Длань Закона
– Да куда ты пишешь, нет уже тут места, весь лист изгваздал! Перепиши лучше заново!
– Луна мне в кашу… Эй, Бланка! – девочка аж дёрнулась, растеряно моргая большими голубыми глазами. – А у тебя там что?
Тьерри перегнулся через стол и беззастенчиво схватил её листы. Бланка стыдливо перебирала пальцами, пока он придирчиво всматривался в её каракули.
– Эх, давай тоже к нам, – неутешительно помотал головой Тьерри. – Чего молчишь-то, что помощь нужна? Так и просидела бы…
– Да я как-то… – едва слышно пробормотала Бланка, пересаживаясь к нему. Шарль выдал ей чистые листы и принялся заново объяснять кусок про Эзил. Бланка медленно выводила буквы, удручённо покусывая губы, и периодически вздрагивала от внезапных восклицаний громкого Тьерри.
– Вот, Мила, нашёл! У Джастис про первые границы даже рисунок есть! – Рун подсунул Миле нужную страничку. – Вот Межевой Шпиль… Это же Шпиль, Джастис? Не клякса?
Рун не отходил от Милы, с энтузиазмом отыскивая для неё самые полные и внятные кусочки в общей груде записей или, на крайний случай, донимая и без того вздыхающего Шарля. Мила внимательно их слушала, дописывая то, что не успела на уроке. Она больше не плакала, и её красивое личико с миндалевидными тёмными глазами выражало цепкую сосредоточенность. Сам Рун больше чесал безволосую макушку, каждый раз одёргивая чернильную руку, и бегал вдоль стола, помогая то одному, то другому.
– А ты-то сам будешь переписывать? – озабоченно спросила Мила.
– Да я-то что? – беспечно махнул он рукой. – Я и так уже сто раз всё запомнил!
Джастис скосила глаза на записи Руна: ему бы, если честно, тоже над ними поработать…
Сама она отвлекалась на всех подряд: жадно вслушивалась в разговоры тех, кто понял какую-то часть лучше, и тут же помогала тем, кто не мог разобраться. Она полностью расслабилась, чувствуя себя в своей тарелке: все сомнения насчёт неприязненного к ней отношения улетучились. Дети общались друг с другом так, будто знакомы с пелёнок, – это было удивительно и согревало изнутри.
В какой-то момент в библиотеку заглянула Клео. Она с лёгкой улыбкой наблюдала за их стараниями, а когда её выглядывающую из проёма светлую макушку наконец заметили, перешагнула порог.
– Как приятно смотреть на таких усердных учеников, – похвалила она, встречаясь глазами с каждым. – Ужинать пойдём?
Дети согласно загудели. Они так окунулись в работу, что совсем забыли о голоде.
После вкусного ужина – картофельного супа, рагу с овощами и снова того терпкого травяного напитка – все снова вернулись в библиотеку, но суета начала постепенно утихать.
– Вот тут ещё гору подпиши, – Тьерри устало зевнул во весь рот, лениво тыча пальцем в рисунок Бланки. – Как там?.. Высокий рубец? Рубен? Шарль?..
Шарль не отвечал: он поглядывал на стол «заучек», задумчиво подперев голову кулаком.
– Ай ладно, кыш с ним… Пиши «рубец».
– Рубеж, Тьерри, – подала голос Мила, не поднимая головы от листов. – Высокий Рубеж.
– Да, точно… Гора вот эта, Бланка…
Астра и Мелиос уже возились у аппарата для прокалывания листов; похоже, в первый раз они пробили одну из своих стопок не с той стороны, но потом разобрались. Вскоре они ушли, на прощанье помахав остальным. Тьерри и Бланка тоже немного погодя закончили и пошли спать, отчаянно давя зевки. За ними поднялся Шарль, но прежде, чем уйти, он задержался у стола с «заучками», где остались только Пьер, Жюли и мальчик с родимым пятном. Джастис удивлённо смотрела, как у них завязался разговор. Какое-то время Шарль ещё посидел за их столом, а потом он и мальчик с пятном ушли, на ходу продолжая тихий диалог.
