Евангельская история. Книга третья. Конечные события Евангельской истории

Церковь Домостроительство спасения ясно изображает на иконе: Пресвятая Богородица, яко Царица, и святой Иоанн Предтеча, больший всех пророков, предстоят одесную и ошуюю Престола величества Божия.

Из слов спасителя сыны Зеведеевы могли понять, что на самом деле они и сами не знали, чего просили. но эта беседа, хотя происходила в отдалении от апостолов, скоро сделалась известною десяти и произвела между ними ропот и неудовольствие против искателей первенства, как казалось, с обидою для прочих. тогда Господь подозвал негодующих и изъяснил им основное правило Евангельской нравственности – взаимную любовь, проникнутую истинным смирением: весте, яко князи язык господствуют ими, и велиции обладают ими. Не такоже будет в вас: но, иже аще хо-щет в вас вящший быти, да будет вам слуга, и иже аще хощет в вас быти первый, буди вам раб. Якоже Сын Человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих. таким внушением Иисус Христос пресекал честолюбивые мысли учеников своих, можно сказать, в самом корне, потому что указывал цель своего пришествия в мир не в земном владычестве, но в страданиях и искупительной смерти за грехи людей. апостолы должны были научиться из примера Учителя своего, что путь смирения и самоотверженного служения благу ближних есть единственно верный путь к славе не преходящей и суетной, но истинной и вечной.

Исцеление слепого и обращение Закхея

Лк. 18, 35–43, 10–14

После утомительного перехода по пустынной местности путешественники увидели перед собою древний город пальм (Втор. 34, 3; суд. 1, 16; 3, 13) – иерихон, окруженный роскошною растительностью. Близ дороги, при входе в город, сидел один несчастный слепец, просивший милостыни. Движение, говор и шум толпы, сопровождавшей господа, привлекли внимание его. осведомившись, что это идет великий Чудотворец – Иисус назорей, слепец закричал: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя, – и в этом кратком восклицании, проникнутом глубоким чувством, он ясно высказал свою искреннюю веру во Христа как истинного Мессию от рода Давидова. такое всенародное исповедание могло возбудить в фарисеях ярость и навлечь на слепца гонение; многие шедшие впереди унимали его и просили молчать, но он еще громче кричал: Сыне Давидов, помилуй мя. несчастный слепец жалобно взывал к Иисусу, опасаясь пропустить представившийся ему случай получить помощь и исцеление от всемогущего врача. вопли его сквозь нестройный гул народной толпы достигли слуха Богочеловека. Господь остановился, велел привести его к себе и, приготовляя к сознательному восприятию дара благодати, спросил: что хощеши да ти сотворю? – и на ответ слепца: Господи, да прозрю, сказал ему: прозри, вера твоя спасе тя. он тотчас прозрел и пошел за Иисусом, славя исцелителя своего. весь народ, бывший свидетелем чуда, также воздал хвалу Богу.

Слух о приближении Иисуса Христа к городу и о чуде, совершенном им, привел в движение иерихонских жителей. Число спутников господа увеличилось новою толпою, которая вышла к нему навстречу. все теснились вокруг Божественного Путника, стараясь быть ближе к нему для того, чтобы лучше видеть и слышать Его. Между этими любопытными был некто Закхей, начальник мытарей и человек богатый. но не одно любопытство влекло его к Иисусу. как старейшина сборщиков податей, – этих общепризнанных грешников, ненавидимых народом за вымогательство и обман, он чувствовал себя еще грешнее, еще виновнее перед Богом и людьми; как человек богатый, наживший состояние с обидою для ближних, он сознавал, что жизнь его далеко не безупречна. весть о пришествии Иисуса Христа коснулась не слуха только, но и сердца Закхея: он пожелал видеть этого прославляемого Друга мытарей и грешников (Мф. 11, 19), людей презираемых и уничиженных, подобно ему самому, и в чертах Божественного лика, сияющего кротостью и милосердием, найти отраду скорбной душе своей. но, будучи мал ростом, Закхей не мог лицезреть господа, окруженного тесной толпой народа. тогда, не теряя времени, он забежал вперед по той дороге, куда направлялось шествие, и взлез на смоковницу. с каким вниманием он следил отсюда за приближением того, перед кем готов был раскрыть раны своего сердца! всеведущий знал, что происходило с Закхеем, ясно видел настроение души его и не презрел той пламенной ревности, с какою мытарь искал Его. Поравнявшись со смоковницею, Иисус Христос взглянул на Закхея взором участия и любви и сказал: Закхее, потщався слези: днесь бо в дому твоем подобает Ми быти. При этом благодатном призвании, где добрый Пастырь идет навстречу заблудшей овце, сердце кающегося грешника исполнилось живейшей радости. незадолго перед сим Зак-хей желал посмотреть на великого Чудотворца, не смея думать о беседе с ним, а теперь он мог не только видеть Его, но, приняв в свой дом, разделить с ним вечерю и в дружеском разговоре излить перед ним душу свою. Мытарь поспешно сошел с дерева и проводил необычайного гостя в дом свой. но предрассудок толпы, считавшей людей, подобных Закхею, нечистыми грешниками, был так велик, что все начали роптать, недоумевая, зачем великий Галилейский Пророк вступил в беседу с мытарем, пошел к нему в дом и при вступлении не принял никаких мер к сохранению законной чистоты. все это казалось крайне зазорным в глазах книжников и фарисеев, а также и всех ревнителей суеверных преданий, наследованных от старцев (Мк. 7, 3).

