Дым на солнце

Ловушки из шелковых нитей

Марико низко опустила голову, глядя в пол. Она шла вслед за Сидзуко, ее таби с раздвоенными пальцами шуршали по лакированным деревянным полам коридоров замка Хэйан.

Странно было снова надеть женскую одежду. Хотя Марико прожила в образе мальчишки в лесу Дзюкай всего несколько недель, даже за это короткое время ее инстинкты изменились. Скользя в носках по этим прославленным коридорам, Марико мечтала поднять голову и беззастенчиво оглядеться вокруг. Запомнить каждую деталь, потому что она не знала, когда может пригодиться даже самая незначительная из них.

Вместо этого она заставила себя вернуться к шагам танца, который исполняла большую часть своей жизни.

Голову вниз. Глаза опущены. Голос снизить до шепота, который не мог уловить даже ветер.

Когда они с Сидзуко снова повернули за угол, две молодые служанки заняли свои места по бокам от нее. Марико оглянулась через плечо, и крошечные кусочки серебра и нефрита, свисающие с ее прически, весело зазвенели перед ее лбом. Она воспользовалась этим движением, чтобы незаметно поднять взгляд, осматривая затянутые шелком стены и элегантные экраны раздвижных дверей, – некоторые были открыты, чтобы впустить свежий воздух, а некоторые закрыты на задвижки без какого-либо определенного порядка, – а также изящные бумажные фонарики с изображенными на них журавлями, рычащими тиграми и змеевидными рыбами.

Когда ее глаза вернулись к полу, Марико снова сосредоточилась на почти ритмичном движении своих ног. Они скользили в заученной манере, одна пятка на единой линии с другой. Ее кимоно колыхалось волнами по обеим сторонам ее носков с раздвоенными пальцами. Взгляд Марико скользнул по блестящему подолу из бледного шелка тацумура.

Длинные рукава ее фурисодэ[8 - Фурисодэ – традиционный японский наряд незамужних девушек и невест, кимоно с длинными рукавами.] были покрыты сложным узором из крошечных цветов – камелий, фиалок, апельсиновых цветов и сакуры, каждый из которых был вручную пришит к ткани. Все цветы соединялись нарисованными лозами, оттененными жидким золотом. Крошечные птички порхали от цветка к цветку по всему пространству мокрого шелка. Это кимоно было броней Марико при дворе, самой богато украшенной броней, которую она когда-либо носила за всю свою жизнь. Его принесли из личного хранилища одежды императорской семьи, чтобы почтить ее статус. Когда сегодня днем в ее комнате кимоно было развешено, от внимания Марико не ускользнули восхищенные взгляды и приглушенные вздохи.

Ее вели к кому-то важному. Это все, что знала Марико.

Возможно, это был ее жених. Или, может быть, даже сам император.

Она сделала глубокий вздох. Удивительно, как сильно могла измениться ее судьба всего за несколько коротких дней. Две ночи назад Марико прибыла в Инако в грязном косодэ воина, вернувшегося с поля боя. Нынче она была одета как императрица, и ее вели по Золотому замку на аудиенцию к члену императорского двора.

Если бы у Марико было хоть какое-то желание найти что-то забавное в ее ситуации, то это, без сомнения, было бы простой задачей. Что-то, от чего Рэн усмехнется, Ранмару – нет, а Цунэоки задразнит ее потом. Но желание смеяться, родившееся в лесу Дзюкай, меньше чем за неделю превратилось в пепел на ее языке.

Вместо этого Марико сосредоточилась, пытаясь подготовиться к тому, что ее ждет.

«Меня будут допрашивать? Во мне будут сомневаться? Заставят отвечать за чужие преступления?»

В конце концов, она не могла быть уверена, что это не ловушка. Если она что-то и узнала об императорском дворе, то только то, что это было место тайн и обмана.

А подобное создавало возможность вообще для чего угодно.

Когда небольшая процессия Марико свернула в другой коридор, потолки над ними стали все выше, а резные экраны по обеим сторонам – еще богаче украшенными. Полы под ее шелковыми таби громко скрипели, как будто были слишком старыми и нуждались в ремонте. Марико слышала об этих полах. Издаваемые ими звуки напоминали крик угуйсу[9 - Угуйсу – камышовка, называемая также японским соловьем, одна из трех «знаменитых певчих птиц» Японии, живет в бамбуковых чащах.], поэтому их называли соловьиными полами. Деревянные настилы были сконструированы таким образом, чтобы никто – ни друг, ни враг – не мог пройти по ним неуслышанным. Тот факт, что Марико шла по ним, означал, что она входит в часть замка Хэйан, которая, несомненно, находилась под усиленной охраной.

Колени Марико под слоями ее кимоно и многочисленных нижних одежд затряслись. Шагая, она принялась сгибать пальцы ног, чтобы заставить свои ноги вернуть себе силу. Этот танец будет трудным, и, чтобы хорошо его исполнить, Марико должна контролировать все свои эмоции. Несмотря на усилия родителей и многочисленных наставников, она никогда не была девушкой, которая могла спокойно войти в комнату и чувствовать себя при этом непринужденно. Марико всегда предпочитала компанию собственного разума бессмысленной болтовне представителей знати.