Свет за окном поугас; невидимое осеннее солнце, наверное, уже касалось горизонта. Джастис бросила взгляд на коробочку с лунным камнем: тот тускло светился глубоким синим, а стрелки указывали вниз и чуть вбок, на крупно выведенную семёрку. Библиотека погружалась в сонливую тишину. Джастис устало легла горячим виском на сцепленные руки. Мила с трогательной складочкой на лбу прилежно дописывала оставшийся кусочек, тихо что-то спрашивая у Руна. Джастис подивилась, как красиво у неё получается: буковки были аккуратные, пузатые. На свои записи Джастис уже смотреть не могла: было ощущение, что каждая строчка отпечаталась в мозгу, так часто она сегодня слышала каждый факт с урока. Рун тоже едва держался, чтобы не зевать, но преувеличенно бодро отвечал на вопросы Милы – наверное, думал, что иначе обидит её.
За вторым столом остались только Пьер и Жюли. Перед ними лежала какая-то раскрытая книга, но они просто о чём-то тихо разговаривали. Джастис лениво наблюдала за ними, убаюкиваемая бормотанием Милы и Руна, как вдруг поймала на себе хмурый взгляд Пьера и мгновенно проснулась. Жюли тоже посмотрела на неё – пронзительный взгляд её красивых больших глаз почему-то неприятно ощущался на коже. Джастис напряглась: они что, говорят о ней? Она было смутилась, решив, что ошиблась, но сомнений не осталось, когда они снова синхронно вскинули на неё взгляды. Джастис распрямилась и удивлённо заморгала, чувствуя, что краснеет: щёки налились жаром от возмущения. Даже не стесняются, она вообще-то всё видит! Если бы она знала, в чём дело, то подошла бы и поговорила с ними – до неё всегда прозрачно доносили, в чём она неправа, и она умела это либо признавать, либо не соглашаться – но сейчас она просто сидела истуканом, не зная, что и думать.
– Не обижайся на него, Джастис, – вдруг прошептал Рун. Джастис отмерла и обернулась на мальчика: видимо, он уже достаточно долго наблюдал за этими гляделками. Мила непонимающе подняла личико, отрываясь от записей:
– На кого? Вы что, поссорились? – спросила она, переводя взгляд с Пьера на Джастис.
– Нет, – Джастис раздосадовано дёрнула плечом, полностью отворачиваясь от второго стола. – Пьер просто почему-то не захотел показывать мне свои записи. А до этого странно смотрел, как будто злился за что-то. Теперь они вообще, похоже, меня обсуждают! – она неопределённо качнула головой в сторону. – А я им ни слова ещё не сказала!
Рун и Мила вытянули шеи, поглядывая на парочку.
– Ну не знаю, – пробормотал Рун, снова почёсывая лысую голову. – Может, ты ему когда-то дорогу перешла?
– Разве что буквально, – фыркнула Джастис. – Я видела его в городе, но никогда не заговаривала. И я уж точно бы запомнила, если бы чем-то ему досадила.
– Я тоже его видела, – подала голос Мила. – Он ведь сын наместника? Ну, был… Они часто заходили к нам в лавку за хлебом. Моя мама… – Мила судорожно вздохнула и замолчала, опуская голову. Джастис вдруг поняла, что девочка вот-вот снова расплачется, и беспомощно уставилась на Руна.
– Точно, ты дочка пекаря! Так вот почему ты показалась мне знакомой! – преувеличенно радостно воскликнул Рун, бодая её плечом. – Ох и вкусный вы пекли хлеб! А как вы его таким мягким делали? А ты помогала, да? То-то у тебя такие ручки нежные, не то что у меня! А мы вот с родителями ферму держали! У нас были куры, гуси, две козы – однажды Белка пожрала весь папкин виноград, так он её чуть вилами не пришиб! А ещё у нас конь был, Влас, чёрный, как ночь, ох и красивый! Я его каждый день расчёсывал, ужас как любил! Иногда папка даже покататься на нём разрешал… Я падал часто, но всё равно…
Рун так же быстро затих, тоскливо выдыхая, и его глаза затуманились. У Джастис болезненно сжалось сердце: все они что-то навсегда потеряли, и раны были ещё свежи, несмотря на водоворот захлестнувшей их новой жизни.