Сам Закхей, без сомнения, живее, чем кто-либо, чувствовал, что сделал для него Иисус, и был тронут до глубины души. не обращая внимания на ропот толпы, он весь был занят мыслью о том, как бы сделаться достойным своего гостя и ознаменовать присутствие Его в доме делом, вполне Ему угодным. Перед лицом святая святых нечистая совесть заговорила с особенною силою, и благоразумный мытарь, смягченный незримым веянием Божественной любви, стал иным человеком, – не таким, каким до сего времени все знали его. став перед Иисусом Христом с видом искренней решимости, Закхей сказал: Господи, се пол имения моего дам нищим, и аще кого чим обидех, возвращу четверицею. По обычаю раввинов, никто не был обязан давать в милостыню более пятой части своего имущества, а по закону Моисея – только уличенный на суде должен был возвратить похищенное вдвое и вчетверо (Исх. 22, 1, 4), в случае же добровольного признания – с добавлением к похищенному лишь одной пятой доли стоимости (Чис. 5, 7). Закхей понимал, что перед ним не учитель правды законной, а Провозвестник Евангельской благости, а посему, входя, так сказать, в дух Его, обещал сделать более того, чего требовал обычай или что предписывал ветшающий закон. такое усердие, превышавшее требования долга, свидетельствовало об искренности обращения Закхея и подвигло Человеколюбца господа изречь слово утешения и ободрения не только ему, но и всем домочадцам, разделявшим покаянные чувства своего домовла-дыки: днесь спасение дому сему бысть, зане и сей сын Авраамль есть, – истинный сын отца всех верующих, ходяй в стопах веры (Рим. 4, 11, 12), которою древний патриарх издали (Евр. 11, 13) видел день Христов и возрадовася (Ин. 8, 56). При этом Господь не оставил без наставления и тех, которые роптали на сближение Его с мытарем. он говорил им те же слова, в которых еще прежде высказал, что спасение погибающего человека есть главная цель пришествия Его в мир (Мф. 18, 11): прииде бо Сын Человечь взыскати и спасти погибшаго. событие в доме Закхея должно было служить полезным уроком и важным предостережением для всех, разделявших образ мыслей книжников и фарисеев. надмеваясь внешнею праведностью по букве закона и самоизмышленным преданием и погрязая в неверии во Христа спасителя, они воочию убеждались, что смиренные мытари и грешники упреждали их в Царстве божием (Мф. 21, 31).

По преданию, Закхей впоследствии был первым епископом кесарии Палестинской.

Притча о десяти минах

Лк. 19, 11–27

Находясь в доме Закхея, Господь Иисус Христос восхотел рассеять и те мечтательные ожидания, которые народная молва соединяла с именем Его. от этих ожиданий не свободны были даже ближайшие и доверенные ученики Его, как это обнаружилось в просьбе сынов Зеведеевых (Мк. 10, 35–37). Думали, что скоро должно открыться во всей силе и славе земное царство Мессии: рассчитывали, что это открытие, вероятно, последует с пришествием Иисуса Христа в Иерусалим. с приближением к святому городу, в такое время, когда там собрались представители иудейства из разных стран света, мечты о всемирном владычестве Мессии делались с каждым днем живее и заманчивее для спутников Иисуса Христа. надлежало приготовить их к наступающим событиям, очистить понятия их, по возможности, от всего лишнего и указать истинный смысл того, что они увидят в Иерусалиме.

Приточные образы, в которые Господь облек свою речь, были заимствованы из современных событий и знакомы народу. когда архелай, по смерти своего отца ирода, отправился в рим к кесарю августу для исходатайствования себе царского достоинства, иудеи, зная жестокий нрав его, через особое посольство из пятидесяти выборных просили кесаря не утверждать его в искомом сане. но вскоре оказалось, что хитрый и льстивый четверовластник достиг своей цели и, несмотря на противодействие иудеев, получил царский скипетр. все эти обстоятельства, памятные слушателям Иисуса Христа, он соединил в притче, представляющей под внешнею оболочкою краткое изображение судьбы духовного царства Его.

Человек некий добра рода иде на страну далече прия-ти себе царство и возвратитися. Призвав же десять раб своих, даде им десять мнас и рече к ним: куплю дейте, дондеже npииду. И граждане его ненавидяху его и посла-ша послы вслед его, глаголюще: не хощем сему, да царствует над нами. И бысть, егда возвратися приим царство, рече пригласити рабы mии, имже даде сребро, да увесть, какову куплю суть сотворили. Прииде же первый, глаголя: господи, мнас твоя придела десять мнас. И рече ему: благо, рабе добрый, яко о мале верен был ecu, буди область имея над десятию градов. И прииде вторый, глаголя: господи, мнас твоя сотвори пять мнас. Рече же и тому: и ты буди над пятию градов. И другий прии-де, глаголя: господи, се мнас твоя, юже имел положену во убрус, боялся бо тебе, яко человек яр ecu: вземлеши, его-же не положил ecu, и жнеши, егоже не сеял ecu. Глагола же ему: от уст твоих сужду ти, лукавый рабе! Ведел ecu, яко аз человек яр есмь, вземлю, егоже не положих, и жну, егоже не сеях: и почто не вдал ecu моего сребра купцем, и аз пришед с лихвою истязал бых е? И предстоящим рече: возмите от него мнас и дадите имущему десять мнас. И реша ему: господи, имать десять мнас. Глаголю бо вам, яко всякому имущему дастся, а от неимущаго, и еже имать, отымется от него. Обаче враги моя оны, иже не восхотеша мене, да царь бых был над ними, приведите семо и изсецыте предо мною.

Эта притча, имеющая некоторое внешнее сходство с притчею о талантах, произнесенною господом впоследствии (Мф. 25, 14–30), устраняя всякую мысль о царском владычестве, предупреждала слушателей об отшествии Его на страну далече – за пределы видимого мира – для восприятия духовного царства над верующими (1 кор. 15, 25). Человек добра рода – это, по толкованию святителя василия великого, «не имеющий общения по роду ни с кем другим, кроме Бога, который превыше всех, – тот, кто имеет бытие из сущности отчей». в дальнейшем развитии своей иносказательной речи Господь Иисус Христос дал понять, что, по отшествии Его из мира, на истинных сынах благодатного Царства Его лежит нравственный долг преуспевать в добре при помощи тех духовных средств, которые подаются им, и что во второе пришествие Его настанет время отчета, когда верные труженики получат награду по мере прилежания, а неверный и ленивый раб, несмотря на свое хитрое оправдание, будет осужден. Господь не сокрыл и того, что будет много противников Царства Его: это, прежде всего, богобор-ный народ иудейский, отвергший своего Мессию и предавший Его позорной смерти, ибо «кто эти послы, как не виновники смерти спасителя, думавшие, что крестом пресекут царствование Его над миром?» а потом, по замечанию того же святого отца, «много таких, которые в жизни сей не хотят, чтобы царствовал над ними Христос и, сколько зависит от их произволения, отказываются от Его Царства». Погибель, которою угрожал Господь своим противникам, постигла народ иудейский в страшные времена разрушения Иерусалима (Мф. 24, 2), а для всех грешников исполнится в отвержении и осуждении их на страшном суде Христовом (25, 41, 46). впоследствии, когда Господь по воскресении отверз ученикам своим ум к уразумению Писаний (Лк. 24, 45) и когда Утешитель Дух святый, по обетованию господню, научил их всему и напомнил все, что Богочеловек говорил им (Ин. 14, 26), смысл этой притчи, равно как и других прикровенных речений спасителя (Лк. 18, 34), сделался для них вполне ясным.

