратно в Пенсильванию. Арду был совершенно не по душе шикарный пентхаус Марка, он говорил, что там можно заблудиться и даже три дня спустя так и не найти туалет.

Марк не выказал особых чувств, когда встретил брата в аэропорту, но внутри него билось отчаянное желание дать Максу за эти дни все самое лучшее. Лучшие вечеринки, лучшие рестораны, лучших девочек. Он хотел, чтобы брат, пусть и ненадолго, приобщился к жизни, которой жил Марк. Хотел наконец почувствовать себя рядом с ним целым.

Вечеринки у Стейси славились в их узком кругу отличной компанией, морем выпивки и всегда имевшейся возможностью уединиться на верхнем этаже дома, где было множество спален для ни к чему не обязывающего секса.

Для новогодней тусовки Стейси ввела дресс-код: белый верх, черный низ, и обязательные полумаски. Маска Макса была белой, Марк выбрал черную.

Он не стал надоедать брату своей опекой, но иногда поглядывал в его сторону, желая убедиться, что с ним все в порядке. Судя по всему, Макс чувствовал себя в подобной обстановке далеко не так комфортно, как Марк. Глядя на брата в чуждой ему атмосфере, Марк лишний раз убедился в том, насколько они разные. Да было ли вообще между ними хоть что-то общее, кроме внешности?

Очередной взгляд, брошенный в сторону Макса, заставил сердце дрогнуть. Он сразу же узнал девушку, сидевшую напротив брата. Эти умопомрачительные ноги, однажды жадно обвивавшие его бедра, эти темные глаза, эти аппетитные губы, вызывавшие бешеное желание трахнуть её в рот.

И сейчас она откровенно флиртовала с его братом. Он видел по её лицу, что она узнала его. Вернее, перепутала. С Максом.

Кровь ударила в голову. С трудом сдерживаемый животный инстинкт завопил во всю мочь: моя. Моя. Моя!

Руки сжались в кулаки. Марк и сам не знал, на что способен в данный момент. К счастью, Макс вскоре поднялся и вышел. Не давая себе возможности подумать, Марк быстрым, решительным шагом направился к девушке.

– Не занято?

Пристальный взгляд – его. Поймёт или нет?