– А я… мой отец был кузнецом, – хрипло проговорила она. – Я всегда хотела выковать меч, но мы больше делали гвозди, подковы, всякое такое.
Лицо Руна озарилось слабой улыбкой.
– Зато теперь у тебя будет меч. Дланей ведь учат сражаться.
– Это не то же самое, что выковать его самой, – покачала головой Джастис. – Но тоже неплохо.
– Мила, – Рун осторожно коснулся девочку плечом. – Зато мы друг с другом познакомились! – он погладил её по дрожащей спине, заставляя поднять увлажнившиеся глаза. – Будем все дружить! А когда вырастем, будем ходить в богатых мантиях и коронах! Видала их короны? Красивые, да?
Мила коротко тряхнула головой и неловко достала из кармана платочек. Мальчик засиял, увидев свой подарок, и склонился ближе:
– Вот моя мама часто говорила: «Всё, что ни делается, делается к лучшему», – доверительно сказал он. – Сейчас в это сложно поверить, но… раз уж так сложилось, будем стараться изо всех сил, чтобы стать лучшими Дланями на всей Кореме!
Мила закивала, промакивая глаза уголком платочка. Она часто шмыгала носом, но так и не заплакала. Молодец, Рун! Джастис ободряюще кивнула Миле, но мыслями была уже где-то далеко: отчего-то она не могла отвести взгляда от её глаз – так и не пролившиеся слёзы странно гипнотизировали.
– Будем всегда друг другу помогать! Так что не переживай! – Рун наконец снова широко улыбнулся – заразительно и ярко, прогоняя грусть, витавшую между ними.
– Спасибо, ребята, – прошептала Мила, робко улыбаясь в ответ. Рун и Джастис переглянулись – мальчик очень тихо облегченно выдохнул. Джастис в который раз восхитилась его способностью в любой ситуации помочь другому – словом или делом. Он и сам забыл о своей печали: о разбежавшихся животных, о красивом вороном коне, на котором больше никогда не покатается… Джастис сморгнула навязчиво лезущие в голову скорбные мысли. Правильно Рун сказал: всё к лучшему. Наверняка.
Джастис мельком посмотрела на стол «заучек» и с удивлением обнаружила, что он опустел. Она вспомнила, что они обсуждали, пока разом не раскисли. Джастис долго молчала, решая, продолжать этот разговор или нет, но любопытство так чесалось изнутри, что она наконец спросила:
– Тогда почему?
– Что «почему»? – Мила снова оторвалась от записей – ей оставалось написать буквально последние полстранички.
– Ну, почему Пьер на меня такой злой? – Джастис смущенно нахмурилась, зачем-то даже понижая голос. Это не давало ей покоя, и она поскорее хотела услышать хотя бы версии правильного ответа.
Рун и Мила синхронно посмотрели на пустой стол «заучек», потом повернулись обратно к ожидающей в нетерпении Джастис.
– Я точно уверена, что ни разу ничего ему не сказала и не сделала! Тем более здесь, здесь мы всего день, а он с самого утра так на меня пялится…
– Может, ты ему ногу в телеге отдавила, пока нас сюда везли? – фыркнул Рун.
– Нет, я… – Джастис замялась, опуская глаза. – Тогда, в телеге, я только одно сделала: хотела сбежать и попросила одного мальчика ударить себя доской с гвоздём. Ну, чтобы паника поднялась, и я под шумок… – неловко пояснила она опешившим ребятам. – Он не согласился. Кажется, это был Шарль. Но он вроде меня не узнал.