Исцеление слепых при выходе из Иерихона

Мф. 20, 29–34; Мк. 10, 46–52

Когда Господь Иисус Христос выходил из иерихона, направляясь в Иерусалим, множество народа следовало за ним. Число спутников Его увеличилось богомольцами, спешившими туда на праздник Пасхи не только из ближайших окрестностей города, но из дальней Галилеи. взаимные отношения иудеев и самарян с давнего времени отличались крайнею нетерпимостью (Лк. 9, 52; ин. 4, 9), а посему Галилеяне, опасаясь неприязненных столкновений, проходили в Иерусалим не ближайшею дорогою через самарию, а дальнею, и вместе с тем более безопасною, через заиорданскую область, и, переправившись через иордан, в иерихоне соединялись с другими богомольцами. Цветущий город пальм служил для путников местом сбора и отдыха перед последним переходом к Иерусалиму. Дальнейший путь пролегал по скалистой пустыне иерихонской, где в многочисленных пещерах и расселинах гор укрывались разбойники, нападавшие на одиноких прохожих (Лк. 10, 30).

Исшествие свое из иерихона, подобно вступлению в этот город, Господь ознаменовал чудом милосердия. Два слепца, из которых один был Вартимей, сын Тимея, сидели подле дороги и просили милостыни. Услышав, что идет Иисус назорей, они начали кричать: Сыне Давидов, Иисусе, помилуй! Помилуй ны, Господи, Сыне Давидов! народ заставлял их молчать, но они еще громче кричали: Сыне Давидов, помилуй! Господь остановился и велел позвать их: сердцеведец видел, что эти несчастные, исповедуя свою веру в простых и безыскусных словах, заслуживают помилования. стали звать вартимея говоря: дерзай, востани, зовет тя. При такой радостной вести слепец, поспешая предстать пред своего Целителя, сбросил с себя верхнюю одежду, чтобы она не препятствовала ему идти как можно поспешнее на благодатный зов. и когда слепцы приблизились, Господь спросил их: что хощета, да сотворю вама? всеведущий желал, чтобы больные приняли дар исцеления вполне сознательно. слепые отвечали: Господи, Учителю! да отверзутся очи наши. Господь умилосердился и, прикоснувшись к очам их, изрек обычное свое слово, которым запечатлевалось великое дело всемогущества: иди, вера твоя спасе тя. слепые прозрели и, влекомые благодарностью к своему безмездному врачу, пошли за ним по дороге вместе с толпою народа, служа для всех наглядным свидетельством Божественной силы Его.

Воскрешение Лазаря

Ин. 11, 17–46

После перехода по скалистой пустыне иерихонской глазам путников открылась гора Еле-онская, заслонявшая Иерусалим с восточной стороны. на восточном склоне этой горы виднелось селение вифания. толпы богомольцев двинулись далее к городу, переполненному пришельцами, надеясь найти приют или в домах своих друзей и знакомых, или же, в крайнем случае, в кущах и палатках, которые на время праздника располагались обыкновенно в окрестностях города. но Господь Иисус Христос остался в вифании; здесь дружественное Ему семейство было погружено в глубокую скорбь. Прошло четыре дня по смерти Лазаря. Потеря любимого брата была тяжелым ударом для Марфы и Марии, лишившихся в нем единственной опоры для себя. намек господа при известии о болезни своего друга, что сия болезнь несть к смерти, но о славе Божии (Ин. 11, 4), остался непонятным, особенно потому, что самое событие, казалось, не соответствовало утешительному обещанию. горесть сестер увеличивалась еще тем, что Божественный гость, которого они принимали всегда в своем доме с радушием, на этот раз как бы забыл их и, несмотря на то, что был вовремя извещен о домашнем несчастии, не спешил оказать им помощь. Между тем, смерть безостановочно продолжала свое разрушительное дело: несомненные признаки тления, обнаружившиеся в бездыханном теле Лазаря, отнимали у сестер последний луч надежды на возвращение брата к жизни.

