Длань Закона
Приближающиеся из коридора шаги возвестили о прибытии их конвоя. На пороге учебной комнаты появилась знакомая девушка-Длань; её короткие светлые волосы засияли белым в свете высоких окон. Она легко улыбнулась, оглядывая детей, и обратилась к собирающемуся Люте:
– Ну что, как всё прошло?
Тот лишь коротко кивнул ей и направился прочь из комнаты с зажатой подмышкой кипой перевязанных бумаг. Необычная штуковина в виде многоконечной звезды осталась на столе, выстреливая во все стороны солнечных зайчиков.
– Отлично, тогда построились! – распорядилась Длань. – Не забудьте ваши записи!
Не придумав ничего лучше, Джастис вяло обтёрла краешек пера об и так замусоленный уголок последней исписанной страницы. Потом сгребла все листы в кучу, не слишком заботясь об их порядке, и послушно встала, ожидая, когда ребята перед ней сделают то же самое. Рун уже притопывал на месте, прижимая свои записи к груди; его голова с чёрным пятном на макушке весело вертелась в разные стороны. А Пьер, совершенно никуда не торопясь, складывал в стопку мозолящие глаза своей аккуратностью записи. Девушка-Длань с ироничной улыбкой смотрела прямо на него, пока он поднимался последним. Пьер выровнял и так идеальную стопочку листов, постучав их ребром об стол, и Длань преувеличенно бодро хлопнула в ладоши:
– Раз все готовы, за мной!
И они гуськом потопали следом, по одному съедаемые коридором. Джастис оглянулась, выходя последней: учебная комната словно доверительно ей подмигивала – окнами, испещрённой записями доской, рядком поблескивающих чернильниц – обещая скорейшую новую встречу. Джастис вздохнула и развернулась, крепче прижимая свои чумазые листочки к груди.
Их провели тем же путем, по бесконечно тянущемуся – теперь вправо – скучному коридору и обратно до спальни. Внутри возились мужчины-Длани, пристраивая на стене какой-то странный механизм; внутри круглой коробочки со стрелками светился лунный камень. Джастис моргнула на скудно пробивающийся сквозь высокое узкое окошко свет. Днём общая комната выглядела совсем по-другому, как-то совсем обычно, – или просто вчерашняя ночь была слишком страшной…
Задумавшись, Джастис не заметила, как её дрожащие руки чуть разжались; страницы, почувствовав свободу, водопадом посыпались к её ногам. Джастис охнула и бросилась собирать разлетающиеся во все стороны листы. Светловолосая Длань вдруг тоже оказалась рядом и начала ей помогать. Джастис бросило в жар – о нет, она увидит её кошмарные записи! Стыдливо ползая по полу, она быстро хватала одну страницу за другой, даже не заботясь о том, что безжалостно их мнёт. Это всё равно её не спасло: Длань, хоть и не торопилась, собрала несколько далеко улетевших листов и теперь аккуратно складывала их в стопочку. Оглядевшись и удостоверившись, что ни одна страница не затерялась где-то под кроватями, Джастис обречённо распрямилась, испуганно глядя на Длань.
– Держи, – та с тёплой улыбкой протянула ей листы. – Смотри, чтобы снова не убежали.
Джастис неловко кивнула, принимая записи и крепко прижимая их к груди. Она чувствовала, как щёки и уши горят от стыда.
– Тебя ведь Джастис зовут, да?
Джастис удивлённо моргнула: она запомнила?.. Длань вдруг перевела взгляд на её макушку и смущённо фыркнула.
– Прости, если ошиблась. Вы все… выглядите немного одинаково.
Джастис шутка не понравилась. Ага, как же. Очень смешно, что они все теперь лысые. А того, кто принёс вшей, даже не взяли… Похоже, Длань заметила, как дрогнули мускулы на лице Джастис: девушка выдохнула мягкий смешок.