Ее мысли обратились к Юми. Майко была одним из немногих исключений из этого правила. Младшая сестра Асано Цунэоки обладала потрясающим интеллектом и талантом разгадывать, чего хотят мужчины, помимо очевидного. Хотя Марико провела в ее компании всего несколько коротких дней, она пришла к выводу, что Юми знает, чего хотят мужчины, еще до того, как те сами это поймут.

«Я бы отдала каждый золотой рё в своем приданом за возможность научиться искусству взвешенной беседы у Асано Юми».

Марико была так поглощена своими мыслями, что чуть не споткнулась, когда ей открылся вид за поворотом. В ее горле застряло множество вопросов, и самые громкие грозили вылететь в любое мгновение:

«Что они сделали с Оками? Он… мертв?»

Но она была не настолько глупа, чтобы думать, будто получит какой-то ответ. Тем более не от него. Не от этого юноши, который смотрел на нее с таким недоверием.

У поворота в боковой коридор застыла безмолвная фигура, ожидая, когда они пройдут мимо. Его лицо было серьезным, а поза напряженной. Его хакама из темного шелка были выглажены до хруста, без единой лишней складки. Это был молодой человек, для которого такие вещи были столь же естественными и непринужденными, как цапли в полете. Только его глаза противоречили его манере поведения – их глубину омрачала тень, которую Марико не могла определить.

Кэнсин.

Ее брат. Ее близнец.

Кровь поползла вверх по ее шее, обжигая кожу. Марико перестала сжимать кулаки и остановила свой взгляд на брате, изображая то, что, как она надеялась, было выражением привязанности.

«Будь водой. Двигайся по течению».

Он наблюдал за ней. Внимательно изучал. Даже с такого небольшого расстояния Марико, достаточно хорошо знающая своего брата-близнеца, могла увидеть, что он не верит ни единому ее слову. Это осознание пронзило что-то глубоко в груди девушки. Угрожая разорвать связь, существовавшую между ними с момента рождения. В ту ночь, когда они покинули лес Дзюкай, он изучал ее тем же взглядом, словно смотрел на загадку, которую не мог разгадать. Хотя Дракон Кая сказал очень мало, было очевидно, что Кэнсин сомневался в каждом движении Марико как тогда, так и сейчас. Раздумывал, не лежит ли в его основе двуличие. Каждый раз, когда она встречала взгляд своего брата, Марико видела недоверие и неуверенность.

Два чувства, которых никогда раньше не было между ними.

Она задавалась вопросом, что он увидел, когда посмотрел на нее. Марико была готова поспорить, что это было что-то другое, но в то же время то же самое. Что-то, окрашенное болью.

– Марико, – мягко заговорил Кэнсин.

Ее свита остановилась перед ним. Сидзуко и служанки по бокам низко поклонились. В конце концов, Хаттори Кэнсин был Драконом Кая – одним из самых прославленных воинов во всей империи. Сыном уважаемого даймё. Самураем, пользующимся большим уважением среди членов императорского двора.

Марико заставила себя улыбнуться. Заставила свои глаза отразить эту улыбку.

– Ты… хорошо отдохнула за эти две ночи? – спросил Кэнсин.

– Прекрасно, – кивнула она. – Это первый спокойный сон за последние недели.

«Еще одна ложь».

Она уже потеряла счет тому, сколько раз лгала ему.

– Рад это слышать. Ты выглядишь… лучше. Больше похожей на себя. – Дракон Кая тщательно подбирал слова, будто собирал плоды с дерева. Это было так похоже на него – вести себя подобным образом. С требовательностью к каждой мелочи.

Но сегодня принципы Кэнсина не могли помочь ему. Его невысказанные вопросы повисли в воздухе, как паутина, выжидая, чтобы застать свою жертву врасплох. А Марико знала, что лучше любой ценой избегать любых ловушек из шелковых нитей. Ее голос должен соответствовать ее лицу. Она расслабила плечи. Вытянула шею, словно была уверена в себе.

«Я разговариваю со своим братом, точно так же, как почти каждый день своей жизни. Ничего более».

Она улыбнулась ему, позволив своим мыслям вернуться к воспоминаниям о более приятном времени. О более легкой жизни. Той, в которой правда о богатстве и привилегиях ее семьи все еще постыдно оставалась за пределами ее внимания.

– У меня не было возможности как следует отблагодарить тебя за то, что ты спас меня.

В какой-то степени это не было ложью. Он привез ее в Инако, как того и хотела Марико, и за это она испытывала благодарность.

Кэнсин кивнул, уголки его глаз сузились.

– Ты бы сделала то же самое для меня.

– Разумеется. – Марико глубоко вздохнула. – Но теперь, когда у меня выдалось мгновение, чтобы прийти в себя, я хотела бы обсудить с тобой кое-что.

Он снова кивнул.

– Я… рад это слышать. Мне тоже есть кое-что, что я бы хотел тебе рассказать. – Кэнсин вздрогнул, словно ему было больно. Какая-то часть Марико хотела выспросить у него подробности, но казалось странным ожидать от него откровенности, если она не готова была предоставить того же в ответ. – Как только ты полностью поправишься, давай поговорим, – закончил он.

– Это все, чего я хочу, – сказала она. – После всего, что произошло, будет утешением поговорить с кем-то, кого я люблю и уважаю, а не слушать праздных людей, которые наживаются на усилиях тех, кто ниже их по положению. – Говоря это, Марико продолжала улыбаться, в грустной попытке рассеять неловкость. – Я ценю твое терпение, Кэнсин.