По древнему обыкновению иудеи оплакивали умерших в течение семи дней (1 Цар. 31, 13; 1 Пар. 10, 12; иуд. 16, 24; сир. 22, 11), а иногда даже целый месяц (Чис. 20, 29; Втор. 21, 13). в эти дни печали родные, друзья и знакомые навещали потерпевшее утрату семейство, стараясь доставить ему утешение своим посещением и беседою. из Иерусалима, где, по всей вероятности, было немало родных и знакомых умершего, пришли к осиротевшим сестрам многие иудеи, которые, исполняя добрый обычай, не могли предвидеть, что сделаются свидетелями самого поразительного чуда господа. Мария была внимательною собеседницею гостей, тогда как деятельная Марфа делила свое время между беседою и заботами хозяйственными, и прежде своей сестры узнала, что давно ожидаемый Учитель приближается к селению. не говоря сестре о пришествии того, кто приносил с собою истинное утешение в ужасном горе, она оставила все и устремилась к нему навстречу, чтобы, как изъясняет святитель Иоанн Златоуст, «увидеться с ним наедине и рассказать Ему о случившемся». При виде господа Марфа высказала в немногих словах то, что она чувствовала со своею сестрою со времени горестной потери брата, о чем они постоянно думали и беседовали между собою: Господи, аще бы ecu зде был, не бы брат мой умер. Это не упрек в медлительности, который верующая душа не позволила бы себе сделать Христу, но сожаление, полное покорности воле Божией, проникнутое твердою уверенностью, что Божественный Друг и теперь не оставит скорбящих без чудодейственной помощи: но и ныне вем, продолжала Марфа, яка елика, аще просиши от Бога, даст Тебе Бог. видно, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, что она считала господа не более, как «человеком добродетельным и угодным Богу», и что вера ее еще нуждалась в высшем озарении и укреплении. Чудеса спасителя, и особенно прославленное воскрешение дочери иаира (Мф. 9, 25, 26; Мк. 5, 42; Лк. 8, 55) и юноши наинского (Лк. 7, 15, 16), внушали Марфе смутную надежду, что, быть может, и с Лазарем совершится нечто подобное. но то, что было в мысли ее и чего желало сердце ее, представлялось столь великим, что язык немел и не смел выговорить ясно и определенно. и вот, сам Господь, как полновластный Владыка жизни и смерти, с решительностью, устраняющею всякое сомнение, как бы досказывает то, что осталось недосказанным в речи Марфы: воскреснет брат твой. Это обетование, хотя и выраженное в общих словах, было так поразительно, что скорбящая сестра опасается верить близкой радости, чтобы не испытать еще большей печали в случае неисполнения желаемого: она переносит свою мысль к отдаленному времени всеобщего воскресения, ожидая от господа более точного разъяснения того, что им сказано. Вем, – она отвечала, – яко воскреснет брат мой в воскрешение, в последний день. «не в том только было дело, – по замечанию святителя Иоанна Златоуста, – чтобы воскресить Лазаря, но надобно было прежде научить воскресению». с этою целью Господь, сосредоточивая все ожидания Марфы на своем Божественном лице, открыл ей, что источник жизни – основание и корень воскресения – в нем самом и что главное условие воскресения есть соединение с ним посредством живой деятельной веры. Приготовляя Марфу к великому явлению всемогущей силы Божества своего, спаситель постепенно очищал и возвышал веру этой женщины, «еще, – по выражению святителя Иоанна Златоуста, – долу вращавшейся». Аз есмь воскрешение и живот: веруяй в Мя, аще и умрет смертию телесною, оживет, и всяк живый и веруяй в Мя, не умрет во веки, – будет жить вечно в небесах. Емлеши ли веру сему? Прежде воскрешения Лазаря Иисус Христос желал внушить скорбящей сестре его истинное понятие о смерти как перемене бытия худшего на лучшее, так что для верующего нет смерти в том ужасном смысле, какой неверующие привыкли соединять с прекращением телесной жизни. По мысли Богочеловека, и самый умерший Лазарь, веровавший в него и скончавшийся в этой вере, живет в ином лучшем мире, иною лучшею жизнью. святой евангелист умалчивает, поняла ли Марфа это возвышенное учение господа, или же оно осталось для нее до времени прикро-венным, но на последний вопрос благоговейно чтимого Учителя она поспешила ответить таким полным и решительным исповеданием своей веры в него, с которым может сравниться лишь исповедание святых апостолов (Мф. 16, 16): ей Господи, аз веровах, яко Ты ecu Христос, Сын Божий, Иже в мир грядый. сказав это, она пошла возвестить сестре своей о пришествии господа. сам Господь, оставаясь на том месте вне селения, где встретила Его Марфа, не пошел в дом их, быть может, потому, что не желал явиться среди неверующих и враждебно настроенных людей, которые могли своими толками и пересудами вредно подействовать на простые и верующие души благочестивых сестер. там, вне селения, он был ближе к месту погребения Лазаря, и мог прямо и непосредственно приступить к тому делу, для которого пришел в вифанию. Марфа тайно позвала сестру свою, говоря: Учитель пришел есть и глашает тя. При этой неожиданной вести Мария, поспешно встав и никому не сказав, куда и зачем идет, устремилась к тому, от кого чаяла получить лучшее утешение в своем горе. любовь к брату, казалось, навсегда утраченному, тяжесть одиночества и беспомощности, благоговейное почтение к Учителю – единственному Другу, все эти чувства с новою силою наполнили скорбную душу, и Мария, увидев господа, пала к ногам Его и могла сказать только то, что и сестра: Господи, аще бы ecu был зде, не бы умерл брат мой. Поток слез прервал речь ее. Между тем, бывшие в доме иудеи, видя, что Мария поспешно встала и вышла, последовали за нею в том пpeдпoлoжeнии, что она пошла к гробу Лазаря плакать. Эти утешители скорбящего семейства теперь делаются свидетелями одного из величайших чудес Бoжия всемогущества, и, окружив тесною толпою Иисуса Христа и рыдающую у ног Его женщину, сами не могут удержаться от слез. все молчат и плачут, – одни искренне, от полноты чувства, а другие, увлеченные примером и растроганные видом чужого горя.

Человеческая скорбь всегда была близка любвеобильному сердцу господа Иисуса Христа. При виде неутешно плачущих сестер Лазаря и сочувствующих им иудеев, он и в себе «выказывает то, что было свойственно Его человеческой природе» (свт. Иоанн Златоуст). Что представлялось чистейшей душе Человеколюбца в это время общих слез, ведомо Ему единому. Перед ним был новый разительный пример владычества смерти, которое она получила над человеческим родом вследствие прародительского греха (Рим. 5, 14, 15). а посему, в слезах, пролитых о Лазаре, не зрел ли он все слезы, проливаемые человечеством на земле, начиная с первого поражения смертью и оканчивая последним днем мира? и в этой глубокой печали близких лиц о горестной утрате не чувствовал ли он того жала смерти (1 кор. 15, 55), которое продолжало уязвлять слабое естество наше? к скорбному чувству, объявшему душу сердцеведца, не могло не примешиваться также чувство жалости, гнева и негодования, когда он, читая в будущем, знал, что значили эти слезы иудеев. он видел, что между плачущими кроются злые враги Его, которые воспользуются величайшим чудом Его для того, чтобы постановить решительный приговор о смерти Его (Ин. 11, 47–55). По сказанию святого евангелиста, Господь запрети духу и возмутися, но, тотчас сдержав смущение, спросил: где положи-сте его? – спросил, замечает святитель афанасий александрийский – «по человечеству, чтобы воскресить по Божеству: с человеками не знает, как человек, по Божеству же, как во отце сущее слово и Премудрость, знает и ничего нет сокрытого от вeдeния Его». в действиях господа при воскрешении Лазаря, по выражению церковных песней, ясно видно «сугубство существ» Его: «не неведый яко Бог, уведети вопрошал, яко человек». По словам святителя Иоанна Златоуста, он «не хочет сам по себе приступить к совершению чуда, но хочет все узнать от других и сделать по их просьбе, чтобы освободить чудо от всякого подозрения», или, как еще яснее говорит преподобный Ефрем Сирин, хочет от самих иудеев «получить удостоверение в погребении его и потом уже воззвать его к жизни: Премудрый связал их собственным их показанием, что действительно предали они гробу, чтобы, когда воззовет и воздвигнет мертвого, и они стали свидетелями его воскресения». Присутствовавшие поняли вопрос Иисуса Христа в том смысле, что он желает излить скорбь свою над самым гробом любимого друга и спешили ответить: Господи, прииди и виждь.