– Я не хотела тебя обидеть, – примирительно проговорила она с улыбкой и неожиданно протянула ей руку: – Я Клео. Приятно познакомиться.
Джастис ошарашенно уставилась на её узкую ладонь. Аккуратные ногти, пара перстней с драгоценными камнями, которых она в жизни не видела, изящное запястье, плотно окольцованное золотым рукавом…
Почему эта Клео вообще с ней заговорила? Джастис почему-то думала, что им будет совершенно всё равно на детей – ну, пока они не подрастут уж точно. Она привыкла, что взрослые не обращали на неё внимания, всегда разговаривали только с отцом, а вне кузни со старшими Джастис общалась разве что на рынке и только по делу. Клео ещё и имя её запомнила… Может, девушка просто была вежлива, но Джастис периферийным зрением видела, как на них пялится вся комната. Остальным детям это тоже показалось диким, и Джастис раздосадовано вздохнула про себя: опять к ней привлекли лишнее внимание…
Она сильнее прижала к груди свои несчастные записи и лишь сухо кивнула. Руки были заняты, да и глядя на ухоженную ладонь Длани показывать ей свои обкусанные ногти было стыдно.
– Очень приятно, – пробормотала Джастис, глядя в пол. Клео ещё немного подождала ответного жеста, потом с благодушным вздохом убрала руку.
– Ладно, проходи. Мы для вас кое-что приготовили, как раз чтобы листы не разбегались, – Клео весело подмигнула.
Джастис, не ответив, пошла к своей кровати. Взглядом она натыкалась на глазеющих на неё детей. В кончиках пальцев закололо от досады. Ну подумаешь, заговорили с ней, что такого-то? Или, может, всё это пристальное внимание было из-за имени?.. Догадка резанула больно: может, Длани, как и Архонт, потешаются над ней из-за имперского имени? Такая вот ирония, что она оказалась здесь, в руках настоящей «справедливости». А дети, наоборот, считают её какой-то предательницей? Это бы объяснило неожиданную неприязнь Пьера. Джастис как раз проходила мимо мальчика и подняла на него глаза: тот снова смерил её тяжёлым нечитаемым взглядом. Джастис чуть не задохнулась от обиды: да почему?! Она ведь ничего не сделала!.. Пьер резко отвернулся; жалобно зашуршали сжимаемые пальцами листы.
Джастис плюхнулась на свою кровать, грубо хватая с тумбочки моток красных ниток. Голос что-то вещающей детям Клео и тихое переругивание мужчин-Дланей, пристраивающих в углу комнаты, судя по всему, часы, слились в неразборчивый гул. В Джастис вдруг вскипела злость – на Клео, на Пьера, на всех вокруг. Она совсем запуталась: может, девушка и не хотела ничего плохого, но почему на неё так взъелся ещё даже не знакомый с ней мальчик? Что она такого успела сделать, что все вокруг на неё так странно глазеют? Если её считают здесь какой-то лишней… Она вообще не просила этого! Ни того, чтобы её выбрали, ни вежливости от Длани, ни, в конце концов, своего имени!
Джастис снова хотелось спрятаться, провалиться под землю. До слёз было обидно, что в первый же день своей новой жизни она ни с того ни с сего чувствовала себя каким-то изгоем. Ей всегда трудно давалось простое человеческое общение, и с годами она всё реже оказывалась в компании сверстников, но сейчас она была готова попробовать наладить контакты – всё-таки они все в одной лодке на много лет. Но всё, что она могла, это уткнуться взглядом в моток ниток, сжимая его до боли в обкусанных пальцах. Это просто нечестно…
Она пыталась успокоить слишком разошедшееся сердце, зажмуривая веки так сильно, что перед внутренним взором заморгали белые мушки. И вдруг её выдернул в реальность чей-то всхлип. Джастис тут же проглотила настойчиво напрашивающиеся слёзы и удивленно подняла голову: чудесным образом чужой плач отрезвил.
