Я стрельнул в него взглядом. Ну! Дай мне расклад, Турок, что где слышал. А я заодно и вспомню сам, что тогда творилось. Чем больше я находился здесь, в Верхнереченске образца девяносто шестого года, тем больше вспоминал, а всякие реплики, которые народ бросал о бандитах, пробуждали память ещё лучше.
– Вот сразу видно, что мент, – он расхохотался, потом резко замолк и с вопросом посмотрел на меня. – Ты же не против, что я тебя так назвал? А то некоторые как с цепи срываются.
– Валяй-валяй, не отвлекайся. Мент – нормальное слово. Ну так что ты там про Верхнереченск такого интересного нарыл?
– Я таких городов повидал, Паха. В советское время он был закрытый, потому что здесь работал радарный завод, блатоту сюда не пускали. Зато потом появились всякие мелкие банды, уличные, жёсткие. Вот они и полезли отовсюду, когда всё начало рушиться. Будто ждали момента.
– И какая из них самая крупная в нашем городе? – спросил я. – Давай, устроим тебе экзамен по криминальной обстановке. Потом, глядишь, передумаешь, хе.
– Ну нет, не дождёшься, я вашему ОВО платить буду, чтобы крышевали. Ладно, короче, самая крутая – группировка «Универмаг». Таких навидался тоже. Типичные «спортсмены», понятия не уважают, из приличных семей, судимостей нет, зато действуют жёстко.
– Так, – я кивнул. – Что ещё?
– Костяк банды – каратисты и боксёры из всяких полулегальных спортивных секций и качалок. Паханом у них был некто Каратист, но его замочил киллер ещё в 93-м, когда тот выходил, пьяный в жопу, из сауны.
– Это ты знаешь, – сказал я, будто и вправду экзаменовал его, взялся за ручку над дверью и сел поудобнее. – А кто вместо него?
– Иван Гордеев, погремуха – Кросс. То ли из-за удара, которым он какого-то амбала вырубил, – Турок, держа руль левой рукой, изобразил подобие встречного удара в боксе – «кросса». – То ли это из фильма, фильм один был, «Последний дон», там тоже был такой Кросс, сын дона. Но как на самом деле, не знаю.
– И что ты про него слышал?
– Много чего, он даже в Москве засветился у нас. Поумнее Каратиста и более жестокий. В школе был хорошист, в армии служил, разряд по боксу есть. А сейчас вот держит ОПГ, подмял под себя разные предприятия, казино открыл, сауну ещё, начальство туда ваше ментовское ходит. И газету ещё прикупил, она его расхваливает каждый день, какой он молодец. В мэры метит, похоже.
– Ну что же, ты подготовился, Турок, для коммерсанта очень хорошо… – я покивал для виду.
Даже слишком хорошо. Я присмотрелся к нему внимательнее. Как охотно он всё рассказывает. Не спрашивает меня о жизни, не говорит, что произошло у него, а рассказывает о городских бандах по моей просьбе. Пусть он всегда был человек, так сказать, «творческий», вернее сказать, с небольшим прибабахом, но это всё равно странно.
Ему что-то нужно от меня? Посмотрим, а пока пусть говорит. Буду держать уши востро.
– Но это только одна банда. Есть и ещё.
– Конечно. Кросс «синих» не любил, блатоту гнал, но им-то этот город тоже нужен. Вот, короче, собрали воры сходку, обсудили всё и отправили к вам человека, чтобы за всем присматривал. И не кого-то, а Серёгу Журавлёва. Того самого Слепого, вора в законе. Хотя они сами не говорят именно так, вор в законе, это журналюги их так прозвали.
– И почему Слепой? – спросил я. – Я вот не слышал, откуда это погоняло взялось.
– А я слышал, – Турок заулыбался. – Он, короче, с малолетства воровайкой стал. На колхозном рынке промышлял, щипачом был. Его как-то поймали колхозники, давай ногами ху***ть! А он кричит, мол, ничего не вижу, ослеп от ударов. И притворился так ловко, что те перепугались, милицию звать не стали, увезли в больницу, а он оттуда, конечно, и свалил. Вот кличка и прилипла.
– Интересно. И что про него расскажешь сейчас?
– Когда откинулся с зоны, выглядел как типичный вор старой формации, приверженец воровских традиций. Знаешь, из тех, что всегда в чёрном, роскошь не любят, семьи нет, фиксы стальные, – он поклацал зубами. – Всюду партаки с куполами. Вот, короче, вышел он на свободу в 93-м, сразу начал жить на ножах со своими «коллегами». А те уже про понятия забыли, воровское прошлое скрывали, и жили с семьями у всех на виду, не скрывались. Короче, живут как князья, как сало в масле катаются, а ему это не понравилось. Типа, вы не воры, а апельсины, настоящие воры так себя не ведут.
– Слышал такое.
– Вот, и я про что. Всем поперёк горла встал, но вор он авторитетный, любую зону на бунт по щелчку пальцев бы поднял, просто так его было не убрать. Вот его и отправили к вам, следить за понятиями и чтобы молодёжь не забывала пополнять общак.
– Но так просто всё не было, – сказал я.
– Вот именно, Паха, – он остановился на перекрёстке и внимательно посмотрел на меня. – Именно, что не просто. Ему дали билет в один конец. Выписали, по сути, смертный приговор. Все думали, что наглый хитрый Кросс сожрёт старого твердолобого Слепого и даже не подавится…
– Турок, а ты случаем не из РУОП? – я повернулся к нему. – Слишком много знаешь.