– Ну даёшь, – протянул Рун, ошарашенно моргая. – На что ты надеялась? Не обижайся, но… уверен, ты бы и шагу ступить не успела.
– Не знаю, – вздохнула Джастис. – Мне казалось, что лучше попробовать и умереть, чем ничего не делать и умереть в лапах Оркестра или Архонта-Призрака… Но тут, вроде, не так уж плохо.
– Стой, – вдруг распрямилась Мила, расширив глаза. – Я поняла.
– Что?
– Ну, я, может быть, не права… Но что если Пьер завидует, что с тобой заговорил Архонт?
Джастис моргнула. Воспоминание о том, как Мар выскочил на неё из теней, весь день витало где-то на задворках сознания, а теперь резко встало перед глазами, будто это произошло только что. Страх вернулся и с новой силой закопошился липкими червями внутри, пуская мурашки по спине. Она, сама того не желая, снова и снова прокручивала этот момент в голове, не в силах остановиться.
– Чему тут завидовать? – она передёрнула плечами, сбрасывая навязчивый морок. – Злейшему врагу не пожелаешь с ним столкнуться…
Рун и Мила обменялись встревоженными взглядами – они всё видели со стороны, но отдалённо понимали, насколько это было страшно.
– Что он тебе сказал? – поёрзав, полюбопытствовала Мила.
– Ну… спросил, как зовут. А потом… – Джастис замялась и решила всё-таки не упоминать свои опрометчивые слова о том, что не хочет быть Дланью. – Дальше вы слышали. Предложил меня взять. Из-за имени.
Рун вдруг нахмурился и склонил голову.
– А почему он вообще выпрыгнул на тебя, а не на кого-то другого?
Джастис рассеяно похлопала глазами. Об этом она как-то не думала… А ведь и правда: похоже, в её голове эта сцена настолько пропиталась ужасом, что она даже не пыталась осмыслить, как именно всё произошло. Она почему-то решила, что интерес Мара был вызван её необычным для северян именем… но ведь она назвала его уже после того, как он появился перед ней?
– Не знаю, – честно сказала Джастис. – Может, я стояла к нему ближе всех?..
Конечно, ни ей, ни ребятам это объяснение не показалось убедительным. Рун и Мила только больше нахмурились, озабоченно переглядываясь. На этот вопрос у них не было ответа, и это послало новую волну ледяных мурашек вдоль спины. Джастис сглотнула, помотала головой и вернула самообладание:
– В любом случае… нечему тут завидовать.
– Кому-то, может, и нечему, – пробормотал Рун. – А кто-то, может, хотел бы такой чести.
– Чести? – ошарашенно воскликнула Джастис. – Мар появляется перед теми, кто через секунду умрёт. Я думала, это меня и ждёт!
– Но этого не произошло, – рассудительно заметил Рун. Джастис закусила губу и замолчала. У неё в голове не укладывалось, что кому-то – в частности, Пьеру – хотелось бы вот так встретиться с Архонтом-Призраком лицом к лицу, ещё и заговорить с ним!
– Я бы умерла со страху, – поёжилась Мила. – Но мне всё равно до жути было интересно, что он тебе сказал. Всё-таки не каждый день с тобой Архонты заговаривают.
Джастис неуверенно пожала плечами: она начинала понимать, что имели в виду ребята, но это всё равно звучало сюрреалистично. Архонты, конечно, величественные фигуры, известные на весь мир, – Архонт Суда Мимир, Архонт-лич Шёпоты, Архонт-генерал Арлас Зеф… но они давно уже больше пугающие своей силой существа, нежели люди, и ни с одним из них Джастис не мечтала бы встретиться – и менее всех с Маром! Завидовать такому?..
– И Клео с тобой заговорила, – вспомнила Мила. – Пьер ведь из семьи наместника, наверняка привык ко вниманию. А тут все важные взрослые заговорили не с ним, а с тобой.