На кровати по диагонали сидела девочка и утирала кулачком бегущие по вздрагивающим щекам слёзы. Она старалась сдерживаться, но её маленькое личико было искажено отчаянием, и задушенные всхлипы далеко разносились по комнате. Вокруг неё уже столпилось несколько ребят: один мальчик подсел на спинку кровати, он озабоченно переглядывался с девочкой с красивыми серыми глазами; ещё один мальчишка просто топтался рядом, неловко теребя худые пальцы; а на коленках перед плачущей девочкой Джастис узнала того мальчишку из класса, Руна – подсказало чернильное пятно на его макушке. Он мягко поглаживал сжатую в кулачок руку девочки своей, перепачканной чернилами, и протягивал ей грязно-белый платочек.
– Не плачь, ничего страшного, мы тебе поможем, правда, ребята?.. – успокаивающе приговаривал он, оглядываясь на остальных.
– Что случилось?
Все головы разом обернулись и повисло молчание: Джастис и сама не поняла, как вдруг оказалась прямо перед ними. Ноги сами понесли её, не обращая внимание на спутанное сознание. Она ведь хотела попробовать?.. Плачущая девочка резко вздохнула и икнула, поднимая на неё огромные заплаканные глаза. Джастис сжала кулаки: тишина, как ей казалось, тянулась вечно, и на какую-то секунду ей подумалось, что остальные и правда тоже, как и Пьер, почему-то её невзлюбили.
– Мила сломала перо, – звонко ответил ей Рун. Джастис тупо уставилась ему в глаза – большие и зелёные. – И побоялась сказать учителю Люте. Поэтому она не всё записала.
Он замолчал. Джастис чувствовала и другие взгляды – как будто настороженные, оценивающие. Словно они не знали, чего от неё ожидать. Джастис сглотнула, неловко мотая головой.
– Да, это… не очень хорошо, – губы вдруг пересохли, и их пришлось облизнуть. Рун как-то странно продолжал на неё смотреть, будто ждал чего-то ещё. Джастис почувствовала это, поэтому так же глухо проговорила:
– Может, м-мы… можем как-то помочь?
– Вот видишь, мы все тебе поможем! – Рун вдруг засветился, оборачиваясь обратно на плачущую девочку. Другие ребята тоже ожили, словно и не было этой долгой тишины: они согласно закивали; кто-то погладил бедную девочку по плечу.
– Тебя зовут Джастис, да? Интересное имя.
Джастис внутренне ощерилась, ожидая колкостей или просто недружелюбного взгляда, но тут же поняла, что ошиблась насчёт догадки с «имперским» именем: Рун широко улыбнулся и совершенно искренне сказал:
– Красивое! А меня Рун зовут. На самом деле Рунами, но зови меня просто Рун.
Напряжение, тугой пружиной стягивающее внутренности, окончательно улеглось, когда тёплая ладошка Руна, вся в чернильных пятнах, пожала её руку, а потом подтянула ближе, заставляя ступить в импровизированный кружок вокруг кровати девочки. Та уже перестала плакать, любопытствующе глядя на Джастис.
– А это Мила, – Рун ещё раз коснулся её худого плечика. – Это Мелиос, Астра и Шарль.
Мелиос и Астра вместе протянули ей руки; они были похожи, как брат с сестрой: тёплые серые глаза, чуть курносые носы. Шарль как будто замялся, но тоже последовал их примеру: ладонь у него оказалась длинная и хрупкая, а тёмные глаза изучающе бегали по её лицу. Джастис вздрогнула: это тот самый мальчик, которого она чуть не ударила доской с гвоздём, когда их сюда везли. Она ответила на его рукопожатие, стыдливо надеясь, что он её не узнал. Кажется, нет.