На пути к тому месту, где был сокрыт прах Лазаря, Богочеловек молчал и внутренне скорбел. Хотя он и предвидел предстоящую радость воскресения умершего, но эта радость была еще неведома скорбным сердцам присутствовавших, а посему человеческая природа Его продолжала сострадать страждущим. тихие слезы текли из очей Его: это были слезы «законом естества, уверяя плоть, юже вос-приял» Господь. он поучал нас своим примером, чтобы мы, оставаясь в пределах естества, «переносили скорбное честно и благопристойно: пролив слезы над другом, и сам показал общительность человеческой природы, и нас предостерегал от излишеств, вразумив, чтобы мы и не расслабевали в страстных движениях, и не с бесчувственностью встречали скорби» (свт. василий великий). но для иудеев слезы спасителя послужили поводом к пересудам. Виждь, како любляше его, говорили одни, а другие прибавляли: не можаше ли Сей, отверзый очи слепому, сотворити, да и сей не умрет? Это злобное замечание, в котором упоминалось о недавно совершившемся исцелении слепорожденного с оттенком недоверия, и притом в виде возражения против чудотворной силы господа, наполнило сердце Его новою скорбью. слезы прекратились, но во взорах, движениях, во всем внешнем виде заметно было, что душа Его внутренне страдает.

Шествие, двигаясь далее, приблизилось к гробу. Это была, по обычаю иудеев, пещера, с приваленным у входа огромным камнем. все думали, что дело ограничится простым посещением места погребения Лазаря, и весьма удивились, когда Господь, подойдя к пещере, повелел отнять камень, заграждавший вход в нее: возмите камень. внимательная Мария наблюдала происходящее, предчувствуя, быть может, нечто необыкновенное, но заботливая Марфа, забыв под новым впечатлением о недавней утешительной беседе Иисуса Христа, спешила предупредить Его: Господи, уже смердит: четверодневен бо есть. Это замечание Марфы было как бы последним усилием неверия: она, по выражению святителя Иоанна Златоуста, считала воскресение «невозможным по продолжительности времени». но Господь своим ответом опять возвел мысль ее на ту высоту, с которой она ниспала: не рех ли ти, яко аще веруеши, узриши славу Божию? отнятие камня и запах тления, исходивший из гробовой пещеры, удостоверяя присутствовавших иудеев в смерти Лазаря, по замечанию преподобного Ефрема Сирина, делали для них самое чудо воскресения вполне несомненным: «попустил Господь тлению коснуться умершего, чтобы воссмердение его уверило в смерти, и смрад от мертвеца для того поразил их, чтобы, когда зловоние оставалось еще на одеждах их, увидали они чудо воскресения».

Камень отвалили. настала минута общего ожидания. взоры всех обратились к Иисусу Христу. Богочеловек знал, что именно теперь надлежало совершить самое великое и поразительное чудо. ввиду приближающихся искупительных страданий и смерти Его оно должно было оживить в народе веру в него, а ближайших учеников и последователей предохранить от колебаний и сомнений среди грядущих испытаний. Близость Иерусалима, наполнявшегося перед праздником пасхи пришельцами из разных стран света, и присутствие многих жителей святого города при совершении чуда служили ручательством того, что это дело всемогущей силы господа произведет глубокое впечатление и сделается известным повсюду. Чудо воскрешения Лазаря представлялось духовному взору господа как бы уже совершившимся, а посему окружая его особою торжественностью в назидание собравшемуся народу, он обратился к отцу своему с благодарственною молитвою. По словам святителя Иоанна Златоуста, Господь «принял вид молящегося для того, чтобы не считали Его противником Божиим, не говорили, что он не от Бога, – чтобы показать, что это дело совершается по воле Божией». Иисус возвел очи к небу и сказал: Отче, хвалу Тебе воздаю, яко услышал ecu Мя. Аз, же ведех, яко всегда Мя послушаеши, но народа ради стоящаго окрест рех, да веру имут, яко Ты Мя послал ecu. После сего, обратив взор к погребальной пещере, Владыка жизни и смерти воззвал громким голосом: Лазаре, гряди вон. Это творческое слово явственно огласило мрачное жилище смерти, – по выражению церковной песни, достигло «глубин адовых» и мгновенно возвратило жизнь умершему. та же всемогущая сила, которая разрешила узы смерти, дала возможность оживотворенному выйти на свет в том самом виде, в каком он был положен в гробовой пещере: умерший вышел, обвитый по рукам и по ногам погребальными пеленами, и лицо его было обвязано платком. «Чудо в самом чуде, – замечает святитель василий великий, – иметь ноги связанные погребальными пеленами и не встречать в том препятствия к движению! Здесь укрепляющее было сильнее препятствующего». и это чудо, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «казалось не менее дивным самого воскресения». Разрешите его, – сказал Господь, – и оставите идти. так, надлежало, чтобы «те же руки, которые обвивали мертвого при погребении, разрешили его» (прп. Ефрем Сирин); надлежало, чтобы «прикоснувшись к нему и подойдя близко, увидели, что это именно он» (свт. Иоанн Златоуст).

Чудо воскрешения Лазаря произвело на свидетелей его поразительное впечатление. оно произошло явно, на глазах у всех, и не оставляло места ни малейшему сомнению или неверию. все знали Лазаря умершим и все увидели его воскресшим: как в смерти его, так и в воскресении убедились, можно сказать, всеми чувствами – зрением, слухом, обонянием и осязанием. Для учеников и ближайших последователей господа воскресший Лазарь сделался, так сказать, живым, наглядным доказательством Божества Его. Многие из иудеев, пришедших в дом Лазаря для утешения сестер и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в него, но нашлись и такие, которые, несмотря на очевидность, продолжали упорствовать в неверии. Эти погибельные люди с сожженною совестью (1 тим. 4, 2) воспользовались величайшим чудом спасителя для того только, чтобы сделать донос на него: возвратившись в Иерусалим, они пошли к злейшим врагам Его – фарисеям – и рассказали обо всем, чему были свидетелями в вифании у гроба Лазаря.

Когда прозрел слепорожденный, то фарисеи устроили допрос, все обстоятельства выяснили, а тут, чудо такое великое совершилось, и даже не пришли на гроб Лазаря, никакой комиссии не собрали. ибо диавол обладал ими, и они утверждали, что нет Ангелов, нет жизни вечной.

А ведь весь народ в Иерусалиме дышал и жил чудом воскресения Лазаря.

Приближалась пасха иудейская, и в Иерусалим стекалось огромное количество паломников. собственно население города составляло 100 тысяч жителей, 100 тысяч прибывало прозелитов. всего более миллиона иудеев собиралось в Иерусалиме по случаю праздника. (а исследователь Б. и. гладков указывает, что на праздник пасхи в Иерусалиме собиралось из разных стран не менее двух миллионов евреев. «толкование Евангелия». сПб, 1913.) и все только об этом чуде и говорили. Многие сами приходили к Лазарю, расспрашивали его самого и сестер его, осматривали гроб и пелены погребальные.