Джастис нахмурилась и поёрзала на твёрдой скамье. Да уж, внимания она получила с лихвой, хотя, наоборот, этого не хотела. Если Пьер и правда взъелся из-за этого…
– Ну и пришибленный, – буркнула она. – Надо – пусть сам с ними и заговаривает. Я-то тут при чём…
Рун и Мила переглянулись, робко улыбаясь.
– Не переживай ты так из-за этого, – Рун положил всё ещё испачканную в чернилах руку на её сгорбленное плечо. – Пускай дуется, раз так хочет. А мы дружим с самой важной девчонкой из всей группы!
«Дружим». Оглушённая этим неожиданным словом, Джастис уставилась на улыбающихся ребят. Что-то очень тёплое затопило её от макушки до пят. Рун, глядя на её ошарашенное лицо, вдруг вскочил и заключил обеих девочек в крепкие объятья. Мила тихонько засмеялась, поглаживая их по спинам. Кольцо их рук ощущалось нежным, но надежным шалашиком. «Оказывается, так просто заводить друзей», – подумала Джастис, перебарывая смущение и тоже хрупко улыбаясь. Она неловко приобняла ребят, чувствуя их общее дыхание на щеках.
Они просидели в погружающейся в сон библиотеке ещё около получаса. Сумерки окончательно накрыли комнату, затягивая её в плотное покрывало полумрака; только призрачный свет неподвижной Могилы Коремы заглядывал в окно. Пришлось зажечь лампу: яркий свет пятном оградил троицу детей от сгущающейся ночи. Мила уже клевала носом, но упорно дописывала последние строчки, стараясь не терять в аккуратности. Рун тоже с трудом сдерживал зевки, и начинал засыпать прямо сидя, если Мила слишком долго его не дёргала. Джастис почти дремала, но уходить без новообретённых друзей не хотела. Их тихие голоса убаюкивали, и она слипающимися глазами глядела то на свою стопку листов, уже прошитую красными нитками, то на кончик пера Милы, выводящий очередную букву.
– Ты в баню пойдёшь? – девочка как раз ставила последнюю точку.
– А надо?
– У тебя руки чуть ли не по локоть перемазаны! И это что? – Мила тыкнула пальчиком в макушку Руна, где тоже темнело чернильное пятно.
– И там что ли? Как я так…
Мысли о горячей воде ещё больше расслабляли: Джастис мечтательно представляла, как она наконец-то смоет с себя усталость этого бесконечно долгого дня, ототрёт с пальцев чернильные росчерки…
– Может, утром лучше? – широко зевнул Рун, потягиваясь до хруста. – Во сколько завтрак, в 7? Встану в 6, схожу помоюсь, всё успею… Джастис, ты чего?
Джастис растерянно замерла, глядя на поднимающихся с лавки друзей. Мила обтёрла перо о маленькую щёточку, заботливо поставленную на край стола, и собрала свои листы в стопку. Она и Рун дружно выдохнули, разминая уставшие от долгого сидения ноги, и уставились на не спешащую вставать Джастис.
– Н-ничего, – выдавила она, сжимая пальцы на краях рукавов – своих испачканных в чернилах рукавов! Она совсем забыла! Бледнея, Джастис переводила взгляд то на Милу, то на Руна – они машинально кивнули ей и отошли к аппарату у дверей. Их сгорбленные спины едва не покачивались от изнеможения. Джастис так и сидела истуканом: она мигом проснулась и теперь лихорадочно думала.
– Ты идёшь? – позвала её Мила, обернувшись в проёме. Она потирала слипающиеся глаза и крепко прижимала к груди пробитые аппаратом листочки.
Джастис сглотнула. Это ведь такая глупость… но мысль об испачканной мантии всё равно не даст ей покоя, пока она не решит эту проблему. И она не могла заставить себя попросить помощи друзей, глядя на то, как жутко они устали. Джастис через силу улыбнулась и как могла уверенно сказала:
– Да, через пару минут. Идите.