Джастис удивлённо ловила на себе взгляды ребят: теперь их настороженность как будто сменилась… любопытством? Они словно хотели что-то сказать, но не решались. Джастис было интересно, но решив, что это всё-таки про имя, она не стала спрашивать и портить момент: прикосновение их рук приятно грело пальцы.
– Пойдёшь с нами?
– Что? – спохватилась Джастис, мотая головой. Она слишком ушла в свои мысли и прослушала последнюю фразу Руна. Мальчик моргнул, заглядывая ей в глаза. Джастис почувствовала, как краснеет: он был слишком для неё тактильный и стоял очень близко, и она неловко отступила.
– В библиотеку, – повторил Рун. – Та девушка-Длань сказала, что скоро заберет нас на обед, а потом покажет нам библиотеку. Там мы сможем сшить наши бумаги и позаниматься. Поможем Миле с её записями и сами всё повторим, хорошая идея?
Раздались одобрительные возгласы. Джастис тоже тихо согласилась, а после для верности кивнула: губы Руна растянулись в широкую улыбку. Она робко улыбнулась в ответ и мгновенно почувствовала себя легче: впервые с тех пор, как горел их родной город.
– Её зовут Клео, – вдруг вырвалось само собой. Джастис поспешно кивнула головой в сторону дверного проёма: – Ту девушку.
– А что ещё она тебе сказала? – тут же спросил Мелиос, качающийся на спинке кровати Милы. Джастис удивлённо на него уставилась: не только у него, но и у всех остальных горели глаза, жадно ожидая её ответа. И тут до Джастис дошло. Так вот, оказывается, в чём тут дело: они пялились на неё именно потому, что с ней с первой заговорила Длань – старшая, благоговейная фигура, к которой сам бы никто не решился подойти! Хоть это и малость, но вызывало невольное уважение. Джастис облегчённо выдохнула, чувствуя, как с плеч сваливается тяжесть собственных надуманных переживаний. Всё оказалось так просто.
– Что мы все одинаковые, – с неловким смешком проговорила она, обводя ребят глазами.
На секунду они замолчали, переглядываясь, а потом – разразились ярким, заразительным смехом. Мила непонимающе заморгала, и Рун провёл ладонью сначала по своей лысой макушке, потом по её. Она захихикала сквозь ещё не высохшие слёзы, утирая платочком Руна слипшиеся ресницы. В комнате словно стало светлее, стало проще и радостнее дышать – по крайней мере, Джастис ощутила это именно так. Смех поднялся к самому потолку, разгоняя мрак, и повеселевшие лица детей сверкали в их маленькой спальне, словно хоровод солнечных зайчиков. Джастис тоже рассмеялась, попеременно глядя на ребят вокруг – на своих будущих друзей – и подумала, что, сделав этот первый шаг, она справится со всем.
Глава 3
«Многолетняя торговля играет нам на руку: жители южных границ Белого Подъёма и Солёных Врат, не говоря уже об областях вокруг Пикового залива, – все поголовно говорят на всеобщем чаще, чем на норске. Влиятельные семьи этих двух королевств симпатизируют Империи и открыты к новым возможностям. Этим нужно пользоваться»
Из зашифрованного донесения Архонту Суда Мимиру. Вместо подписи – печать в виде изумрудной многокрылой стрекозыНа удивление, после обеда детям предоставили полную свободу действий. Клео показала им библиотеку дальше по коридору за классом и зачитала расписание на весь следующий кулак.
– Не бойтесь, – усмехнулась она, потрясая в воздухе пергаментом. – Рамарис написал вам пояснение к имперскому летоисчислению.
Клео расправила два листа на маленьком столике у двери, прижала их стоящим тут же странным железным устройством и отошла, давая проход детям.
Сверху первого листа, с расписанием, красивым округлым почерком Люты был выведен год – 452 СОИ; «то есть «со дня основания Империи» – значилось на втором листе узкими угловатыми буквами. Джастис удивилась: в их королевстве, Белом Подъёме, тоже шёл 452 год, только она никогда не задумывалась, от чего.