До сего дня в вифании сохранилась гробница Лазаря – глубоко внизу под землей расположенная пещера, содержащая ложе, где покоилось тело умершего, и место, где стоял Господь, когда воззвал: «Лазаре, гряди вон!»

По преданию, Лазарь после своего воскресения жил еще 30 лет, был епископом на острове кипр. в ларнаке находится второе его место погребения. Получается, что Лазарь родился один раз, а умирал дважды.

В воскресении мертвых проявилась неограниченная Божественная власть Иисуса Христа и над телом, и над душой. оживлялось тело, призывалась в него душа, уже отошедшая в мир духов из этого мира, соединялась с телом, с которым она уже разлучилась навсегда.

Кроме ясного и непререкаемого доказательства Божества Христова, воскрешение Лазаря служило предызображением воскресения самого господа, так что воскресший Лазарь для всех являлся «всеистинным свидетелем тридневного восстания» Христова, а вместе с тем, оно же служило уверением общего воскресения мертвых при конце мира. «слово, – говорит преподобный Ефрем Сирин, – одного только воскрешало, но посредством его одного утверждалась надежда на день общего воскресения», и святая Церковь, прославляя чудо господа, воспевает, что он воздвиг Лазаря, «общее воскресение прежде своея страсти уверяя», и «яко Бог, будущее прообразуя яве воскресение».

Решение синедриона

Ин. 11, 47–57

Давно уже, еще со времени исцеления тридцативосьмилетнего расслабленного при овчей купели, старейшины и законники иудейские искали убить господа Иисуса Христа, яко не токмо разо-ряше субботу, но и Отца Своего глаголаше Бога, равенся творя Богу (Ин. 5, 18). Завидуя славе Божественного Учителя, злобные враги Его постоянно следили за ним, ищуще уловити нечто от уст Его, да нань возглаголют (Лк. 11, 54), посылали слуг своих схватить Его (Ин. 7, 32), совещались, как бы погубить Его (Мф. 12, 14), не раз брались за каменья, чтобы убить Его (Ин. 8, 59; 10, 31). но все эти враждебные замыслы не достигали своей цели, потому что не у исполнися время Его (7, 8). Предопределенное время страданий и смерти Его теперь видимо приближалось, и чудо в вифании послужило поводом к решительному приговору о нем.

Первосвященники и фарисеи, услышав о воскрешении Лазаря, пришли в крайнее смущение. Дело представилось им настолько важным, что они решились передать его на рассмотрение верховного судилища. Это судилище, называвшееся синедрионом, состояло из 71 члена под председательством первосвященника и призвано было, между прочим, иметь главный надзор за верою и обрядностью народа. там заседали, кроме действительного первосвященника, первосвященники, устраненные от должности, старейшины и книжники (Мф. 26, 57, 59; Мк. 15, 1; Лк. 22, 66). Принадлежа, большею частью, к сектам фарисейской и саддукейской (Деян. 5, 34; 23, 6), они были враждебно настроены против господа Иисуса Христа и учения Его (Мф. 16, 1; 6, 11). Хотя и из числа членов синедриона люди добрые и правдивые, как например, Иосиф и никодим (Мк. 15, 43; Лк. 23, 50; ин. 7, 50), были потаенными учениками спасителя, но при своей малочисленности, не имея возможности влиять на определение совета, они должны были скрывать свое мнение или, в крайнем случае, устраняться от решений, принимаемых большинством (Ин. 19, 38; Лк. 23, 51). слух о чудесах Хрис товых много раз достигал до членов синедриона: некоторые фарисеи и книжники даже нарочно ходили из Иерусалима в Галилею, чтобы своими глазами увидеть дела господа и своими ушами услышать учение Его (Лк. 5, 17). видя возрастающую славу небесного Учителя и необычайное влияние Его на народ, они старались подорвать доверие к нему и с наглостью, свойственною людям вполне безнравственным, приписывали чудеса Его силе веельзевула, князя бесовского (Мф. 12, 24; Лк. 11, 15). но события в вифании, совершившиеся в присутствии многих свидетелей, перед праздником Пасхи, в непосредственной близости к святому городу, наполненному богомольцами из всех частей света, – это событие, поразительное само по себе, не могло быть перетолковано или ослаблено в своем значении. а посему в тайном совещании между собою враги господа не отвергали уже действительности ни этого чуда, ни других чудес Его, а старались придать делу особый оттенок, хитро скрывая своекорыстные, самолюбивые расчеты за благовидною внешностью попечения об общем благе. надо сознаться, – думали они, – что успехи Галилейского Пророка велики; если не принять решительных мер, то влияние Его будет распространяться более и более, весь народ перейдет на Его сторону – и что тогда?» враждебные Христу члены синедриона, без coмнения, живо чувствовали, какие горестные последствия они должны будут испытать тогда, и что та власть над совестью народа, которою они доселе пользовались неразборчиво и вполне свободно, навсегда ускользнет из рук их и грозное имя синедриона сделается пустым звуком. впрочем, эти всегдашние лицемеры, даже и в тайном совещании, с глазу на глаз, не считали удобным высказать истинную причину своей ненависти к Христу спасителю. Приняв личину преданных сынов отечества, заботящихся единственно о благосостоянии его, они хотели бы видеть в Провозвестнике Евангелия возмутителя, грозящего народу неисчислимыми бедствиями и даже чужеземным порабощением. Что сотворим? – говорило злое соборище, – яко Человек Сей многа знамения творит: аще оставим Его тако, вcu уверуют в Него, и приидут римляне, и возмут место и язык наш. с точки зрения большинства членов совета это соображение, как будто проникнутое искреннею любовью к отечеству, имело некоторый вид вероятности. Фарисеи ожидали с пришествием Мессии исполнения своих мечтательных чаяний о земном владычестве Его; надеялись, что он во всеоружии непреоборимого могущества поразит всех врагов народа своего и возвратит блеск прежней славы павшему царству Давида и соломона. но Христос спаситель возвещал не земное, а только благодатное, духовное царство, призывая к покаянию и решительной перемене образа мыслей и жизни, уклонялся от царских почестей, какие народ в порыве благодарного чувства хотел воздать Ему (Ин. 6, 15), и всегда и во всем, как примером, так и словом, научал безропотной покорности земным властям (Мф. 17, 24, 25; 22, 21; Лк. 12, 14). ложные ожидания фарисеев шли в разрез с действительностью, и истинное благо отечества осталось навсегда ими непонятым. вместо того чтобы признать во Христе своего истинного Мессию, во смирении духа принять святое учение Его и нравственно возродиться для новой, лучшей жизни, они не уразумели вре-мене своего посещения, и раз и навсегда отвергли то, что могло устроить даже земное счастье их и принести им мир и спокойствие (Лк. 19, 42, 44). Действуя всегда с затаенною, корыстною целью и судя о других по себе, они неспособны были понять и оценить безусловную чистоту дел и намерений Иисуса Хрис та. Движение, возбужденное им в среде народа, стремившегося к своему безмездному Целителю и Чудотворцу, внимавшего проповеди Его с забвением даже о хлебе насущном, – это движение, по мысли слепотствующих руководителей народа, грозило в будущем ужасными бедствиями. отчего не предположить, что Галилейский Пророк воспользуется благоприятствующими Ему обстоятельствами и, собрав вокруг себя нестройные толпы народа, примет угрожающее положение в отношении рима, жадного до завоеваний? рука всемирных завоевателей и без того уже тяготеет над несчастным отечеством. истощенная иудея не в силах будет спорить с железными легионами кесаря о победе, а победители, обратив в развалины город и храм, еще более отягчат иго народа. рассуждая так, могли ли предвидеть члены верховного судилища, ревностно, по-видимому, заботящиеся о благе своего народа, что бедствия, на которые они теперь указывали для того, чтобы вернее достигнуть обвинения Христа спасителя, со временем действительно поразят несчастный народ – именно за отвержение Его?