– Спокойной ночи, – вразнобой пробормотали ребята, махнули ей на прощание, и полумрак коридора проглотил их силуэты. Джастис остро прислушивалась к их отдаляющимся шагам, пока они окончательно не затихли, а потом наконец выдохнула, резко оттянула рукав и повернула запястье.
Она придирчиво осмотрела чернильную полосу, прочерченную по ткани, и нервно закусила губу. Какие-то пятна ей приходилось оттирать, но, к сожалению, в её прошлой жизни не было чернил и богатых мантий. Тревожные мысли вроде «а что если я сделаю только хуже» она откинула. Надо было придумать, как отстирать рукав, и быстро! Она точно помнила, что им разрешили сколько угодно заниматься и не спать, но на глаза Дланей всё равно попадаться не хотелось – наверняка они спросят, почему она ночью шатается по коридорам одна, и ей придётся что-то отвечать…
Джастис огляделась: как нельзя кстати, она в библиотеке, и можно поискать какую-нибудь книжку о том, как сводить пятна… если такого рода книги тут вообще есть. Без голосов комната как будто погрузилась в сон. Стояла оглушительная тишина, а слабый лунный свет, призрачной полосой стелящийся между стеллажами, искрился пылью. По спине Джастис невольно пробежал ворох ледяных мурашек, когда она встала: лавка оглушительно скрипнула, а после будто стало ещё тише, слово библиотека обиженно уставилась единственным глазом-окном на нарушительницу покоя.
Джастис сделала пару осторожных шагов в проём между рядами стеллажей: живой свет масляной лампы тут же скрылся за спиной, а тьма, старое дерево и пыльные страницы сомкнулись вокруг плотным непроницаемым пузырём. Руки внезапно вспотели, и ей пришлось вытереть их о подол мантии, прежде чем потянуть первую попавшуюся книгу за корешок. Недовольный шелест соседних обложек заставил Джастис вздрогнуть и одёрнуть руку на полпути. Она глубоко вздохнула – что за глупости, боится книжек! – и попыталась собраться, но странное давление теней и тишины всё равно заставляло внутренности скручиваться в комок.
Она медленно, стараясь издавать как можно меньшее звуков, вытянула том с полки и осторожно перевернула его в ладонях: надпись на тускло-чёрной обложке стёрлась до неузнаваемости. Джастис, сощурившись, склонилась ближе, пытаясь поймать рассеянный лунный свет в зазорах между полок, но так и не смогла разобрать название. Она малодушно решила, что эта книга вряд ли как-то связана со стиркой, и быстро поставила том обратно. Шелест опять резанул тишину, и Джастис замерла, вжав голову в плечи. Она невольно прислушалась, так и оставив пальцы на пыльном корешке – на мгновение ей показалось, что где-то что-то скрипнуло. Она крадучись выглянула из-за стеллажа, задержав дыхание, – нет, всё так же, в библиотеке ни одной живой души. Наверное, это поскрипывают дремлющие полки…
Неохотно Джастис сморгнула свет масляной лампы и вернулась обратно, в серый мрак между стеллажей. Закусив губу, она медленно шла вдоль бесконечных рядов книг и наугад вынимала одну за другой. Не зря они сегодня корпели: некоторые названия она могла прочитать. Всякие «Атласы», «Истории», «Комментарии», «Биографии» она сразу возвращала на место, но какие-то книги из любопытства раскрывала и пыталась сдержать чих от бьющей с пожелтевших страниц едкой пыли. Джастис забредала всё дальше, всё глубже в обманчиво мёртвый лабиринт и не могла избавиться от липкого чувства, что тома, к которым она разворачивалась спиной, пристально за ней наблюдали.
Она ничего не могла найти. С вяло и бесстрастно текущим временем Джастис становилось всё холоднее от пота, собиравшегося за воротом мантии. Её накрывало отчаяние. Наверное, и правда глупо было надеяться, что здесь будет книжка о стирке… Она уже думала просто уйти и при первой же возможности признаться во всём доброй Клео – может, её не станут ругать? Но то ли упрямство, то ли страх, то ли что-то ещё по-прежнему держало её, стискивало между всё темнеющих стеллажей. Джастис постепенно словно становилась частью спящей библиотеки, дышала с ней в одном ритме – шелеста страниц и гулкого скрипа полок.
