Праведница

Какая-то часть Пиппы хотела заставить ее ждать подольше.

Элуиз усмехнулась.

– Если ты меня не пригласишь, – сказала она, – то, могу поспорить, не продержишься и пяти минут до того, как все твои кишки вспыхнут пламенем, когда ты прикоснешься к чему-нибудь, к чему прикасаться нельзя.

– Пожалуйста, входи, Элуиз, – пробормотала Пиппа сквозь стиснутые зубы.

– Спасибо. – Даже получив приглашение, Элуиз переступила порог квартиры с такой настороженностью, будто бы шагала по опасному хрупкому льду. Она внимательно посмотрела на газовую лампу, стоящую на столе рядом с дверью, а потом наконец удовлетворенно кивнула и зажгла ее спичкой. Лампа вспыхнула, отбрасывая тень, которая чем-то напоминала пирамиду на оштукатуренной стене.

Тревога завладела душой Пиппы. Они же только что вломились в чужой дом! Когда она в последний раз в темноте забрела туда, куда не следовало, случилось несчастье. На секунду она вспомнила, как языки пламени пожирали шторы у письменного стола ее отца. Как она таращилась, окаменев, понимая, что будущего теперь не избежать. Что сделано, то сделано.

Это правда, что Пиппа Монтроуз натворила немало глупостей в жизни, однако она все-таки ни разу не врывалась в чужой дом без приглашения. Такое поведение было неподобающим, особенно для будущей госпожи Девере.

– А ты знала, – брякнула она, – что самая большая пирамида в мире находится вовсе не в Египте? – Как только слова сорвались с ее языка, она тут же пожалела о них. Это была детская привычка Пиппы, которая проявлялась, когда она нервничала, – вспоминать непонятные и нелепые факты. Воспитание отца избавило ее от этой привычки к двенадцати годам. И странно, что внезапно старый недостаток дал о себе знать теперь, именно в эту ночь, в компании этой чудной дерзкой девчонки.

– О-о? – Элуиз в очередной раз изогнула брови. – И где же находится самая большая пирамида в мире?

– В Мексике.

– Поразительно, – хмыкнула Элуиз. – Но пока ты делишься со мной бесполезными фактами, пожалуйста, поищи заодно и зеркальные поверхности, которые могут привлечь взгляд или выглядеть необычно. Чаще всего отражение в порталах размывается, если взглянуть на них под правильным углом. – Она подняла зажженную лампу повыше, чтобы огонь рассеял окружающую их тьму и позволил им хорошенько оглядеть квартиру.

Пиппа чуть не вскрикнула, когда свет лампы отразился в окне напротив.

– Ты всегда была такой жуткой трусихой? – усмехнулась Элуиз.

Гнев снова подкатил к горлу Пиппы.

– Я вовсе не трусливая! И если бы ты знала, что я сделала ради того, чтобы быть там, где я сейчас, ты бы ни за что не обозвала меня так. – Она сделала паузу, чтобы взять в руки серебряное блюдо, подумав, не скрыто ли в нем тоже какое-нибудь колдовство.

– О-о-о, а это на самом деле очень даже интересненько, – протянула Элуиз, подняв лампу еще выше. – Давай расскажи мне, что ты сделала. Я крайне редко ошибаюсь.

Пиппа открыла было рот, но потом передумала и закрыла. История ее жизни – история ее семьи, впавшей в немилость в Англии, – и всего того, что она сделала, чтобы обезопасить родных, никак не касалась Элуиз.

– А ты знала, что перевозчики в Лондоне обязаны сдать экзамен перед тем, как им будет разрешено работать за деньги? – сказала Пиппа вместо этого. – К экзамену им приходится порой готовиться годами, потому что необходимо изучать все улицы и дороги в городе, в которых заключена огромная история.

Элуиз рассмеялась.

– Достойная попытка сменить тему. Однако меня не так-то просто сбить с толку. Рассказывай, что ты сделала, чтобы оказаться там, где ты сегодня.

Она подошла к спальне, которая располагалась справа от них, и толкнула дверь, которая была слегка приоткрыта.

Пиппа выпрямила спину.

– Извини, но я не обязана ничего тебе доказывать.

– Извини, но это не я тут заявляла о своей храбрости, – бросила через плечо Элуиз в ответ. – И пока, насколько я вижу, ты просто-напросто симпатичная копилка бесполезных фактов.

– А я не говорила, что смелая. Я только сказала, что не трусливая.

– ?Co?o! – Элуиз посмотрела на Пиппу и снова закатила глаза. – Все равно, кем бы ты ни была, заканчивай с этим, потому что последние два часа я наблюдаю за девчонкой, чьи сомнения доведут ее до смерти, особенно если она продолжит бродить по миру демонов и монстров. Рискуй, англичанка. Без риска жизнь совершенно скучна.