В то время, когда члены синедриона, высказав свои опасения, не знали, на что решиться, обратился к ним с кратким, но решительным словом Иосиф каиафа. При своей хитрости и угодливости римлянам, повелителям страны, он сумел удержаться в звании первосвященника одиннадцать лет (с 25 г. по р. Х. до 36 г.), и делил власть и почести со своим тестем анною, или ананом. Затруднение, в каком чувствовали себя сочлены, показалось ему недальновидностью, достойною порицания. вопрос, поднятый в собрании, представлялся ему вопросом общественной пользы, где решение сводится к простому расчету. При этом, по мнению его, было бы излишне обращаться к чувству справедливости, советоваться с совестью, определять виновность или невиновность лица, о котором идет речь. вполне разделяя с товарищами ненависть их ко Христу, но не разделяя их мнительности, Каиа-фа воскликнул: вы не весте ничесоже, ни помышляете, яко уне есть нам, да един человек умрет за люди, а не весь язык погибнет. Хотя он разумел здесь избавление от той гибели, которую предугадывали другие члены, но, по замечанию святого евангелиста, речь его имела также иной высший смысл: сего о себе не рече, но архиерей сый лету тому, прорече, яко хотяше Иисус умрети за люди, и не токмо за люди, но да и чада Божия расточеная – иудеев и язычников – соберет воедино, примирив с Богом и совокупив в одном духовном обществе (Еф. 2, 14, 16). каиафа прозвучал, по выражению святителя Филарета Московского, «как кимвал, в который на тот день надлежало благовестить для церкви, но и сам же не уразумел своего благовестия», или, как замечает другой учитель Церкви, «луч как бы высшего озарения отразился на мгновение в мрачной душе саддукея, как луч солнца отражается в мутной и зловонной воде, не теряя своей чистоты и силы».

Речь каиафы, задуманная тонко, высказанная властно, произвела решительное действие. тайные ученики господа должны были замолчать, а большинство, не знавшее вначале, что предпринять, теперь присоединилось к мнению первосвященника: синедрион определил убить Иисуса. Это определение было окончательное, потому что, по словам святителя Иоанна Златоуста, хотя иудеи и прежде искали погубить Его, но «тогда они только искали, а теперь постановили решение, и смотрят на это дело, как на обязанность». впрочем, ни время, ни способ приведения в исполнение решения не были еще избраны: все эти подробности отложены до следующих совещаний.

Весть об угрожавшей опасности, без сомнения, не могла устрашить того, кто сам себя добровольно предавал на смерть за спасение всего мира (Ин. 10, 18). Замышляли ли враги тайное убийство рукою наемника, или, быть может, хотели скрыть господа на время праздника от взоров народа, с тем чтобы умертвить Его без свидетелей, – то и другое было несогласно с предопределением Божиим о всемирной искупительной жертве на Голгофе – перед лицем неба и земли, в самое торжественное время, при самом многолюдном собрании свидетелей из всех стран света. как Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин. 1, 29), Агнец непорочный и пречистый (1 Пет. 1, 19), заколенный от сложения мира (откр. 13, 8), Господь наш Иисус Христос знал, что Ему подобало совершить жертвенное приношение себя именно в пасху и сделаться истинною Пасхою нашею, закланною за нас (1 кор. 5, 7), а посему, по выражению святителя Иоанна Златоуста, спасая себя от злобы людей «по-человечески», не ходил явно между иудеями. Для большей безопасности от козней врагов он удалился в страну близ пустыни иерихонской, в город Ефраим, лежавший по соседству с вефилем (2 Пар. 13, 19), на севере от Иерусалима. и прежде, во время общественного служения, он, по словам святого евангелиста, нередко отходил в пустыню и молился (Лк. 5, 16), а теперь, ввиду приближающихся страданий и смерти, пустынное уединение было для него еще вожделеннее: оно могло послужить и для более внимательных из числа ближайших последователей Его наилучшим приготовлением к грядущим великим событиям.

Между тем, с приближением праздника пасхи в Иерусалим стекались богомольцы с каждым днем более и более. Многие спешили в святой город с тою целью, чтобы здесь, при храме, совершить над собою обрядовое очищение через омовение и окропление жертвенною кровью. такое очищение, на основании древних примеров (Исх. 19, 10, 11; Чис. 9, 10; 2 Пар. 30, 16–20) почиталось необходимым вступлением к достойному празднованию Пасхи. Эти пришельцы с особенным нетерпением ожидали прибытия Иисуса Христа на праздник, но слух о решении синедриона возбуждал сильное опасение, что он не придет. во время прежних посещений Иерусалима в дни народных торжеств они привыкли видеть господа в храме или на стогнах святого города учащим и чудодействующим, а посему теперь, посещая храм и не видя Его, спрашивали друг друга с крайним недоумением: что мнится вам, яко не имать ли приити в праздник? но враги господа – первосвященники и фарисеи – были уверены, что он, по своему обыкновению, придет на праздник, хотя, быть может, тайно, как это сделал прежде (Ин. 7, 10), и решились воспользоваться Его присутствием для того, чтобы привести в исполнение свой страшный замысел. не скрывая своего решения о смерти Божественного Учителя, они дали приказание, что если кто узнает, где он будет, то объявил бы, дабы взять Его.

