Его любимая кукла

Он приподнял брови, услышав ее вопрос. Стоило признать, что подобная прямолинейность застала Романа врасплох. А от картинок "необычного секса", которые воображение тут же услужливо  подкинуло во всех подробностях, Королёв ощутил стремительно растущее возбуждение, с которым не мог, да и не хотел совладать. Пусть Арина видит, что в сексуальном плане он совершенно… здоров. Быть может, ее вопрос завуалированно касался именно этого?

– Зависит от того, что вы имеете в виду под "необычным сексом", – ответил он и ему показалось, что голос стал ещё более мерзко-хриплым, что уже стало привычным. – Не буду скрывать – я люблю все виды секса, Арина. Но, как уже говорил, не стану делать того, что будет вам противно. Вы сможете меня остановить. Однако не думаю, что вы будете против того, чтобы я, например, трахнул вас языком. Везде. Или будете? – Королёв повернулся к ней и вопросительно изогнул одну бровь. – Впрочем, можете не отвечать. Все ваши грязные фантазии я хочу услышать, когда мы окажемся в спальне.

Часть 1. Глава 2

Арина довела машину до дома Королёва на автопилоте. В мозгу бились только три слова. Она не сможет. Просто не заставит себя пойти в спальню Романа, где он обязательно даст ей почувствовать, какая она шлюха. Уже дал это сделать тем, как ответил на её вопрос. Задать который, чёрт побери, Арина имела полное право.

Но вопреки этой уверенности, она кивнула на слова босса, что он будет ждать её через час в своей спальне, и снова смогла выдохнуть с облегчением только когда оказалась в своей комнате.

Скинув с себя почти всю одежду и нацепив футболку с дурацким принтом, словно это была точка в решении не идти сегодня к Королёву, Арина устроилась на постели и набила короткое в скайпе:

«Арт, скажи, что ты здесь и можешь созвониться».

Ждать пришлось почти минуту, прежде, чем пришёл ответ:

«Через десять минут, нормально?»

«Да, но не больше».

Она огромным усилием воли гнала от себя мысли о том, что сказал Королёв, но они неизменно возвращались. Значит, он мог заниматься сексом, как здоровые мужчины. Но не собирался делать ничего из того, что претило бы ей. И хоть Арина не была ханжой в этих вопросах, не хотела переходить грань, позволяя делать с собой за деньги то, на что в любом другом случае не решилась бы.

«Малыш, набираю тебя»

На экране сотового показалось заспанное лицо Артура, и Арине стало совестно, что она подняла его из постели.

– Привет, – проговорила извиняющимся тоном. – Если бы это не был вопрос жизни и смерти, я бы не просила со мной поговорить.

– Да забей. Я сам тебя набрать хотел. У тебя всё в порядке?

– И да, и нет.

– Угу, я так и понял. Немного тут пошерудил в сети по поводу твоего босса. Был удивлён.

– Я – не меньше. Но уже начинаю привыкать. Кстати, что с ним случилось?

– Автокатастрофа. По одной из версий – покушение.

– Оу.

– Да. Сейчас шутка про отстрел конкурентов звучит совсем не как шутка.

– Это не самое страшное.

– Что ещё?

– М… под любыми поручениями он имел ввиду секс.

– С ним?

– Боже, Артур. – Она не сдержалась и нервно рассмеялась. Но, видя серьёзное выражение лица на экране, добавила: – С ним. Он может заниматься сексом, несмотря на то… ну…

– Несмотря на то, что инвалид. Так. А ты что?

– А я собираюсь через сорок минут пойти к нему в спальню.

– Ты можешь уехать оттуда в любой момент. Тебя же не держат там насильно?

– Нет. Не держат. И нет – не могу. Ты знаешь это.

– Но он хоть тебе приятен?

– Да.

Она произнесла это слово быстро, будто от скорости, с которым оно сорвалось с её губ, зависело то, насколько правдивым будет озвученное. Но после поняла – Роман действительно был ей приятен. Несмотря на то, что порой вёл себя, как настоящая задница. И этот его голос, который вибрировал на коже, когда он обращался к ней.

– Тогда хорошо. Всегда любил «Красотку».

– Тут всё иначе. Хотя я и чувствую себя порой проституткой.

– Я не это имел ввиду, и тебе это прекрасно известно.

– Да. Знаю. Ладно, спасибо. Кое-что немного уложилось в голове.

– Я рад. И помни про то, что из красотки всегда можно превратиться в сбежавшую невесту. Чмок тебя. Звони мне завтра, как выползешь из постели Королёва.

Он отключился прежде, чем Арина успела бросить ему беззлобное «дурак».

После разговора с Артуром всё действительно стало восприниматься легче. Как будто понимание, что она не одна, придало уверенности в том, что она всё делает правильно.

Арина выключила сотовый, на случай, если действительно задержится в спальне босса до утра, и, вынув из шкафа комплект простого, но красивого белья, отправилась в душ.

Застыв у двери, Арина прислушалась к тому, что происходит в спальне Королёва, но шум в ушах свёл эту попытку на нет. У неё была возможность передумать. В принципе собраться и уехать из этого дома, который сейчас давил на неё со всех сторон, будто понуждал стать меньше и незаметнее. Но она не должна была этого делать.

Набрав в лёгкие порцию кислорода, Арина подняла руку и постучала, почти сразу же толкая перед собой дверь и входя в спальню босса.

Глаза застлало пеленой, потому предметы интерьера слились в сплошное пятно тёмного цвета. Она переступила с ноги на ногу, плотнее запахнула полы лёгкого пеньюра и спросила в никуда:

– Я могу пройти?

– Да.

Одно короткое слово – как выдох. Отрывистый и хриплый, выдающий жадность, с которой ждал. И дрожь предвкушения по телу, отголосок которой, кажется, даже достиг кончиков пальцев, вцепившихся мертвой хваткой в кресло.

Самое обычное кресло – дань былому тщеславию. Потому что так хочется сейчас забыть о своем новом статусе хотя бы на тот миг, что рядом с ним будет женщина, которую хотел. Потому что так хочется притвориться – в который раз – что все также, как до аварии. Что он – все тот же.

Последнее, впрочем, являлось правдой. В жизни Романа Королёва было достаточно того непростого и болезненного, что в итоге сделало его тем, кто он есть. И никакие инвалидные коляски этого изменить уже не смогут никогда.

Он сидел, облаченный после душа в синий атласный халат, с чуть влажными волосами и вчерашней щетиной на лице, и следил за тем, как неловко кутается в пеньюар Арина, будто ожидая, что он набросится на нее немедленно, хотя сделать этого Роман никак не мог. И даже если бы мог – ни за что бы не стал.