– Туда меня не возьмут, – ответил он с усмешкой. – А мне надо работать, всё учитывать. Короче, тут и сам знаешь, Слепой оказался умнее, чем все думали. Перестроился под новое время, собрал вокруг себя людей, подтянул старых знакомых из бывших зэков и быстро стал серьёзной силой в городе. Вот и живой до сих пор. Тощий, больной и сутулый, как бродячая псина, зато в костюме от Армани и туфлях от Гуччи, а под золотыми болтами, – он показал большой перстень с камнем на правой руке, – партаки ещё видно, которые плохо свелись. Быстро к роскошной жизни привык. Вот и начали, короче, «спортсмены» воевать с «синими», по всей стране так шло. Навидался, что тогда творилось?
– Не очень, – я откинулся на сиденье. – Батя рассказывал, а я в школе милиции тогда был. Братва, стрелки, разборки, стрельба и взрывы. Всё как в боевиках, только хуже. Как на войне, можно сказать.
Ненадолго мы замолчали. Магазины уже закрывались, в нашем городе они редко работали допоздна, в обычные никто не ходил вечерами. У города тогда были огромные долги перед энергосетями, и даже уличного освещения не было. Опасно было здесь ходить по темноте, вот и не работало почти ничего.
Исключением были только киоски и мелкие магазинчики, где продавали водку. И, конечно, сейчас самое время для нелегальных местечек, где разливали самопал. Пусть и пишут на ней бутылках «Абсолют» и прочие известные названия, но на самом деле изготовили бадягу в соседнем подвале.
Дома, мимо которых мы ехали, порой были изрисованы красочным граффити, но куда чаще там писали мелом всякие обидные новости про Ксюшу из четвёртой или просто известное слово из трёх букв.
Но всё равно выделялись ровные надписи, сделанные через трафарет чёрной краской: «Видишь торговца дурью – отправь нам сообщение» – и номер пейджера.
– Видал? – я показал рукой. – Главная загадка города. Если увидишь барыгу и отправишь номер, за ним и правда приедут крепкие парни на машине без номеров, увезут, и больше его никто не увидит.
– Интересно, – Турок посмотрел на меня, сощурив глаза. – И что, сами не ловите?
– Ловим, – неопределённо сказал я.
– И как успехи?
Я промолчал, он сощурил глаза ещё сильнее, потом засмеялся.
– Тоже слышал, Паха, можешь не рассказывать. Когда ваши отправляли сообщение, чтобы на живца взять, никто не приезжал, будто они в курсе, что это менты отправляют. Значит, кто-то из ваших в доле с этим делом. Зато город очищают от наркотиков, да?
Я пожал плечами. Мы сами так не думали. Скорее всего, это или Слепой вычищал конкурентов, кто торговал дурью без его разрешения, или Кросс готовился к выборам мэра, чтобы потом показать избирателю, что он борется с наркотиками. В общем, здесь чей-то расчёт, и не факт, что на пользу населению.
– Зато барыги прячутся, – Турок посмотрел вперёд. – А чем больше они прячутся, тем меньше купят. Тут в натуре, как в «Городке», смотрел? Ужасы нашего городка, ха!
– Ты рассказал мне про две банды, – я потянулся назад, чтобы погладить Саню, пусть не скучает там, и вернулся на место. – А про третью забыл?
– Нет. Я – нет, а вот Слепой и Кросс, два кадра, проморгали её. Третья – зареченские, а пахан у них – Артур Долмаян. Я с ним общался лично, кстати, на прошлой неделе. Наполовину армянин, только по-армянски не знает ни слова и в Армении никогда не был. А себя русским называет.
– И что ты про него слышал?
– Ну я как на допросе. Ха, ладно, товарищ лейтенант, всё расскажу…
Он засмеялся – вообще он выглядел так, будто моя компания очень его расслабляла, а я отметил себе, что своё звание я ему не называл. Да и вообще, он знает больше многих жителей города, в ходу у него всякие жаргонные словечки, но не бандит. И не мент. Кто же он?
– Он по малолетке, пацаном ещё, сидел, шапку украл, но к блатным так и не примкнул. А в 91-м переехал к вам, стал сторожем на кладбище. Ну а кладбища, сам знаешь – золотая жила, особенно в наше время.
– Да, умирают все, а стоит это дорого.
– Не то слово, а братки любят, чтобы всё роскошно было. Ну а Артур ждал возможности. Начал под себя мелкие банды подминать, кто на кладбище кормился, а потом, когда влияние накопил, взял под крышу все ритуальные конторы в городе и подготовил мощный стратегический ход.
Турок сделал паузу и кивнул с таким видом, будто жалел, что не придумал такое сам. А я всё гадал, чем же он сейчас занят. Но, кажется, я догадался. И чем больше он говорил, тем сильнее я в этом убеждался.
– Он объявил, что с этого дня для всех бывших «афганцев» и прочих ветеранов горячих точек – похороны бесплатно, и для их родственников тоже, всё за его счёт. Тут и не надо говорить, что он с ними после этого закорешился. И когда на него наехал Кросс, Артур позвал афганцев на помощь, и те универмаговских покрошили из автоматов.