Далее Люта расписал все будущие уроки на месяц – целая вереница идеально одинаковых «История. 8 утра», «Грамота. 10 утра» и «География. 13 дня». Джастис смотрела то в один лист, то в другой, пытаясь разобраться – смутно она помнила, что мама когда-то рассказывала ей о летоисчислении Империи, но отец, как и многие простые ремесленники, жил по другим названиям. В Северных Королевствах всё было просто: четыре семницы составляли месяц, а двенадцать месяцев – год. В Империи же год состоял из четырнадцати «локтей» (последний День Конца Года стоял отдельно), а локти в свою очередь – из двадцати шести дней: пять пятидневных кулаков и последний день каждого локтя – день Сертаре.
Рядом с годом на первом листе значился текущий локоть – локоть Погибели. Сейчас середина октября, припомнила Джастис. Завтрашний день Люта подписал «д. Лекаря 2». На втором листе Рамарис пояснял: кулак состоит из дней Воина, Лекаря, Судьи, Фермера и Кузнеца, по пяти самым важным профессиям в Империи. Значит, сегодня первый день второго кулака одиннадцатого локтя… Джастис, высунув язык от натуги, подумала и подписала на своих записях «452 СОИ, локоть Погибели, д. Воина 2».
– Не засиживайтесь допоздна. Следите за временем, – предупредила Клео, показывая на висящую над столиком круглую коробочку со стрелками и лунным камнем внутри – такую же, какую мужчины-Длани устанавливали в их спальне.
– А, и ещё, – она положила руку на железное устройство. – Это аппарат для прокалывания конспектов. Тут ничего сложного. Вставляете листы под зубцы, опускаете верхнюю крышку – и готово! А дальше сшиваете их нитками, которые мы выдали.
Клео как будто куда-то торопилась: Джастис бы хотела, чтобы она продемонстрировала им аппарат в действии – вдруг они что-то сломают! – но девушка быстро ушла, оставив их разбираться самим.
Необычный аппарат безразлично снёс все обхаживания ребят. Они долго топтались вокруг, не решаясь подойти, только смотрели в его распахнутую в ожидании пасть, ощеренную маленькими полыми трубочками-зубами. Наконец коренастый смельчак Тьерри – сын сапожника, они с отцом частенько заходили к ним в кузню за партией гвоздей – на пробу всунул в аппарат один из чистых листов пергамента и осторожно захлопнул «челюсти».
– Гляньте! – Тьерри триумфально вскинул лист над головой: он слегка помялся, но вдоль длинного ребра появился ряд круглых дырочек. – Не боись, подходите! Я вам всем помогу!
Несколько ребят согласились. Тьерри выкатил грудь петухом и с важным видом объяснял, как правильно вставлять листы в аппарат.
– Нет, другой стороной! Теперь закрываем… Сильнее дави, ну!.. Готово!.. Ай зараза, надо было наоборот!
Девочка смерила Тьерри уничтожающим взглядом и, отпихнув его плечом, сама проколола свои многострадальные записи ещё раз. Один за другим дети отходили от аппарата, садились за стол и принимались прошивать стопки листов выданными красными нитками. Как и большинство, Джастис замялась и решила повременить с прокалыванием: сначала нужно было хотя бы попытаться привести записи в порядок.