Вечеря в Вифании

Ин. 12 , 1–11

За шесть дней до Пасхи Господь пришел в Ви-фанию, прославленную чудом воскрешения Лазаря. Здесь друзья Его приготовили для него самое радушное угощение. Заботливая Марфа прислуживала гостям, а Лазарь был в числе возлежавших. несмотря на недавнее повеление синедриона, обязывавшее каждого донести о местопребывании Иисуса (Ин. 11, 57), он мог чувствовать себя в полной безопасности среди этого святого общества, состоявшего из учеников и ближайших друзей Его. но во время вечери совершилось знаменательное событие, которое указало Ему и присутствовавшим на приближающейся конец земной жизни Его.

Мария выказала себя, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «более духовною» в сравнении со своего сестрою. Предоставив хозяйственные распоряжения Марфе, она, со своей стороны, хотела выразить благоговейное почтение и признательность Божественному Учителю в каком-либо особенном внешнем знаке. Помазание головы (Пс. 22, 5; 132, 2; Еккл. 9, 8; ам. 6, 6), бороды (Пс. 132, 2), а иногда одежд (Пс. 44, 9) и ног (Лк. 7, 38) чтимого гостя составляло одну из необходимых принадлежностей тогдашнего гостеприимства. Мария заметила, что этой услуги еще не было оказано Учителю, и в порыве неудержимого чувства совершила такое дело, которое, по слову самого господа, присовокупило ее к лику святых Жен мироносиц. она припомнила, что в доме оставался, конечно, от погребения Лазаря, фунт нардового, чистого, драгоценного мира. взяв этот благовонный состав, она приступила ко Христу, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «не как к человеку, а как к Богу», помазала ноги Его и отерла волосами своими. в эту торжественную минуту Мария, не обращая ни на кого внимания, видела только своего Божественного Учителя и Ему одному приносила жертву искреннего усердия. весь дом наполнился благоуханием от мира. Это благоухание, касаясь обоняния соучастников вечери, могло напоминать им о том духовном благоухании, которым был преисполнен поступок Марии. Без сомнения, никто живее ее не сознавал, как дар ее мал в сравнении с величием того, кому он был принесен, и как он незначителен в сравнении с силою и глубиною чувств ее. Молчание господа служило для всех довольно понятным признаком, что святое дело Марии было принято: поступок ее говорил сам за себя яснее слов.

Радостное настроение возлежавших, сверх всякого ожидания, было возмущено укорительным замечанием того ученика, в котором спаситель еще прежде указал своего предателя (Ин. 6, 70, 71). Иуда искариотский, наружно пpинaдлeжaвший к лику апостолов, по стремлениям мрачной души своей давно уже был чужд этого святого общества. При ежедневных сношениях с самосущею истиною – Божественным Учителем, с соучениками, далекими от всякого притворства, он питал в своем сердце самые низкие страсти, прикрывая их благовидною внешностью. Усердная жертва Марии, не щадившей ничего для господа, вызвала со стороны иуды ропот негодования: чесо ради миро сие не продано бысть на триех стех пенязь и дано нищим? какая, по-видимому, прямая, откровенная речь! какая заботливость о бедных! но сердцеведец, проникая тайные намерения иуды, зрел, что языком его двигало не сострадание к бедным, а корыстолюбие. апостолы также поняли, что в словах иуды сокрыт иной смысл. святой евангелист Иоанн прямо замечает, что он сие рече, не яко о нищих печашеся, но яко тать бе, и ковчежец имеяше, и вметаемая ношаше (12, 6). в малом обществе Иисусовом он был, вероятно, по собственному вызову, хранителем пожертвований, которые предназначались от доброхотных дателей как на обыденные нужды учеников господа, так и для раздачи бедным (Ин. 13, 29). При расходовании этих приношений сребролюбивый Иуда не наблюдал верности и часть вверенных ему денег утаивал в свою пользу. Хищный лицемер жалел, что эти триста динариев ускользают из нечистых рук его и под видом попечения о бедных не устыдился выразить свое неудовольствие на такую, казалось ему, бесполезную трату.

Как болезненно должен был отозваться в сердце Марии жесткий упрек иуды! исполнив в отношении Учителя долг совести, могла ли думать эта благочестивая женщина, что постороннее, более чем нескромное, вмешательство нарушит покой ее облегченной души? но она молчала, предоставляя защитить правоту свою тому, для кого не пожалела бы и всех благовоний ливана. в ответе своем Господь не только указал в поступке Марии проро-чественное значение и более возвышенную цель в сравнении с попечением о нищих, но и самому иуде преподал достаточно ясный для него намек на приближающееся предательство его: не дейте ея, да в день погребения Моего соблюдет е, нищия бо всегда имате с собою, Мене же не всегда имате. Это замечание, направленное, по-видимому, ко всем апостолам, относилось именно к иуде, но по крайнему ожесточению сердца его не произвело на него впечатления: сын погибельный (Ин. 17, 12) продолжал идти своим путем. Для прочих апостолов напоминание о смерти и погребении могло служить новым предостережением против мечтательных ожиданий земного царства Мессии и постепенным приготовлением к наступающим великим событиям.

Между тем, в Иерусалиме распространилась весть, что Иисус Христос находится в вифании в доме своих друзей. Многие иудеи, пользуясь близостью этого селения к святому городу, приходили туда, чтобы видеть не только самого господа, но и Лазаря, которого он воскресил из мертвых. Этот четверодневный мертвец, возвращенный к жизни всемогущим словом спасителя, явился перед лицом неверующих живым свидетелем Божества Его. видя своими глазами Лазаря и слыша рассказ о чудных обстоятельствах воскрешения его, удостоверяемый очевидцами, приходившие в вифанию иудеи веровали в Иисуса Христа и без всякого колебания признавали Его своим истинным Мессиею. Это обстоятельство привело в ярость главнейших членов синедриона – первосвященников. Положив уже на своем совете убить Христа (Ин. 11, 53), они решились теперь убить также и Лазаря, которого «вина состояла в том только, что он, по выражению святителя Иоанна Златоуста, получил благодеяние» – уверение в воскресении всех.

Лазарь, приговоренный к смерти синедрионом, впоследствии вынужден был бежать на кипр, и даже там не был в безопасности.