Поэтому, когда прозвучал резкий хлопок, Джастис подпрыгнула, выронила книгу и зажала рот руками, топя вскрик. Она простояла, не шевелясь и почти не дыша, целую вечность, но звук не повторился. Тогда она медленно развернулась, скользя напряжённым взглядом вдоль ряда рассержено замерших книг, до боли цепляясь за что-то ускользающее в темноте. Но там ничего не было. Ужасная догадка беспощадно скрутила внутренности – что гуляет в тенях, невидимое и неслышимое?
Джастис затрясло. Она машинально подняла печально раззявившую на неё страницы упавшую книгу, не отрывая глаз от чернеющего перед ней прохода. Она вдруг со всей уверенностью поняла, что не сможет ступить и шага, так и будет стоять здесь, прижав пыльный томик к груди и вглядываясь во мрак, пока её завтра не найдут. Совершенно сошедшую с ума, сломавшуюся и негодную. Она сглотнула, чувствуя, как слюна комком проваливается по сухому горлу, и с ещё более ошеломляющим отчаянием подумала, что не может этого допустить. Не может всё так закончиться.
Джастис сделала маленький шажок вперёд, готовая если что рвануть в противоположную сторону… но ничего не произошло. Всё та же тишина, как и до того оглушительного звука, разве что теперь ей казалось, что полки смотрят в спину насмешливо, выжидающе. Джастис покрепче перехватила книгу, закрываясь ей, словно щитом, и сделала ещё один шаг. Потом ещё один, и ещё. Центральный проём между стеллажами неумолимо приближался, заставляя охрипшее от страха дыхание вырываться с окрыляющей силой. Последние пару метров она практически пробежала, выпрыгнула из лабиринта полок и наконец шумно выдохнула, жадно моргая на одинокую лампу.
Джастис немного постояла под ободряющей защитой подрагивающего света, успокаиваясь. В названии книги-«щита» ожидаемо не было ни «одежды», ни «пятен». Джастис со вздохом втиснула её обратно на полку. Скользнула нерешительным взглядом в сторону выхода: под покрывалом рябящих теней грузный аппарат для прокалывания листов ядовито щерился на неё торчащими клыками. «Нет, ещё рано», – убедила её самая упрямая жилка.
Ей просто показалось, просто показалось… Не звук, конечно: она опасливо сунула голову обратно в проём, вытягивая шею. Посмотрела в одну сторону, в другую, внимательно вглядываясь во мрак между рядами. Грохот прозвучал откуда-то оттуда; скорее всего, что-то упало. Совсем осмелев, Джастис прошла ещё вперёд, заглядывая за следующие стеллажи. Она оказалась права: в правом проходе на полу одиноко лежала потрёпанная книжка. Джастис помедлила, неуверенно глядя на неё, а потом осознание обухом ударило по голове: она не могла упасть просто так. Её кто-то столкнул.
Холод снова прошиб до дрожи, как будто кусочек льда скользнул вниз по вспотевшей шее и позвонкам. «Это ловушка», – запоздало подумалось ей, но ноги уже сами подвели ближе, а руки осторожно подняли небольшой томик, непримечательный и тоненький. Джастис не удивилась, когда подставила обложку под лунный свет и прочитала название. «Уход за одеждой».
Она бы рассмеялась от облегчения, если бы могла расцепить намертво сжавшиеся от ужаса зубы. Сглотнув, Джастис медленно распрямилась, не поднимая глаз от пола, и с колотящимся в самом горле сердцем вылетела из прохода, зажмурившись и не глядя по сторонам. Теперь и свет масляной лампы казался ей недостаточной защитой: крепко сжав тоненькую книжку в руке, она выбежала прочь из библиотеки. Огонёк за стеклом ехидно подмигнул ей в спину и погас.