Анестезия

– И я немного. Что интересного пишут? – он кивнул на книгу, которую она читала.

– Это учебник по философии, – тихо рассмеялась Настя. – Там не может быть ничего интересного.

Он помимо воли улыбнулся в ответ. Она ему нравилась. Нет, не как девушка, совсем иначе. Просто была какой-то простой и понятной, и это обезоруживало.

– Планируешь оставаться здесь и дальше? – Саша кивнул на качели, давая понять, что именно имеет ввиду.

– А есть другие предложения?

– К остальным не хочешь? Там шашлыком грозят.

– Прямо так и грозят?

– Ага. Папа прям шампурами потрясает.

– Это скорее должно пугать, чем привлекать, – рассмеялась Настя, и Саша не сдержался и улыбнулся следом.

– Могло бы испугать, но у меня есть предложение.

– Какое?

– Немного перекусим, чтобы папа не вхолостую мясо приготовил, а потом поедем погуляем.

Вместо ответа Настя вдруг запрокинула голову и расхохоталась так, что на глазах её выступили слёзы. А Саша стоял как дурак и не мог понять, в чём причина веселья.

– Вхо… вхолостую мясо… Саша… что ты со мной делаешь? – выдавила из себя Настя в перерывах между приступами смеха, который был таким заразным, что и Зубареву хотелось ржать до колик. Но он держался.

– Пока я с тобой всего лишь общаюсь. И даже не знаю, что будет дальше, если мы продолжим, – ухмыльнулся он, глядя на всё ещё посмеивающуюся Настю.

– Так давай посмотрим, – кивнула она, и Саша невольно улыбнулся шире.

Санкт-Петербург и белые ночи. Как же их любила Настя! И с каких разных сторон они открывались для неё каждый раз, когда она окуналась в безоблачную атмосферу тепла и светлого сумрака. Сейчас, когда сидела рядом с Сашей, который уверенно вёл машину по дороге, она чувствовала чистый восторг.

– Нравится? – словно прочитав её мысли, спросил он и, быстро повернувшись к Насте, подмигнул, после чего вновь сосредоточил внимание на дороге.

– Что именно?

– Эта ночь.

– Нравится.

– А ещё что нравится?

– Вот так ехать и наслаждаться тем, что окружает.

– И мной?

Настя вскинула брови. Это была попытка вызнать, испытывает ли она симпатию по отношению к Саше, или же мужской флирт?

– И тобой.

– И мне тоже всё нравится.

На Стрелке Васьки[1 - имеется ввиду Васильевский остров] было многолюдно. Здесь Нева билась о береговой гранит, но плеска почти не было слышно.

– Хочешь, на теплоход сядем? – спросил Саша, когда они обошли Биржевой скверик. Нет, он и впрямь читал мысли! Ведь именно о том, как интересно было бы посмотреть за разведением мостов с воды, она и думала.

– Хочу. А ты не против?

– Если бы был против, я бы не спрашивал. Пойдём.

Он протянул ей руку и как-то совершенно закономерным показалось просто вложить в неё ладонь и переплести их пальцы. И Настя в этот момент тоже испытывала восторг, только на этот раз совсем от иного. Прохожие думали, что Саша – её парень, да и она сама представляла себе, что у них отношения. И вот сейчас они просто гуляют по набережной, где царит самое настоящее столпотворение.

– Вон наш теплоход, – указал Саша на довольно внушительное судно, покачивающееся на волнах. Зубареву удалось в какие-то считанные минуты найти для них транспортное средство, и теперь они присоединились к тем, кто ждал отплытия теплохода.

– Была уже на разведении мостов? – повернулся к ней Саша, выпуская её руку из своей. И Настя поняла, что испытывает желание вернуть всё так, как оно и было.

– Была. Но с Невы не смотрела.

– А я один раз смотрел, но почти ничего не помню.

Ей хотелось разузнать о нём больше. Чем он увлекается помимо хоккея, чем привык заниматься в свободное время. Всё то, что составляло жизнь Саши.

– Что? – спросил он с улыбкой, и Настя только теперь поняла, что она совершенно беззастенчиво пялилась на него всё это время.

– Ничего, – поспешно отвела она взгляд. – Кажется, посадка началась. Идём.

Первые полчаса они сидели за столиком на двоих, заказав себе по паре безалкогольных коктейлей. Настя и без них была опьянена всем, что происходило с ней. Этой ночью, Сашей, даже людьми вокруг, которые точно так же, как и они, отправились смотреть на белую ночь и мосты.

– Наверх пойдём? – спросил Зубарев, посмотрев на наручные часы. Каждый его жест, иногда скупой и чёткий, почти молниеносный, вызывал в Насте целую бурю чувств. Разве можно было так быстро влюбиться? Всего за несколько часов?

– Пойдём. Оттуда вид лучше, мне кажется.

Он молча поднялся и снова протянул ей руку, и Настя поняла, чего ей всё время не хватало – вот этих прикосновений горячей и широкой ладони. Касаний, через которые она ощущала силу, твёрдость и надёжность.

Саша прихватил плед, когда они поднялись наверх, и когда Настя устроилась на носу теплохода, где стояли диванчики, накинул его ей на плечи.

– Холодно, – пояснил Зубарев, когда она вскинула на него глаза. А когда устроился рядом и совершенно обыденным жестом положил руку ей на плечо и притянул к себе, Настя окончательно растаяла.

– Сначала к Дворцовому? – уточнила она, чуть повернув голову. И тут же запылала от смущения, когда её губы оказались в нескольких миллиметрах от губ Зубарева.

– Да. Самый крутой мост.

Он чуть склонился к ней, и Настя могла побиться об заклад, что сделал это специально.

– Да, самый крутой, – выдохнула она в его губы и, не выдержав того напряжения, которое испытывала, отвернулась.

Домой к Саше они вернулись едва ли не утром. Когда сошли с теплохода, Зубарев заявил, что проголодался и буквально волоком потащил Настю за собой в кафе, работающее круглые сутки. А потом они встречали рассвет. В июне он наступал в три часа утра, и это тоже было особенное волшебство.