«Рисковать?» – Пиппа не обладала способностью наслаждаться риском, как это делали другие юные девушки вокруг нее. С самого детства она вела себя осторожно. Все просчитывала. Она не такая, как Селина, которая, кажется, притягивает к себе опасности, точно магнитом. Однако Пиппа и не трусиха. Вся ее жизнь в последние месяцы состояла из сплошных рисков. И если у нее хоть что-то где-то не получится, то она никогда больше не увидит своих младших братика и сестренку.

«Что я творю? – подумала она. – Почему я вообще здесь?»

Ответ был прост: когда Пиппа Монтроуз любила, то любила она всем сердцем. А Селину Руссо она любила как родную сестру. Пиппа устала игнорировать свои чувства, хотя еще больше устала от того, как игнорируют ее чувства другие.

Небеспричинная обида вспыхнула в груди Пиппы, и сердце тут же забилось чаще. Ею начал завладевать гнев. Гнев, с которым она пыталась совладать на протяжении нескольких недель. Она так старалась быть той девушкой, которой должна. Девушкой, которую хотела в ней видеть бабушка. Которая всегда контролирует эмоции и не позволяет им принимать за нее решения, как делал ее отец. Он принимал все чувства близко к сердцу. Слишком уж близко.

Погрустнев, Пиппа направилась в угол комнаты, объятый густым мраком, подальше от неустанно болтающей Элуиз. Пиппа позволила эмоциям разгорячить ее кровь, чувствуя, как они разливаются до самых кончиков пальцев. Отпустила их вместе с медленным выдохом, избавляясь от негативных эмоций, как от горстки песка. Пиппа заботливо сжала висящий у нее под горлом золотой крестик в руке, нечаянно коснувшись пальцами и теплого металлического амулета, который дала ей Элуиз. Пиппа крепко стиснула крестик в ладони и безмолвно помолилась о покое и помощи.

Когда кровь в жилах Пиппы снова утихла, она открыла глаза и увидела, что Элуиз, окутанная светом лампы, наблюдает за ней с другого конца комнаты.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – сказала Пиппа теперь уже спокойным осторожным голосом. – Я отказалась от всего, чтобы оказаться здесь. И я не пыталась сбежать. Я только пыталась построить лучшее будущее для себя и всех тех, кого я люблю. Я считаю, что любой, кто отказывается от всего ради возможности найти что-то получше, смел. Смелее, чем ты только можешь себе вообразить.

Элуиз подняла лампу так, чтобы они могли получше видеть друг друга. Впервые с тех самых пор, как Пиппа постучала в дверь парфюмерного магазинчика, Элуиз смотрела на нее с откровенным восхищением в глазах.

– Хотя я до сих пор думаю, что ты жалкая трусиха, ты не так уж плоха, Пиппа Монтроуз. – Элуиз ухмыльнулась. – Кстати, напомни-ка мне свое полное имя? Если не ошибаюсь, оно куда длиннее.

Пиппа вздохнула.

– Филиппа Френсис Джейн Монтроуз.

– Филиппа Френсис Джейн Монтроуз. – Элуиз фыркнула. – Звучит как имя, в комплекте с которым должно идти что-то вроде «миледи» или «герцогиня», или еще какой-нибудь похожий бред. Хотя мне всегда нравилось имя Филиппа.

Элуиз совершенно случайно оказалась слишком близка к правде, и это вызывало некоторое беспокойство.

– Мне всегда больше нравилось, когда друзья называют меня Пиппой, – сказала она. – Мать звала меня Филиппой.

– Так даже лучше, потому что мы же на самом деле не друзья, верно? – Элуиз медленно повернулась, и свет лампы в ее руке блеснул на чем-то огромном на дальней стене, неподалеку от другой спальни. Белая простыня скрывала предмет, однако когда девушки пригляделись, то увидели серебряный краешек. – О-о-о! Вот ты где. – Элуиз направилась было к магическому зеркалу, но внезапно замерла на полпути, и глаза у нее округлились.

Только тогда Пиппа услышала. Звук заставил ее оцепенеть.

За входной дверью квартиры послышались шаги. С каждой секундой они становились все громче и громче. Двигались вверх по ступенькам и точно на этот этаж. Приближались к двери этой самой квартиры.

– Что нам теперь делать? – прошептала Пиппа, встревоженно охнув.

Элуиз задула пламя лампы.

– Прячься, Филиппа Френсис Джейн. И молись.

Лес обшарен до конца

«СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ», УИЛЬЯМ ШЕКСПИР

Арджун понял, что что-то не так, в ту самую секунду, когда его рука опустилась на дверную ручку его квартиры.

Металл оказался теплым.