Роза и кинжал

«Я не в том настроении, чтобы мириться с воинственными грубиянами».

– С оружием в шатер шейха нельзя, – повторил часовой и потянулся к собственному кинжалу, в глазах сверкнула угроза.

– Только посмей еще раз меня тронуть, и…

– Шази! – поспешно одернула сестру Ирса и выступила вперед, чтобы успокоить стража. – Пожалуйста, простите ее…

Часовой не дал ей договорить, оттолкнув прочь. Не колеблясь ни секунды, Шахразада бросилась на мужчину и ударила обеими кулаками его в грудь, заставив отшатнуться. За спиной послышались крики.

– Что ты делаешь, Шази? – На лице Ирсы отражался ужас от безрассудства сестры.

Противник яростно взревел, раздувая ноздри, и схватил за локоть воинственную девушку. Та приготовилась дать отпор, стиснув кулаки и напружинив ноги.

– Отпусти ее немедленно!

За спиной часового возникла высокая тень.

«Ну прекрасно», – подумала Шахразада и поморщилась, хотя к гневу примешивался оттенок раскаяния. Вслух же она процедила сквозь зубы:

– Мне не требуется твоя помощь, Тарик.

– Я помогаю не тебе, – заявил сын эмира, подходя ближе и бросая на нее короткий взгляд с явной просьбой угомониться.

Неприкрытая боль читалась в глазах бывшего жениха достаточно ясно, чтобы воинственный пыл Шахразады угас.

«Простит ли он меня хоть когда-нибудь?» – подумала она.

Часовой обернулся к Тарику с такой почтительностью, что в иное время, при обычных обстоятельствах, Шахразада пришла бы в крайнее раздражение.

– Прошу меня простить, сагиб, но она отказывалась…

– Отпусти ее немедленно. Меня не интересуют оправдания. Исполняй приказ, или столкнешься с последствиями неподчинения.

Страж неохотно повиновался. Шахразада вырвала локоть, собралась с духом и обернулась к стоявшим рядом мужчинам. За плечом Тарика маячил верный Рахим. На противоположном фланге столпились еще несколько юношей. Один из них пытался казаться старше своих лет. Худощавый, как тростинка, он отпустил росшую клоками на длинном мальчишеском лице бородку и теперь преувеличенно сурово хмурил брови. В ледяном взгляде читалась неприкрытая ненависть.

Рука Шахразады невольно потянулась к кинжалу.

– Спасибо, Тарик, – поблагодарила Ирса, заметив, что сестра не собирается этого делать.

– Конечно, – неловко кивнул сын эмира.

– Я… – Шахразада осеклась и прикусила щеку изнутри.

– Не стоит утруждаться. Между старыми знакомыми слова излишни, – отмахнулся Тарик, после чего откинул капюшон риды и нырнул в шатер, избавляясь от необходимости и дальше выносить компанию Шахразады.

Мальчишка с ледяными глазами бросил на нее испепеляющий взгляд, прежде чем последовать примеру Тарика. Рахим разочарованно покачал головой, будто ожидал от девушки иного поведения, а затем подошел к Ирсе и вопросительно посмотрел на нее, когда же та лишь молча улыбнулась, вздохнул, прошагал мимо и скрылся в шатре, не сказав ни слова.

– Что на тебя нашло? – прошипела сестра, ткнув Шахразаду локтем под ребра. – Мы здесь гости. Нельзя себя так вести!

Принимая упрек, та коротко кивнула и в свою очередь направилась к шатру.

Внутри огромного помещения царил полумрак, поэтому глазам потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться. С деревянных подпорок через равные интервалы свисали медные лампы, однако после солнца пустыни их свет казался тусклым. Вдоль дальней стенки шатра тянулся длинный низкий стол из нетесаного тика. Вокруг высокими стопками громоздились подушки, грозя в любой момент свалиться. Мимо Шахразады с воплями промчались дети, не обращая ни на что внимания в стремлении занять лучшее место за столом.

В самом центре этого хаоса расположился пожилой мужчина с проницательными глазами и нечесаной бородой. Когда он заметил Шахразаду, то неожиданно тепло ей улыбнулся. По левую руку от него сидела женщина примерно того же возраста, перекинув через плечо длинную косу цвета тусклой меди. Справа же разместился Реза бин-Латиф.

Шахразада ощутила раскаяние. Они виделись вчера, но очень кратко, и она до сих пор не испытывала уверенности, что готова встретиться с отцом подруги лицом к лицу почти сразу после того, как потерпела неудачу в попытке отомстить за убийство Шивы.

