В постели с миллиардером

Устроился рядом и, совершенно неожиданно для меня, выпалил:

– Жениться я собрался.

Эта новость настолько меня ошарашила, что я даже забыла о том, о чём размышляла последние полчаса. Только и могла, что смотреть на деда во все глаза, не понимая, что именно чувствую в этот момент. Он же это сейчас серьёзно?

– Эм… на Елене Викторовне? – уточнила я на всякий случай, и дед растянул губы в улыбке.

– На ней. Как она тебе?

А и правда – как она мне? Обычная весёлая женщина, одна из многих, которые были у Александра Константиновича после того, как бабушки не стало. Но видимо, для него она действительно была особенной.

– Ну… она весёлая, приятная, доброжелательная.

– Да. – Дед снова просиял. – В Финляндию с ней поедем, я уже Лене обещал.

– На медовый месяц? – не скрывая улыбки, уточнила я.

Раньше бы внутренне ужаснулась тому, сколько потратится денег не на ремонт и плиту, а сейчас… вот как раз о деньгах сейчас думалось в самую последнюю очередь.

– Да. Только подкоплю немного. Может, ружьё продам.

– Не нужно! – запротестовала я. – Я найду денег. Ничего продавать не придётся.

Дедушка, обычно скупой на ласку, вдруг поднялся со своего места и, взъерошив мои волосы, со смешком уточнил:

– Где же ты их найдёшь? На улице, что ли? – После чего задал вопрос о том, что и сподвигло меня признаться в свалившемся на меня женихе: – Как тебе Вова? Работящий мужик и планов у него много.

Я едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Конечно, сравнивать не стоило, но… если уж и ставить рядом друг с другом «работящего мужика из гаражей» и Роберта-жениха, пусть и фиктивного, выбор был очевиден.

– Нормальный он, да, – кивнула я без энтузиазма, и прежде, чем дед успел присовокупить что-нибудь ещё, быстро добавила: – А я ведь тоже к свадьбе начинаю готовиться, дедуль. Замуж я выхожу. – И снова быстро уточнила: – Не за Вову.

– Баринова… Я просто в афиге!

Эту фразу Ершова повторяла бесконечно последние минут тридцать, пока копалась в моём весьма скудном гардеробе. Попеременно с этим она пыталась сорваться и бежать домой, чтобы принести ещё и своих вещей, потому приходилось почти постоянно напоминать ей, что у меня очень мало времени до приезда Левицкого.

– Хватит, Лен. Не от чего офигевать. Это всё понарошку, я же сказала.

– Ничего себе понарошку! Полляма евро, Танюха!

Она снова начала прикладывать то пиджак к юбке, то жакет к брюкам, после чего отбросила очередную, неподходящую на её взгляд, вещь.

– Их сначала надо получить, – вяло отмахнулась я и вытащила из рук Лены самое удачное, на мой взгляд, платье. Вязаное, тёмно-серое и длинное.

– Ты что, его наденешь? – Ужас, написанный на лице подруги, был настолько искренним, что я безоговорочно ей поверила.

– А что?

– А чулки?

– Какие ещё чулки?

– Точно! Забыла.

Ершова метнулась к сумке, откуда впоследствии и извлекла упаковку, которую протянула мне:

– Вот, от сердца, можно сказать, отрываю. В безграничной надежде на то, что ты с полумиллиона купишь мне десять таких пар. Нет, десять фур таких чулков.

– Чулок, – машинально поправила я, рассматривая рисунок на стройных ногах девушки, смотрящей с упаковки, которую я вертела в руках.

– Однофигственно, Баринова. Давай, надевай. И если уж с одеждой у тебя всё так плохо, хотя бы вот ту мини-юбку напяливай.

– Я её не носила лет с шестнадцати.

– И что? Напяливай. Сверху блузку. Ты же скромная воспитательница. Хотя, я бы в бюст ватки бы подложила. Пусть Роберт твой видит, какое у тебя богатство в грудях спрятано.

– Между прочим, ничего особо богатого там нет. И он меня в невесты взял в любом случае, хоть с ватой, хоть без.