В библиотеке густо пахло книжной пылью, старым деревом и чем-то ещё – таинственным и строгим. Возможно, так пахли знания, скрывающиеся под каждой из обложек сотен книг, что смотрели на них с массивных стеллажей. Они тянулись от стенки до стенки в три ряда, единственный проход по центру освещался из такого же, как в учебной комнате, высокого полупрозрачного окна, а между стеллажами гулял загадочный серый полумрак. Джастис в восхищении прошлась вдоль одного из проходов: никогда она не видела столько книг, даже, пожалуй, за всю жизнь! Такое богатство! Она на пробу потянула толстый том с красивым, но потёртым красным корешком. Ворох пыли тут же хвостом взметнулся за тяжёлой книгой, сияя в молочных лучах из окна. Сощурившись, Джастис попыталась прочитать полустёртое название, потом аккуратно открыла том, придерживая его коленкой. Хрустящий пергамент был сверху донизу исписан мелким убористым почерком; Джастис не разобрала ни слова, неловко поставила том на место и вернулась в переднюю секцию библиотеки.
Здесь находилось два огромных, начищенных до блеска стола: один, длинный, вдоль первого левого стеллажа, а второй, покороче, перед правым. На каждом стояло по паре масляных ламп, в углах аккуратно лежали стопки чистых листов пергамента и вереница ещё не откупоренных чернильниц. В деревянных стаканах ждали целые букеты свежих перьев. На длинных лавках уже расположились дети: Джастис присоединилась к своим новым знакомым за первым столом.
– Лучше всё разложить, а потом смотреть, у кого понятнее написано! – доказывал Рун, раскладывая листы по всей поверхности стола. Он встал коленками на лавку и шумно распоряжался, где кому сесть.
– Так всё смешается! – спорил Тьерри, хватая его за руки. – Дай сюда! Просто начнём читать, а у кого плохо написано, тот перепишет!
– Вы так ничего не разберёте, – Шарль, ворча, собирал листы обратно по стопкам. – И ничего не запомните. Это чьё? Ни думоса не понятно…
– Это, вроде, моё, – Мила растеряно склонила голову. – Или нет… Джастис, может, твоё?
– Это моё, – Астра выхватила странички из рук Шарля – Джастис мельком увидела ещё более кошмарные каракули, чем у неё самой, – и отошла к Мелиосу; с одинаково сосредоточенными выражениями на лицах они принялись раскладывать свои листы на другой половине стола. Наверное, только они двое и смогут разобраться в своих записях…
– Предлагаю найти какую-нибудь книгу по истории, – потирая переносицу, предложил Шарль. – Вы в первый раз что ли писали? У вас у всех такая каша, что волосы дыбом…
– Ты, кстати, тоже лысый, как и все мы, – прохладно подколола его Астра, вскидывая светлые брови.
– Да, но я хотя бы существующие буквы писал, – едко ответил Шарль, потрясая в воздухе своими уже сшитыми страничками. Строчки хоть и слегка плыли, но видно было, что Шарль и правда обучен грамоте.
Джастис неловко посмотрела на свои листы. В Сне Селены рядом с кузницей жила пожилая пара родом из Клирастра, и она как-то слышала от острой на язык соседки выражение «как курица лапой»… Вот это, похоже, именно оно.
– Давайте так… кто хотя бы читать умеет? Я имею в виду нормальные слова, а не то, что вы понаписали…
– Ну-у, – скромно поднял руку Мелиос. – Немного умею…
– Я умею! – бойко отозвался Тьерри, подскакивая к Шарлю.
– Да ну? Ты ведь сын сапожника, – Шарль скептично изогнул бровь.
– А вот хош докажу? Давай, чего прочитать надо?
Шарль вздохнул, потом ненадолго задумался.
– Ищите книги с названиями… ну, что-то вроде «древнейшая история Коремы» или «история открытия Коремы». Хотя бы парочку принесите. Вы хоть слова-то такие знаете?
– За пришибленных-то нас не держи! Сейчас всё найдём! Пошли, Мелиос! – позвал Тьерри, тут же срываясь к стеллажам.
Ещё в начале спора мальчишек на край лавки робко присела бледная как снег девочка и, кусая губы, поглядывала на их крикливую компанию.
– Ой, а ты чего тут? – Тьерри затормозил, увидев её. – Не стесняйся, садись поближе! Места всем хватит!