Почти сразу после того, как влюбилась в казнившего ее юношу.

Решив пока избегать нежеланного внимания, Шахразада склонила голову и опустилась на подушку рядом с Ирсой. Напротив сидели Тарик с Рахимом. Устроившийся неподалеку парнишка с ледяными глазами пользовался любой возможностью, чтобы метнуть в девушку испепеляющий взгляд. Первым ее побуждением было сделать замечание и поставить юнца на место, но в памяти всплыл упрек сестры о том, что они здесь являются гостями. Нельзя было вести себя вызывающе.

Только не тогда, когда на кону стояло благополучие семьи.

Серебряное, выщербленное по краям от времени блюдо с запеченной ножкой ягненка красовалось в центре поцарапанного стола. Рядом в корзинках лежали толстые ломти хлеба, намазанные маслом и покрытые черными семенами кунжута. В треснутых мисках высились горки редиса и больших кусков козьего сыра. Не прекращая переругиваться, дети расхватали овощи, отломили щедрые порции хлеба и принялись рвать мясо голыми руками. Взрослые в это время разливали по чашкам чай, добавив ароматные листочки мяты.

Когда Шахразада подняла голову, то поймала на себе взгляд проницательных глаз старика. Он еще раз тепло улыбнулся, продемонстрировав щербинку между передними зубами, придававшую ему немного глуповатый вид.

Однако Шахразаду это ничуть не обмануло.

– Значит, друг мой, это и есть Шази? – спросил старик, неясно, к кому обращаясь. – Ты был прав. – Он надтреснуто усмехнулся. – Она настоящая красавица.

Шахразада быстро осмотрела всех сидевших за столом и задержала взгляд на Тарике, чья поза говорила о неловкости: широкие плечи напряжены, резко очерченные челюсти крепко стиснуты. Наконец он тяжело вздохнул, поднял голову, встречаясь глазами с Шахразадой, и послушно подтвердил:

– Да, так и есть.

– Ты создала множество неудобств хорошим людям, красавица, – прокомментировал старик, поворачиваясь к гостье.

Та почувствовала вспыхнувшее раздражение, подобно раздутому из углей пламени, но, ощутив предупреждающее прикосновение сестры, все же сумела сдержаться и промолчать, закусив губу, чтобы не дать вырваться поспешным словам. Пришлось напомнить себе: «Я здесь всего лишь гостья и должна проявлять учтивость, какой бы разгневанной и одинокой не ощущала себя».

Старик расплылся в еще более широкой улыбке, снова демонстрируя щербинку между зубами, чем привел Шахразаду в бешенство, и спросил:

– Стоишь ли ты того?

– Прошу прощения? – переспросила она и вежливо кашлянула, держа на коротком поводке свои эмоции.

Парнишка с ледяными глазами наблюдал за ней с хищным вниманием охотничьего ястреба.

– Стоишь ли ты всех тех неудобств, которые создала, красавица? – терпеливо пояснил старик, произнося слова нараспев и еще больше выводя из себя собеседницу.

Ирса схватила ее за руку вспотевшей от страха ладошкой в безмолвной мольбе не реагировать на слова хозяина шатра.

Шахразада медленно выдохнула, успокаиваясь. Она не могла рисковать безопасностью сестры. Только не в чужом поселении среди незнакомцев. Незнакомцев, которые могли вышвырнуть ее семью в пустыню за любое неверное слово. Или перерезать им глотки за неосторожный взгляд. Нет. Нельзя подвергать угрозе и без того висящую на волоске жизнь отца. Ни за что на свете.

Поэтому Шахразада медленно улыбнулась, выигрывая время, чтобы взять себя в руки, успокаивающе пожала руку Ирсе и произнесла, скрывая за веселым тоном упрек:

– Полагаю, красота редко заслуживает приложенных к ее завоеванию усилий. Однако я представляю собой не только то, что доступно взгляду, и считаю себя достойной некоторых неудобств.

– Это точно! – расхохотался старик, запрокидывая голову назад. Когда же отсмеялся, весело добавил: – Добро пожаловать в мою скромную обитель, Шахразада аль-Хайзуран. Меня зовут Омар аль-Садик. Пользуйся моим гостеприимством, сколько душе твоей будет угодно, и помни: жена халифа в шелках и бездомная уличная попрошайка равны в моих глазах. Приветствую. – Он слегка поклонился, проводя пальцами по лбу широким жестом.