По правде говоря, я сильно сомневалась в том, что стоит надевать то произведение чулочно-носочного искусства, которое мне принесла Ершова. Хорошо хоть чулки были чёрными, а не алыми, например. Но вот рисунок на них…

Снизу-вверх по всей длине чулок поднималась словно бы шнуровка, которая сверху заканчивалась милыми бантиками, тоже нарисованными. Я вздохнула, покосилась на то платье, которое забраковала подруга, и всё же принялась надевать чулки. Времени до приезда Роберта оставалось катастрофически мало.

– Так, ну всё, подруга, – наконец постановила Ершова в тот момент, когда в дверь зазвонили. Это поднялся в квартиру Левицкий, приехавший десять минут назад и не вынесший ожидания.

Я в последний раз бросила взгляд в зеркало на стене – переодеваться было поздно, потому на ужин с дядюшкой Роберта я шла в том, что Лена на меня надела. В комплекте к чулкам – короткая юбка и блузка с ремешком на талии. Ну и туфли на шпильках. В общем и целом, не так уж и плохо, если бы не одно «но. В таком наряде я себя чувствовала не в своей тарелке.

– А вот и счастливый жених! – проговорила Лена, распахивая дверь квартиры, за которой с самым непринуждённо-нетерпеливым видом стоял Левицкий. Правда, надо отдать ему должное, стоило только нам с Ершовой предстать перед ним, как весь его образ скучающего и совсем чуть-чуть разозлённого на непредвиденную задержку мужчины, слетел, будто сорванная маска.

– Кхм, – кашлянул он, окинув меня взглядом с ног до головы и обратно. На подругу даже не посмотрел. – Как я вижу, ты готова.

– Ершова. Елена Михайловна. Для вас просто Лена. – Тут же встряла та и протянула ему руку, на которую Роберт и перевёл взгляд. – Лучшая подруга Тани.

– Левицкий Роберт Алексеевич, – чуть сжав пальцы Ершовой ответил мой «жених». – Для вас просто Роберт Алексеевич. – И снова повернулся ко мне: – Если ты собралась, можем ехать. Опаздываем.

А я стояла, как дура, и не знала, что ответить. Не каждый день ко мне приезжали женихи в костюмах от Армани, и не каждый день везли меня на светские ужины, потому моё замешательство было весьма объяснимым. И всё же… это была лишь игра, за которую я получу баснословный гонорар. И мне просто нужно побыть собой и наплести несчастному дядюшке Левицкого с три короба. Не врать, нет. Просто подыграть Роберту.

Пока мы шли к лифтам, я делала то, что было мне совершенно несвойственно – втягивала аромат парфюма Левицкого, от которого кровь по венам бежала быстрее. Я даже и не знала о существовании таких ноток, которые, смешиваясь воедино, могли свести с ума.

Позади маячила Ленка, не устающая комментировать всё и вся. К её болтовне прислушиваться не хотелось – казалось, что Ершова в данный момент совершенно чужеродный элемент. Хотя, им была как раз не она, а Левицкий, выглядевший на фоне обшарпанных стен лифтового холла так, будто мог попасть сюда с вероятностью ноль целых ноль десятых, и вот каким-то образом всё же угодил.

– Спасибо, Елена Михайловна, что проводили. Дальше мы сами, – проговорил Левицкий, когда мы дошли до его автомобиля. – Подкинуть вас до дома не предлагаю, как вы помните, мы опаздываем.

Он галантно распахнул передо мной дверцу и я, устроившись на кожаном сидении, поняла, что окончательно расслабляюсь. Это была какая-то лживая эйфория, когда отчётливо понимала, что уже завтра мне предстоит возвращаться к толпе карапузов, с которыми я буду лепить осенние поделки и вырезать из картона слонов, а сегодня… сегодня я стала той самой Золушкой, направляющейся на бал. Вот только карета моя не превратится в тыкву, потому что совсем не волшебная, а очень даже реальная. И принадлежит она вовсе не мне.

– Она забавная, – выдал характеристику Ершовой Роберт, когда мы плавно отъехали от подъезда и влились в поток машин.

– Она хорошая, – парировала я, чуть повернувшись к Левицкому. По его чётко очерченному профилю и желвакам, играющих на покрытых щетиной скулах, я поняла, что «жених» не так спокоен, как хочет казаться.

– Хорошо. Это она тебя приодела?