Девочка послушалась, скользнула по лавке к Джастис и едва слышно представилась, застенчиво пряча глаза.
– Как? Бланка, да? Тоже доставай записи! Не переживай, мы со всем разберёмся! – уверено сказал Рун, для верности качнув головой. – Мила, Джастис, подвиньтесь чуть-чуть! Шарль, а Тьерри где сядет?..
– Да подожди ты! – жестом прервал его Шарль. Он придирчиво склонил голову и рассматривал тот ужас, что творился на листах… да в общем-то всех, кроме него. Наконец, он вздохнул, взял чистый лист и начал крупно выводить каждую букву, объясняя притихшим девочкам, как они пишутся.
Джастис слушала вполуха: она искоса наблюдала за вторым столом. Там в небольшой кружок сели остальные пятеро ребят: Пьер, высокая девочка – кажется, Жюли? – девочка, которой Тьерри неправильно проколол странички, мальчик с неровным родимым пятном на лбу и мальчик с серёжкой в ухе – знак того, что он был единственным мужчиной в семье. Ребята о чём-то тихо переговаривались, неторопливо листая свои записи – у каждого уже была аккуратная, сшитая красными нитками стопка. Жюли то и дело неодобрительно посматривала на их шумный стол. «Ну и что, – сердито подумала Джастис не без укола зависти, – подумаешь, грамоте обучены… не повод носы задирать! Мы тоже скоро научимся».
Пьер на неё не смотрел, хотя Джастис почему-то хотелось ещё раз поймать его взгляд: может, он уже перестал на неё злиться?.. Было бы за что. Хоть ей и было интересно, почему он вдруг её невзлюбил, она бы ни за что не стала спрашивать его напрямую, тем более сейчас, когда он в окружении таких же заучек. Хотелось, чтобы это просто прошло, что бы это ни было…
Пространные размышления Джастис прервала бухнувшаяся на стол башня из книг.
– Так, – отдуваясь, затараторил Тьерри, – это «История Коремы», это… «Древ-ней-ша-я история», это тоже что-то со словом «Корема»…
– Куда так много?! – выпучил глаза Шарль, подходя и читая обложки. – «Им-ми…» «Иммиграция племён шенумов»? Это вообще не то! А это про Могилу Коремы! Пришибленный и есть, каменная башка! Ты только буквы «и» и «к» запомнил? Не умеешь ты читать!
– Ну немного-то умею, – улыбнулся Тьерри, демонстрируя пляшущий ряд зубов с парой чёрных прорех.
Подходящие книги всё-таки в стопке были, и они быстро разлетелись в разные углы стола – началась работа.
Ещё очень долго – так долго, что Джастис потеряла счёт времени – в библиотеке скрипели перья, сливаясь в единый монотонный гул. Но она как будто даже расслаблялась, строчка за строчкой разбирая прошедший урок и всё аккуратно переписывая, сверяясь с алфавитом Шарля. Теперь она была не одна, и бесконечный хоровод нечитаемых букв уже не так пугал. Её соседи с открывшимся вторым дыханием корпели над своими записями. Через какое-то время всю поверхность стола покрывали раскрытые книги и рядки исписанных листов.
Астра и Мелиос отсели чуть в сторонку и склонили головы друг к другу. С их угла слышалось тихое бормотание – они читали по слогам, упорно продираясь страница за страницей.
– А это что за слово? Пе… ре… – Тьерри насел на Шарля: они вместе держали какую-то едва не разваливающуюся в руках книгу.
– «Переселение», – со вздохом помог Шарль. – Переселение шенумов. Это пока не надо. Лучше перепиши пока часть про первые города на территории Клирастра, пока не забыл.
– Да я уже забыл! – ругнулся Тьерри, водя пальцем по своим листам. – Где это было? Вот это, про Эзил? А что там не так? А как Кли… ну ты понял, как это пишется? Тьфу ты, ни кыша не понимаю!